Эрнст Теодор Амадей Гофман. Полное собрание сочинений в двух томах. Том 1

Книги о безумии всегда так странно, сложно и вместе с тем так притягательно читать. Бред, переплетенный с больными и причудливыми фантазиями сумасшедшего. В это сложно поверить, но читая, с какой страстью больной отдается этим фантазиям, сила этой страсти словно передается и тебе, и ты уже под очарованием этой книги, непонятной, запутанной (а бредни, порожденные воспаленным разумом, другими быть и не могут...)

Детские страшилки вторгаются во взрослую жизнь подобно хозяевам положения (вот как опасно пугать и воспитывать детей такими примерами: впечатлительная душа ребенка ничего не забывает...), и Песочник (Песочный Человек) приобретает над Натаниэлем, этим чересчур чувствительным юношей реальную власть и становится порождением дьявола (ах, знали бы его мать и нянюшка, к каким серьезным последствиям приведет эта детская сказочка, рассказанная не со зла этому доброму мальчугану) с богатым и болезненным воображением...

И все бы ничего (ведь и от психических заболеваний тоже, наверное, можно исцелиться), но расстройство психики доконает любовь...Впечатлительный, необычайно увлекающийся Натаниэль и тут не будет банальным (о, этот юноша быть банальным и ординарным попросту не умеет!) Расстройство психики, видимо, как-то влияет и на волю, и на душевные импульсы. Практически одновременно наш герой полюбит двух девушек: подругу детства, рассудительную Клару и прекрасную незнакомку Олимпию, целыми днями неподвижно просиживающую за столом и смотрящую вдаль. Любовь может спасти, любовь может и разрушить...

Не назвала бы финал истории счастливым - скорее закономерным (ну или счастливым только для одной из сторон...)

Новелла оставляет после себя чувство легкой, но светлой грусти...

Произведение написано столь изящным и восхитительным слогом, что порою совершенно забываешь о том, что пишет все это сумасшедший. Безумно красивый язык (в прямом и переносном смысле:)

Кажется, я все еще не доросла до этой книги. Уж слишком сложная она для меня. Мне бы чего попроще, может, и оценка была бы выше, а так...
А так мучила я книгу, а потом она меня... признаюсь честно, к концу местами даже по диагонали читала, до такой степени не хотелось читать эту муру от Мурра и Крейслера. И под занавес, чтоб уже наверняка меня добить, книга не закончена, т.к. все умерли.
И даже умный кот, который умеет писать и читать, не спас для меня этой книги.
Слишком заумно, слишком вычурно. За кружевами слов пропал рисунок истории.
Так и хочется сказать "графоманство", но нет. Не скажу, потому что эту книгу нужно уметь понять, почувствовать. Полюбить это словоблудие. Продраться через нагромождение слов до смысла. У меня не получилось. Я пока не готова к таким грандиозным конструкциям...

Перед нами древнейший Вечный город — Рим (ну мы то знаем куда ведут все дороги). Наше знакомство начинается с Францискуса, который отдан матерью на попечение в храм. Дитя греха, в дальнейшем, он не по своей воле становится монахом. В целом его будущее предопределено, искупая погрешность своего рождения и повинности своего отца, вся жизнь его должна быть посвящена искуплению.
Но измученный вожделением, он сходит с верного пути. И что становится тому виной? Лик молодой божественно красивой девушки или глоток дьявольского напитка, обращающий твою кровь и душу в черноту, останется загадкой.

Францискусу (и нам, читателям) предстоит убедиться, как ничтожны мала сила и воля человека, если высшие сверхъестественные силы — Зло, приложило руку к твоей погибели. Словно игрушка, болтаясь в водовороте грехопадения и темных стихий, герой познает насколько может пасть человек и как далеко могут завести желания, покоившиеся в глубинах подсознания. Попасть в ловушку, где каждый твой шаг сопровождает тень — твой дьявольский двойник, твой спаситель или губитель. И только оказавшись на дне, Францискус сможет понять где явь, где фантазия, а где кошмарный сон. А кончится ли он, поставив точку в череде проклятий, увидим после.

Мое упущение, что когда душа требует прочесть про загадочные расследования, поиски гениального злодея и чтобы все это непременно было посыпало мистикой и ужасами, я обращаюсь преимущественно к современной литературе, напрочь забывая о таких бессмертных шедеврах, как "Эликсир Сатаны". Мне ранее посчастливилось ознакомиться с "Монахом" Льюиса, который не только вскользь упоминается на страницах романа, а так же является вдохновением для Гофмана. Известный факт, что "Эликсир" — пародия, написанная под влиянием данного произведения. И как насмешлива судьба, что Генрих Гейне, прочитав роман одарил его наивысшей похвалой и в сравнении, признал „Монаха“ Льюиса слабым.
Подарив миру образец готического романа, автор почти в каждом своем произведение затрагивает тему двойничества - второго "я", которая была очень популярная для литературы в эпоху романтизма и находит свои корни в античности. И Гофман был бы не самим собой, не добавив кругом насмешку. Поэтому после прочтения решать вам, реален ли двойник на самом деле или это плод галлюцинаций главного героя, который обезумев напрочь, потерял связь с реальностью. Вполне вероятно, что дурман и провалы в памяти, сделали его Творцом всех злодеяний, что куда страшнее, чем промысел злых сил, снимающих с тебя вину.

26.12.2024. Эликсиры сатаны. Эрнст Т. А. Гофман. 1815 год.
Молодой монах Медард, ведомый жаждой духовного совершенства, сталкивается с таинственным напитком, способным перевернуть его жизнь. Эликсир, передающийся из поколения в поколение, несёт в себе не только магическую силу, но и проклятие, которое открывает двери к соблазнам и неведомым тайнам. Но как распознать, где истина, а где обман? Погружаясь в череду мистических событий, герой видит видения, которые становятся зеркалом его души. Однако каждый шаг Медарда приближает его не только к истине, но и к бездне. Это начало пути, полного искушений, страха и надежды.
«Эликсиры сатаны» — это не просто роман, это магическая формула, соединяющая в себе тайны мистицизма и философии. Гофман ведёт через мрачные коридоры монастырей, освещённые неоновой тенью страха и греха. Этот текст — настоящий вызов воображению, который обжигает и завораживает, заставляя взглянуть внутрь себя. Здесь нет простых ответов, но каждый вопрос, заданный страницами, отзывается эхом в душе.
Стиль Гофмана — это танец света и тени, в котором реальность превращается в иллюзию, а иллюзия — в реальность. Его описания напоминают узоры витражей: с одной стороны, они насыщены яркими красками деталей, с другой — искажены таинственным светом. Но как и любой витраж, текст требует времени и терпения, чтобы увидеть цельную картину. Избыточный символизм иногда приковывает к месту, словно тяжёлый замок, а затянутость описаний становится лабиринтом, из которого трудно выбраться.
Медард воплощает человеческую природу в её противоречивой двойственности, где чистота граничит с порочностью, а борьба добра и зла становится вечным испытанием. Его история — это предупреждение и утешение, раскрывающее, как тьма неизменно ищет проблеск света. Искусство в этом романе — не просто отражение, но мощное зеркало души, способное одновременно вознести до небес и низвергнуть в пропасть соблазнов. Судьба, словно неумолимый узор на ткани жизни, плетёт свои нити так, что каждый выбор героя лишь усиливает его зависимость от предначертанного. А одиночество, заполняющее мрачные монастыри и заброшенные замки, становится неизбежным спутником, заставляющим героя встретиться лицом к лицу с собственной тенью.
Персонажи в «Эликсирах сатаны» — это сложные, объемные образы, которые несут в себе философскую и психологическую глубину. Медард становится метафорой человеческой двойственности, где каждое падение приносит с собой возможность для подъёма. Его душа — это арена, где сталкиваются ангелы и демоны, напоминая читателю, как сложно оставаться человеком.
Аврелия, напротив, является воплощением чистоты и духовной силы. Она напоминает свет надежды, который кажется недостижимым, но вдохновляет на борьбу. Её образ символизирует не только невинность, но и внутреннюю стойкость, способную противостоять мирским соблазнам.
Райнхольд олицетворяет прошлое, которое никогда не уходит бесследно. Его фигура — это напоминание о том, что каждое действие имеет последствия, а время, как невидимый шёпот, влияет на судьбы героев. Вместе эти персонажи создают многогранное повествование, исследующее человеческую природу, её слабости, величие и стремление к искуплению.
Гофман соединяет философские размышления, исповедь и драму с таким мастерством, что текст кажется сотканным из противоречий. Здесь каждое слово несёт свою роль, но иногда эта слоистость становится слишком плотной. Повествование замедляется, как будто автор хочет, чтобы читатель остался подольше в этом мрачном лабиринте.
«Эликсиры сатаны» — это произведение, которое заставляет остановиться, вдохнуть и почувствовать всю тяжесть и красоту человеческой души. Это книга, которая требует времени, размышлений и готовности принять вызов. Гофман создал не просто готический роман, а живой организм, который дышит на страницах. 8 из 10.

Ого! К такому я не готовилась... Я-то думала - сейчас будет опрос: За какого вы Песочного человека - диснеевского или Геймановского А оно...
По вступлению, которое представляет из себя два письма героя Натаниэля, очень хотелось сказать, что Гофмана немного покусал Лавкрафт. Но по мере прочтения я поняла, что герр Гофман и сам прекрасно справляется. (А Лавкрафта я еще помяну)) Начало - просто феерическое. Страницы две я читаю: "Брат мой - я пережил такой ужас! Такой ужас!!! Я чуть не умер. Ко мне явился...(та-дам!) - коммивояжер!" ... Ага... Ну это прям как из анекдота "Изобразите что-то эротическое, с подъемом - и обломом. - а -а- -А-ААА-пчхи!" Но дальше Натаниэль рассказывает историю из своего детства - как, чтобы уложить детей в постель, их запугивали, что придет Песочный человек и заберет на луну... Вопросы у меня, конечно, есть. Мне вспомнилась любимая детская книжка Элинор Фарджон - Корзинка старой Нянюшки , где нянюшка тоже рассказывала сказки. И не все они были милыми и волшебными - но не про "Они будут там тебя клевать"... Хорошая нянюшка - и детки у нее послушные... И - немцы ну прям вообще с детьми не церемонятся...
Дальше - мастер Гофман прям ворвался во всем блеске, и описание Коппелиуса, на образ которого у юного запуганного Натаниэля и наложился Песочный человек - это просто феерия! Ну вот как он умеет описывать - и несколько страниц вариаций страхов от коммивояжера - стоят одного этого описания...
Вот в этой точке можно начать рассуждать: не надо запугивать своих несчастных детей бабайками, буками, бабами ягами и злыми полицейскими. Вот, посмотрите - во что это выливается! Наглядно. Есть еще такие взрослые люди, которые совершенно не умеют общаться с детьми. "Иди отсюда - сейчас я (дальше варианты: пну на Луну, откушу нос и т.п.)"... Ну дурак совсем? И то, что ребенок свалился с нервной горячкой - я не считаю таким сильным художественным преувеличением.
Наглядная иллюстрация, как рождаются не просто детские страхи - а настоящие неврозы. Но это была только треть новеллы. А дальше - Натаниэль вырос и стал художником. Психотерапевтов в ту пору особо не водилось - и пронес он своего Коппелиуса через все свое взросление...
Да, забыла сказать - что спустя два письма сам мастер Гофман врывается на сцену. И уже напрямую рассказывает историю читателю. Благосклонному читателю... Да, здравствуете, как приятно, что вы обо мне помните. Нравится мне очень эта его манера напрямую обращаться - сразу чувствуется вовлеченность...
И далее - разворачивается перед (благосклонным) читателем - весь блеск науки конца 18 - начала 19 века. Ой - я такое люблю) Когда знакомлю своих учеников с химией - обожаю им рассказывать и про трение от демонов, и про флогистоны... Все так наивно и забавно кажется, а соскребешь романтическую шелуху - а неплохие идеи же были! Тут мастер представляет две теории. Первая - автоматоны. Промышленная революция глубоко повлияла не только на экономику - но и на умы людей. И в конце 18го века - был бум разговоров вокруг "автоматических фигур" и даже попыток. Отголоски мы можем увидеть и в кукле наследника Тутти, и в Электронике. И тут понимаешь, что все-таки с героем что-то не то. Ну уважаемый: ты первый раз видишь юную деву, сразу же рубишь ее в десны (не противится же!) - а папаша будет за этим благосклонно наблюдать??? Мол, вот уж девице 16 лет, перезрела - какое счастье... Наивный...
Вторая теория - о хрупкой структуре воображения вообще и психике художника в частности. Помнится, женщинам же долгое время читать запрещали... А уж художник - птица другого полета, сфер небесных - к чему это приводит. Тут вновь можно вспомнить Лавкрафта, потому что очень наглядно ту же теорию иллюстрирует рассказ Лавкрафт Говард - Модель Пикмана (аудиокнига) . Могу порекомендовать ее экранизацию в "Кабинете редкостей Гильермо дель Торро", но она не для робких сердечек - ух там жесть творится! А конец у Гофмана... Эдгар Аллан По может снять шляпу перед учителем - силен!
Маэстро Гофман - не так прост, ванилен и романтичен, как кажется. Только начало сбило мой настрой - но далее новелла... Она же такая небольшая - но так наполнена аллюзиями и отсылками... Даже нашлось место удивительному определению "чаепист", обозначающему и любителей собираться за чаем, и - целое философское течение. Ну а сам стержень новеллы, который автор напомнил всевозможными аллюзиями на глаза - разбирал сам Фрейд. И лучше выбрать не мог. Это - не детская сказка. Точнее - не просто детская сказочка. Readers, beware - you're about to be scared... По-немецки еще не могу - но очень хочу выразить свое уважение - возлюбленному - автору. Ну мастер же...
P.S. А я узнала отсылку во вставном кусочке про Олимпию раньше, чем пояснил комментарий. По этому кусочку поставлен балет "Коппелия"! Восхитительный, такой легкий и изобретательный - как давно я его хочу посмотреть. А он - вот он... И как в Гофмана все это помещалось: и музыка, и романтика, и...

Что это была за книга! Хорошо, что у меня в анамнезе уже оказалась Анна Радклиф, потому что романтика Гофмана бьет прямо в сердце - и другие жизненно важные органы. Это не та восхитительно-розово-воздушная романтика, когда два прекрасных во всех отношениях существа движутся друг к другу на крыльях любви. Здесь все - по суровым и даже иногда безжалостным законам жанра.
Началось все (помимо очень обстоятельной статьи об особенностях жанра и прозы Гофмана) с обращения издателя к своему "благосклонному читателю". И я не могла не воскликнуть "Да, да - это я, здравствуйте!" Думаю - стоит немного это учитывать, что автор и издатель надеялись именно на благосклонного читателя, и все-таки стоит хоть немного благосклонности накопить. Потому что ждать рождественской сказки не стоит - встретит читателя буквально эпическая битва за человеческую душу с самим...
Так или иначе история будет крутиться вокруг одного персонажа... К своему стыду, после всего пройденного пути я забыла его мирское имя (...Францеско? Их же всех в своем роду так или иначе звали Франческо...). Поэтому, думаю, можно называть его брат Медард - так как он выразил горячее желание служить... Кому? И тут - начинается интересное. Скажу еще, что началось все - с совершенно невероятных и величественных описаний фамильного поместья, монастыря, иконы... Словно на твоих глазах словесно возводится готический собор.
Да и герой при знакомстве предстает таким - благостным и возвышенным, буквально переполненным этой благодатью. Но первым звоночком постучалась - гордыня. Новоиспеченный брат буквально напитывается собственной значимостью и влиянием своих проповедей на прихожан. Что начинает тревожить его наставников. Ну а потом - и появляется "эликсир Сатаны". Не буду спойлерить, что это, тут все немного связано с легендой о святом Антонии...
В этой точке я грешным делом подумала, что столкнусь со своим любимым видом "мистической" литературы, когда - люди сами прекрасно проложат себе и близким дорогу в ад. Брат Медард - так точно. Но - я забыла, с кем я связалась! Так что - будет все: и возлюбленная, буквально гений чистой красоты Аврелия (порой настолько эфемерная - что казалась плодом воображения) , и сны, и бодрый карлик-парикмахер, и призрак... Ну и конечно - двойник. Кто интересуется темой двойничества (еще их называют доппельгангерами), эта книга - просто канон. Показалось - что герой буквально вытолкнул что-то из себя, явив это воплоти. Но не могу смело сказать, что это были его пороки, потому что решать, кто тут "темный двойник" - предстоит читателю.
Невероятно долгое и насыщенное это было путешествие, полное - как неожиданных (и немного даже театральных) поворотов, так и долгих покаяний или ковыряния в черном пупке души... Некоторые моменты были затянуты и сбивали настрой - особенно сбил меня первый эпизод с "человечком" Петером. И вряд ли все повороты и неожиданные события затронут настолько глубокие струны души современного читателя, как надеялся автор. Я преклоняюсь перед гениальной рецензией, которая предлагает воспринимать творение Гофмана как симфонию в прозе. Включите какую-нибудь из фуг Баха - и вы услышите то готические звуки, забирающиеся через пятки до самого сердца, то почти пасторальные мотивы, то повторяющиеся куски. И - все встанет на свои места.
Две еще у меня мысли осталось. Посередине "манускрипта брата Медарда" внезапно врывается "манускрипт художника" (поймет тот, кто читал). И - эта часть понравилась мне чуть ли не больше всего! Это - такой концентрированный мясной бульон "хроник падения одного рода" - еще и с перцем! И - не могу не отметить прекрасные и всеобъемлющие сноски, которые поясняли буквально все потенциально непонятные моменты и шероховатости: от небольших ошибок автора до исторических личностей. А особенно ценны - пояснения за сами аллюзии, какие-то характерные черты жанра и творчества, и даже: влияние Гофмана на Гоголя или карточные мотивы романтизма, перекочевавшие в "Пиковую даму"...
Такое вышло чтение - словно готическая фуга, обволакивающая, хватающая ледяными пальцами или пробегающая по нервам. А еще и - познавательная. Было - и тяжеловато, и (исключительно местами) нудновато - но конечный итог того стоил. Пускаясь в это - романтико-готическое изо всех сил - путешествие, обязательно помните: что автор и издатель очень ждут - благосклонных читателей.
Ничего этого не было - без начитки Евгения Терновского. Это было - просто восхитительно! Вот такая крепкая и самодостаточная классика с сильным мужским персонажем - это прям его! А его превосходный тембр еще больше погружает в эту готическую атмосферу классической фуги. И даже незабвенный "пОслушник" уже бесит меня меньше. Голос Евгения Терновского был просто создан - чтобы вдохнуть жизнь в брата Медарда и эту восхитительную историю.

Не желаете ли отведать ароматного, сводящего с ума, вкусного и бодрящего эликсира? Не бойтесь. Вас только лишь доведет до безумия испепеляющая изнутри жажда. Страшная и неутолимая жажда. Тщеславие, гордыня, чувственность, злость, зависть – всего лишь. Испить вина и стать победителем мира или рухнуть в преисподнюю. Всего лишь. И когда часы пробьют полночь - чары не начнут рассеиваться, Щелкунчик не превратиться в Принца, и Мышиный Король не будет побежден. Восхитительный Гофман – он в очередной раз пугает, напускает морок и с пугающей достоверностью заглядывает в душу. Этот роман написан в стиле немецкого романтизма начала 19 века: да-да, того самого, родоначальниками философии и эстетики которого были Тик, Фихте и братья Шлегели. Но Гофман даже постулат о социальном освобождении личности и дуализме мира выписал в своем стиле, он буквально расщепил не только мир бытия на жизнь в монастыре и мир за стенами монастыря, но и душу – на я духовное и я плотское. О, да! Извечная борьба добра и зла. Но борьба не абстрактная, не завуалированная под непонятные поступки и фантастически нереальные характеры, а борьба вполне конкретная и очень узнаваемая даже в наше время, в условиях современных реалий. Тема искушения и нравственной чистоты - кто кого. Готика говорите? Да нет, оглянувшись можно увидеть этот мир вокруг. Безумие в которое увлекает обратная сторона я, оно ведь, в сущности, и не заметно, это вокруг Медарда находятся чудаки и дураки, а он-то, он-то предназначен для самого лучшего. Пьянящий аромат сатанинского вина дурманит голову и воздух вокруг, засевает своими спорами благодатный материал и уже непонятно кто есть кто, сколько вообще этих самых Медардов.

Всё очень просто. История талантливого мальчика, которому был дан дар слова, но в духовной жизни которого первостепенное значение сыграло родовое проклятие, навсегда изменившее духовную жизнь рода, потому что, кровь, однако, не водица, и огненная отравленная лава бежит из поколения в поколение. История Вечного Жида или в нашем случае Художника. История юной девы Аврелии, воспламенившей страсть монаха, испившего дурманящее вино искушений. Все глубже и глубже по спирали - в самое пекло - спускается наш герой, монах Медард, все страшнее и страшнее его внутреннее безумие. И уже не вино служит переключателем между двумя я, а события и люди внешнего мира. Щёлк…щёлк…щёлк…возврата больше нет, даже покаяние оборачивается вознесением гордыни. Смерть - вожделение - смерть - вожделение...Возможно ли искупить вину рода искренним раскаянием...

Но Гофман не был бы Гофманом, если бы в его книге не было парочки фриковых персонажей. Есть и тут такие: изумительный брадобрей Шенфельд/Белькампо, в какой-то степени и сын барона Гермоген тоже эдакий фрик.
В общем, не пей вина Гертруда …

Одно из самых страшных родительских изуверств - это забыть о детской впечатлительности и высочайшем уровне фантазии. Выдумать какое-нибудь создание и считать, что ребенок так же как и взрослый будет понимать, что это лишь вымысел. Не озаботиться при этом тем, как ты доносишь до сына или дочери "существование" этой мифической фигуры. У меня всегда остается вопрос "не имеют ли каких-нибудь интеллектуальных отклонений" отцы и матери, рассказывающие о монстрах под кроватью, песочном человеке или еще какой-нибудь фигне с целью послушного поведения ребенка - они действительно столь слабы умом, что им даже не приходит в голову, что это существо в большинстве случаев станет поводом для формирования страха или даже фобии у ребенка? Ведь россказни матери главного героя этой новеллы Гофмана о Песочном человеке - вовсе не сказочная история, а вполне реальное событие, происходившее и происходящее далеко не в одном десятке семей.

Мать Натанаэля каждый вечер под предлогом скорого прихода Песочного человека прогоняет своих детей из кабинета отца и отводит их спать. Вот только каждый раз уходя в спальню, мальчик слышит тяжелые шаги на лестнице, а однажды, решившись подсмотреть кто же это создание, постоянно приходящее к отцу, встречает злобного и мерзкого адвоката Коппелиуса, который приходя в иное время в гости к семье издевается над детьми. Никакие уверения матери, что песочного человека нет, а разговор о нем лишь намек на то, что глаза засыпает песком и пора спать, уже не могут помочь ребенку - он видит ужасное существо даже в собственном отце, а когда тот погибает в результате алхимических опытов, винит в этом безобразного юриста, которого недолюбливает мать, который ненавидит детей и перед которым отец в свое время лебезил, кому угождал.

Сложившиеся в единую картинку печальные, травмирующие и приправленные отсутствием родительского понимания события приводят к тому, что Натанаэль одержим страхом, что Песочный человек вездесущ, что он вновь лишит его отца, опять повторит ломание всей жизни, обездвижив, сделав беспомощным. Потому столь притягательной становится для героя кукла Олимпия, в которой Натанаэль находит свое отражение - не прозаичного и холодного как его окружение, а чувственного и чувствительного, живущего по ту сторону реальности в мечтах и фантазиях. Из-за иллюзорности своего существования молодой человек не только в каждом встречном видит черты и следствия поступков ужасного Коппелиуса, а находит адвоката в некоторых людях, думая, что тот жив и прикрывается чужим именем. Натанаэль подвластен внешним образам, забывая о внутреннем мире любого человека - отсюда и его "одержимая фобия", и непонимание, что объект любви вовсе не человек, и страх глаз (+ очков и т.п.) из-за одной брошенной фразы...

А ведь обрати внимание мать на гиперчувствительность своего сына, проводи с Натанаэлем больше времени отец, которого дети видели лишь в обед, забей тревоге приемные дети, с которыми еще с детства сроднился герой - все могло бы сложиться по-другому. Натанаэль мог бы вынырнуть из иллюзий, научиться воспринимать внешний мир, развенчал бы миф своей фобии и не сходил бы с ума из-за мучающих его всю жизнь кошмаров, не дающих по-настоящему жить...

Изучение "Воззрений кота Мурра" на филфаке проникнуто особым романтическим флёром. Гофман вообще считается той гранью, за которой уставшие от бесконечной классики студенты могут прикоснуться к чему-то ещё по-детски увлекательному: немного сказка, немного триллер, слегка фантастика и очень много сюра. Так что обычного в данном случае вопроса "читать или не читать" даже не стоит. Конечно, не все выполняют свои обязательства, но это уже совсем другой вопрос.
В моём же случае всё было очень сложно. Гофмана и немецких романтиков я так или иначе читала с детства и поняла, что оно меня пугает. Вот именно тем самым сюром, который и не сказка, и не фантастика, вообще сложно понять что, а парадоксальностью своей нещадно давит на психику. Потому в рамках учебной программы я обходилась лекциями, а из прочитанного впоследствии понравился только "Крошка Цахес", ибо концентрация бреда оказалась достаточно высока, чтобы проняло даже меня.
"Кота Мурра" же не было даже в планах и не столько потому что это Гофман, сколько потому что это про кота. Будучи на филфаке, наверное, единственным кошконенавистником, я единственная и не включалась в истерию вокруг этого произведения, в то время как других сюжет про антропоморфного животного, пишущего мемуары, привлекал на порядок больше социальной неустроенности в европейских странах прошлых веков.

Потому отношение моё к этой книге и получилось таким двойственным, что я даже не поняла, понравилась она мне или нет. Наверное, следует упомянуть, что сама по себе она не является самостоятельной, а входит в гофмановскую "Крейслериану" - небольшой цикл, состоящий преимущественно из рассказов о жизни и творчестве капельмейстера Иоганнеса Крейслера, талантливого музыканта и композитора, являвшего собой тот высший образец человека, живущего в искусстве и ради искусства, что так интересовал романтиков.
Получив вместо дневников кота настоящую композиционную мозаику, я как-то на удивление быстро втянулась. Книга представляет собой... книгу. Не то чтоб мистификацию, но закос под неё. Якобы в одном немецком издательстве решили напечатать случайно обнаруженную рукопись, автором которой был кот. Вроде как такое поучительное повествование может заинтересовать читателя. Однако, в процессе обнаружилось, что варварское животное использовало для просушки чернил листы из какой-то другой книги, оказавшейся биографией капельмейстера, имевшейся на планете чуть ли не в единственном экземпляре, так что издатель решил не отзывать тираж, а оставить всё как есть в надежде, что биография известного музыканта заинтересует хотя бы его знакомых. Вот и представляет собой книга причудливое чередование эпизодов из жизни кота в хронологическом порядке, эпизодов из жизни капельмейстера в случайном порядке на тех самых макулатурных листах, а иногда и ремарок издателя, очень уж переживающего за манеры автора сей необычной книги.
Правда, эпизоды из жизни кота Мурра сложно воспринимать как программу "Из мира животных". Не надо быть филологом, чтобы понять, что за всеми этими описаниями жизни немецких кошек и собак кроются аллюзии на вполне себе человеческие нравы того времени - и проблемы образования, и заскоки высшего света, и какие-то масонские ложи, и банальная личная жизнь. Мурр - типичный домашний кот, весь такой вальяжный и нарочито утонченный, в лучших традициях считающий людей пищевым придатком, за что мне частенько хотелось его удушить. Благо нервы мои спасали вставки из биографии Крейслера. Это оказалась очень запутанная история, так как и сам капельмейстер - непростой человек со сложной судьбой, и у его наставника, органного мастера Абрагама, на один подлинно известный день приходится десять лет мистификаций, и двор маленького немецкого княжества, где происходит дело, представляет собой подлинную скунскамеру, всё пропитано ложью, загадками и тайнами, интригами, магией и санта-барбарой.
Практически в самом начале, так что это не будет большим спойлером, мы узнаем, что хозяином кота Мурра является сам Иоганнес Крейслер, и смотрим на их жизни через призму жизни другого. Причем, эпизоды зачастую располагаются так, что последующий раскрывает какую-то загадку, упомянутую в предыдущем, потому и рваная история капельмейстера не воспринимается хаотично, а со временем и вовсе начинаешь задаваться вопросом, те ли листы назвали макулатурными. Интриги кошачьего мира подаются как нечто жизнеопределяющее, но смотришь на мир человеческий - и замирает дыхание, потому что реально не понимаешь, где кончается иллюзия и начинается какая-то магия. И есть ли магия вообще, если удельный вес фокусников и шарлатанов здесь просто зашкаливает?
Но самой большой загадкой всё-таки для меня является сам факт наличия в доме Крейслера его собственной биографии. Вообще, странная она какая-то, эта биография. В ней упоминаются сцены и разговоры, которых не мог слышать ни сам капельмейстер, ни случайный свидетель, а непосредственные участники вряд ли стали бы разбалтывать такое какому-то биографу. Так что повсюду тайны: у зверей и у людей, и у издателя, наверное, тоже.

Книга о больной фантазии... Самое страшное, что так сложно провести грань между чересчур и нормой, то с чем сталкивается герой произведения и благодаря ему, читатель, это не норма точно, а именно больная фантазия, которая и привела к трагическим последствиям.

Читатель знакомится с детством героя, с тем как его мама пугала сына песочным человеком. Она это делала не со зла, многие прибегали к такому методу воздействия на детей, даже сейчас так делают некоторые. У героя книги отличное воображение, он с легкостью рисует образ пугающего существа и проносит страх через всю жизнь.
Необычная, болезненная любовная линия поражает и, честно говоря, вызывает отвращение, хотя она очень четко показывает, что для любви важнее наше представление о человеке которого мы любим, чем то какой он на самом деле.

Очень красиво подобраны слова (возможно заслуга переводчика). Формулировки отличные, я получила эстетическое удовольствие от самого текста, а вот от содержания - нет. Но самое интересное, что эта вся красота не зацепила, не захотелось сочувствовать, сопереживать, хотя я хорошо понимаю, что такое чересчур развитое воображение. Как-то вышло совсем не душевное произведение, хорошо, что короткое.