Эрнст Теодор Амадей Гофман. Полное собрание сочинений в двух томах. Том 2

Как-то так получилось, что всю мою жизнь история о "Щелкунчике" обходила меня стороной. Я не смотрела фильмы, мультфильмы, спектакли, и что там еще по нему есть, не читала первоисточник и вообще смутно представляла о чем эта книга. В этом году на "Щелкунчика" какой-то особенный ажиотаж, но я на него тоже не реагировала, пока не увидела это произведение в подборке рождественских книг на сайте Лабиринта. Я очень удивилась, у меня и мыслей не было, что это рождественская сказка, но после этого решила её заказать, до этого, правда, прочитав её в электронке.
К сожалению, не могу сказать, что эта история меня заинтересовала и как-то зацепила, нет, я осталась к ней довольно равнодушна. Слишком странная она для меня, да и читалась как-то сложно, все эти бои с мышиным королём, и то, чем закончилась история.. Вроде хэппи энд, но тоже какой-то своеобразный. Не удалось мне до конца понять и прочувствовать эту историю, хотя у неё множество поклонников. Но то, что прочитала, не жалею, все-таки классика детской литературы, познакомиться в любом случае нужно было. Издание очень красивое, так же рада, что оно у меня есть, останется будущим детям, может им когда-нибудь понравится больше))

Эта сказка странная и прелестная, изысканная в своей гротескности, изящная своей необыденностью.

Казалось бы, здесь собраны, пусть некоторые и в слегка перевёрнутом виде, различные сказочные штампы: это и заколдованный юноша, и принцесса, для которой ведут поиски некоего необычного средства, и чистый, наивный герой, которому уготована роль помощника, спасителя - в данном случае, это маленькая девочка, но как это всё обыграно.

В детстве это была одна из моих любимых сказок. Не Красные Шапочки, не Спящие красавицы с Золушками и Белоснежками. Мне нравятся сказки, где девочки спасают мальчиков. Я уже говорила об этом, да?

Перечитывая детские сказки во взрослом возрасте, мне интересно посмотреть на них с той точки зрения, а что могло в них нравиться когда-то тогда, давно. Здесь мне очень понравилось трепетное отношение девочки к Щелкунчику, она так о нём заботилась, так холила его и лелеяла, так переживала за него. То, как дети относятся к игрушкам, во многом иллюстрирует их будущую способность так же относиться и к людям. Поэтому, я считаю такой момент очень важным. Но то же можно сказать и о взрослых: на самом деле, те эмоции, которые люди испытывают по отношению к героям, читая книги и смотря фильмы, так же показывают во многом их характер и отношение к людям настоящим. Ведь мозг не делает разницы между объективной и субъективной реальностью, видя картинку на экране или рисуя её у себя в голове.

Говоря об экранизациях, мне больше всегда нравилась канадская версия, так как советская меня слегка пугала. Но это дело вкуса, конечно.

Только под конец истории было уж слишком приторно, слишком много сладостей и розового цвета. Я люблю что поготишнее - поэтому до 5 немножко не дотянула )

Ещё раз перечитала рождественскую сказку Гофмана - и опять ощутила её волшебство: настроение предновогоднее. Гениальный автор сумел написать так, что я,  взрослый читатель, умом понимая нереальность истории, с полным доверием погружаюсь в текст и получаю удовольствие.

Наверное, секрет в доброте и увлекательности, в  неожиданных, уже подзабытых мной поворотах. В сказке, вырастающей из сказки, и в  стирании граней между выдумкой и реальностью. В отсутствии сюсюканья при всей причудливости и безудержности авторской фантазии. В обращении напрямую к читателю и разговоре на равных о важных вещах.

В погоне за Новогодним настроением я послушала эту сказочную историю. Ни одна экранизация не создала для меня такую необычайную волшебную атмосферу, ни одна экранизация не вернула меня в детство. Этот аудиоспектакль с участием Валентина Гафта поднял во мне так много положительных эмоций. Я хочу чтобы мои дети послушали этот спектакль и также как и я поверили в сказку.
Хочу отдать должное чтецам, в первую очередь Валентину Гафту и Тимофею Пискунову. Их голоса сделали для меня эту историю незабываемой.

Это прекрасная сказка для новогоднего настроения, ведь в праздники так хочется верить в чудо, и после этой истории чувствуешь, что и в нашей жизни может произойти некое волшебство. Настоятельно прошу послушайте, вы ни грамма не пожалеете, всего один час подарит вам невероятные эмоции.

Накрыла поляну из разных на вкус фломастеров для вдохновения, а оно не пришло, не по нраву ему мое угощение, видите ли. Будем разбираться так. Во-первых, немецкие сказки я не люблю, а от упоминания братьев Гримм тех же у меня дергается глаз, и внутренний ребёнок стремится побыстрее выйти из комнаты. Во-вторых, с Гофманом познакомиться лучше хотела давно, после его Песочного человека. В-третьих, наверняка уже звучу как умалишенная с этими фломастерами, так продолжу в том же духе. Кактусы я не ела, бо эти Чертополохи не вызвали во мне такого аппетита, но сказочка далась нелегко.

Жил-был Перегринус Тис, чьё имя дарит мне чесотку, потому что я не могу понять, почему его так зовут. Детство его похоже на детство Кевина из Цены нелюбви — тоже долго молчал, тоже без эмоций долго. Задалась вопросом: почему первая игрушка, вызвавшая радость, это арлекин? В свои 36 лет этот дядя всё ещё такой же ребёнок, устраивающий себе праздники и дарящий сам себе подарки. Хороший наездник, но с лошади таки упал, однако затем ее всё же усмирил. Продолжаю играть в умалишенную и перечислять никому ненужные детали, да. Моя подруга, читавшая недавно Виана, заметила, что у Голдинга в названии красиво обыграно название сего произведения. Но нет. Ничего общего, увы, я очень долго искала, правда.

Сказка состоит из 6 путешествий, в каждом из которых я могу перечислить ещё по паре (иногда меньше) интересных фактов. Например, в первом путешествии миниатюрную девушку Алину сравнивают со змеей, что явно аукнется позже. Далее старая Алина ушла — новая пришла. И тоже ушла, оставив за собой склеп.

Во втором путешествии меня наталкивают на мысль, что влюбленность — это что-то забытое в прошлой жизни и обретенное в этой. Звучит многозначительно, на деле какой-то странный пшик. В этой же главе я начала путаться в именах, потому остальными фактами у меня идут как раз позывные героев произведения, ими делиться не буду. В этой же части мне начинает казаться, что у автора какие-то проблемы с женщинами личные.

Что бы Вы выбрали: женщина, в которую влюблены, или данное слово, преданность тому, кому Вы это слово дали?

В конце третьего путешествия к нам в дом (шаткий весьма) вламывается Кафка, роняя за собой дверь.

В четвертом путешествии Кафка убегает, оставляя нас с Гофманом наедине, но клянется вернуться. В этой же главе мы узнаем о всех прелестях чтения мыслей людей. Привет, Эдвард, а также о пользе затворничества.

В пятом приключении Кафка вернулся, как и обещал, и разложил свои пишущие предметы.

В шестом приключении появляется Розочка. И автор показывает нам разницу между влюбленностью и любовью. В чём она состоит по Гофману? Не знаю, мне не понравилось, по-моему, Эрнст не показал ровным счётом ничего.

Итог: хорошо, что она закончилась.

В своё время я много раз перечитывала сборник Гофмана из родительской библиотеки. Там были самые разные по стилю произведения, но я любила практически всё. И сейчас, после долгого перерыва, бралась за эту повесть с некоторой опаской - а вдруг Гофман уже не мой писатель?
К счастью, старая любовь не заржавела и я получила огромное удовольствие, а вдобавок ещё и познакомилась с одним из старейших представителей детектива.

Действие здесь происходит в Париже, во времена правления Людовика XIV. Нам описывается кровавая загадка, которая достаточно эффектно раскрывается по ходу повествования. В результате получилась милейшая повесть, в которой всего понемножку: исторические экскурсы, детектив, криминальная хроника, страсти и страдания в духе романтизма и чудесное спасение.
Пожалуй, придраться можно только к ставшему уже непривычным для меня стилю повествования, но это вопрос восприятия и скидки на время написания.

А так, получились очень удачные ностальгические посиделки с автором. Возвращаться к нему несомненно ещё буду. Да и пополнять коллекцию бумажных книг тоже придётся )

Мадемуазель де Скюдери надо читать обязательно! Уже потому, что это — первый известный детективный рассказ. Можно сказать, живой литературный динозавр. Непонятно, как мне удавалось до сих пор избегать его. Видимо, Гофман от меня успешно прятался на полках с детской литературой. А как достала, повис зубасто на пальце и больше не отпускает. Придётся читать его и дальше: про вампиров, призраков и чудовищ.
Сама Скюдери по сравнению с остальными мрачными героями Гофмана — божий одуванчик, старушка, волею судьбы принуждённая играть роль следователя-любителя в деле «заколотых любовников» в Париже. Некий, как мы бы сегодня сказали, серийный убийца или даже банда злодеев нападает по ночам на молодых людей, которые несут драгоценные подарки своим возлюбленным. Спецслужбы лютуют, но успеха не имеют. Упоминается некая «огненная комната», почти «комната 101», описанная более века спустя Оруэлом. Ясно, что попасть туда и подвергнуться пыткам в общей атмосфере террора и ужаса может практически любой. Бабушка Скюдери, известная поэтесса, принятая при дворе, невероятным образом оказывается замешана в этой кровавой мистерии.
Сперва к ней попадает драгоценность из числа похищенных. Сразу становится ясно, что украшение такого качества мог изготовить только один мастер. Этот ювелир прославился фантастическим талантом, скверным характером и тем, что весьма неохотно расстаётся со своими шедеврами. В этот момент искушённому читателю криминальных романов становится всё ясно. Продолжаешь читать из-за художественных качеств произведения — а также, чтобы пронаблюдать, как старушка прищучит вора.
Увы, напряжённого дедуктивного расследования и сцен погони по ночному Парижу верхом на евнухах мадам да Монтеспан — не случилось. Зато обнаружилась парочка трагических влюблённых. Дочь гениального и безумного ювелира Кардильяка и её жених. Парня сразу бросают в «огненную комнату» по подозрению в убийстве отца невесты. Клубок преступного замысла распутывается с помощью внезапных явлений малознакомых героев, что несколько обесценивает интригу. Более того, в какой-то момент Скюдери, совершенно сообразно возрасту, но не созданному образу, бросает вожжи и позволяет вершить правосудие другим. Хочется позвонить ей в дверь, а когда откроют, показать язык и убежать.
Впрочем, понятно, что книга стала бестселлером. Ещё не написал ни слова Конан Дойл!

Но самое большое удовольствие от книги — в последнем эпизоде. Хоть режьте меня, но его можно понять весьма своеобразно по отношению к юной парочке Брюссон! Если внимательно прочитать... Сперва похищенные вещи не нашли, потом, через год, кое-что выкинули на черном рын... о пардон, в церкви Евстахии. Туда его принёс некий грешник, и под тайной исповеди передал... Кто бы это мог быть, если Кардильяк мёртв?.. Ох, не поторопился ли Ла Рени? Я в сомнениях.
Узнала также из немецкого комментария, что «синдромом Кардильяка» принято называть мучения человека искусства, неспособного расстаться со своим шедевром. Оказалось, некоторые художники вносят в договор при продаже картины право в любой час явиться к покупателю, чтобы внести изменения в уже готовый рисунок. Или на эксклюзивное право выкупить картину. Однако, есть надежда, что кровопролития не повторятся.

Первой книгой Нового 2021 года, для меня стала «Щелкунчик»
Подумала, что история Гофмана идеально подойдёт для создания предновогоднего/предрождественского настроения️
И не ошиблась.
Щелкунчика читала под Рождественской елкой книга чудесная...волшебная...таинственная.....захватывающая...., очень праздничная..и торжественная...
Чудо начинается со сказки...
Итак, Христиан Элиас Дроссельмейер - старший советник суда, крёстный Фрица и Мари, игрушечных дел мастер, часовщик, сказочник и просто волшебник... Рождественский сочельник, дети в предвкушении подарков, а самые интересные, конечно, сделает своими руками мастер на все руки Дроссельмейер.
История всем знакомая. Но я не подозревала, что автор не только придумал сложную многоступенчатую структуру для своей сказки, но рассказал её таким лёгким языком, пересыпал шутками и остротами, что понимаешь - эту сказку надо читать!
Она напоминала мне матрёшку: сказку, внутри которой сказка, скрывающая ещё одну сказку (о крепком орешке), а потом ещё одну о сладкой конфетно-пряничной стране с дивным городом Конфетенбургом...
Все сказочные истории переплетались, сливались и соединялись в один главный рассказ - о доброте, преданности, любви.
Лишь настоящая любовь может творить чудеса

Когда еще руки дойдут до «Серапионовых братьев», а перечитать культовую сказку – всегда с удовольствием. В переводе И. Татарниковой блистательное ехидство Эрнста Теодора Амадея Гофмана каждый раз открывает потайные донья искусной литературной шкатулки. Например, только сейчас стало очевидным, что рассказчик упоминает кота Мурра. И таким образом увязывает произведения в одну авторскую вселенную еще до того, как это стало мейнстримом.

Но самое любимое в сказке – это средневековые грубости, которые Гофман изящно протаскивает в гостиную добропорядочного чиновника. Здесь полно забавных ритуалов, а Кукольное царство –и вовсе жесткая пародия на рококо, которому сегодня наследует гламур. Детская наивность и готический страх, деконструкция и морализаторский пафос – атомная смесь, в которой каждый читатель может запрыгнуть на свой уровень восприятия.

«Сказка о твердом орехе» - шедевр в шедевре. Помимо того, что Гофман искусно сплетает вымысел и действительность, едко и коварно запутывая читателя в рассказываемых историях и их проекциях на реальность, это неподражаемый образец сказочной деконструкции. Мощный сарказм черпает вдохновение в бесстыдном средневековье, когда королева сама рубит колбасы, а король впадает в ипохондрию, почувствовав недостаток сала. Королевское самодурство – частый прием в народном сказительстве. Но у Гофмана персонажи обретают полнокровные человеческие черты, которые не заслоняет безудержный и горьковатый смех. Формально соблюдая приличия, писатель замаскировал пикантные аллюзии, в том числе и на политику. Гротеск рисует царство террора, из которого исчезает милосердие, и кровная месть ослепляет, лишает разума. Отчасти здесь есть и свифтовские мотивы в соотношении объемов, сопоставления масштабов причины и последствий конфликта.

Не удивительно, что сказка стала конфетно-кружевным символом Рождества. Ведь здесь есть чудеса, творимые добрым сердцем и вечная мечта всех детей быть принцами и принцессами. Хотя Гофман исподтишка ставит вопрос о том, является ли внешняя красота обозначением красоты внутренней, по умолчанию считается, что благополучный итог – когда есть и то, и другое. Но ведь сложно не заметить иронию в финале, когда вновь перемешиваются потусторонние фантазии и повседневность. Мари, которая внезапно доросла до свадьбы, получает не награду за свое сострадание уродцу, а какое-то карикатурное видение.

Кстати, художник Роберт Ингпен не делает Мари красавицей. Возможно, этой девочке еще предстоит стать принцессой, но непослушные соломенные волосы, болезненно-бледная кожа, маленький носик указывают на вычитанную из текста неврастеничность. В версии Ингпена Мари не единожды болеет после приступа ночного кошмара, а будто постоянно находится на грани жизни и смерти. Отсюда и медиумические способности. Правда, не всегда художник так трепетно читал сказку. Например, доломан на Щелкунчике не фиолетовый, а клишированный красный. Да и на голове не шапка рудокопа, изначальный образ игрушки, а монархическая корона (и вот тут фиолетовый бархат!). Глазки у изуродованной Пирлипат не зеленые, а воспаленно-красные. На руку победившего Щелкунчика Ингпен не стал надевать золотые коронки, хотя сабля патетически окровавлена. И самое интересное в работе художника над сказкой не цветные иллюстрации, а карандашные наброски. На них гораздо больше подробностей и они напоминают раскадровки или эскизы костюмов и грима для театральной постановки. Все они настолько замечательные, выразительные, действенные, что хотелось бы однажды увидеть их воплощенными на сцене. Всегда искусный стилизатор с без труда узнаваемой манерой, Ингпен передал не только романтический дух начала XIX века, но и отдал дань балету. На одной из иллюстраций есть целая галерея мышей в танцевальных позах. И это, кстати, тоже часть сценической культуры – фантастических балетов, торжествовавших в XVIII веке и возродившихся в начале XX столетия.