Собрание сочинений в четырех томах. Том 3. Кошки-мышки. Под местным наркозом. Из дневника улитки

Знакомство с творчеством Гюнтера Грасса я дотянула до предпоследнего тура Литературного турнира, несмотря на то, что обратила внимание на "Кошки-мышки" довольно давно. Сознательно прочитала именно вторую часть Данцингской трилогии из-за небольшого объема (если честно, "Жестяной барабан" пугал своим объемом), предварительно удостоверившись, что эта повесть - самостоятельное произведение. Грасса на Родине считают скандальным автором, но несмотря на это его книги включены в школьную программу, а он сам удостоился звания лауреате Нобелевской премии по литературе, правда, только в 1999 году.

Служивший в рядах СС Грасс не был сторонником нацисткой политики и идеологии. Вот и его герои, так же как он сам когда-то, - немецкие военные. Собственно, я понимаю почему образ главного героя повести "Кошки-мышки" изучают немецкие школьники – таких парней как Мальке, которые были не просто сторонними наблюдателями, а прошли через жернова войны, было очень много в послевоенной Германии.

Не могу сказать, что чтение меня захватило – Грасс достаточно многословен и описывает времяпровождение немецких подростков чересчур подробно, как по мне. Я не о сцене онанизма, если что, просто для меня, не читавшей ни аннотацию, ни отзывы к данному произведению, достаточно долго (почти до финала) основной замысел автора оставался неясен.

Мальке, главный герой повести, - обычный мальчишка, ставший в некотором смысле идеалом для подражания у своих сверстников. И лидером ведь он стал без каких-то там насильственных действий или мошеннических уловок, он заработал уважение своим упорством в достижении поставленных целей и благодаря бесспорному мастерству ныряльщика, т.е. он вполне себе положительный персонаж. Вот только его желание заполучить в качестве награды (или все же украшения?) железный крест привело парня на войну. В итоге одним дезертиром стало больше.

В данном конкретном случае дезертир не является ругательным словом, скорее наоборот, этот поступок возводит Мальке в разряд героев. Он и в гимназии хотел выступить, дабы рассказать не романтические бредни про войну (подобные которым Мальке сотоварищи как-то слышали), а поведать ее реалии и ужасы. Мальке смог в итоге разобраться и в себе, и в происходящем, но помогло ли ему это? Как помогла ли эта повесть успокоить совесть какого-нибудь немца, попавшего на войну по ошибке или не по своей воле? Вопросы, не имеющие ответов, конечно.

Позавчера у Гюнтера Грасса был день рождения, ему стукнуло 87. Конечно, надо было бы его зафрендить где-нибудь и отметить его на картинке, где такой большой букет с розами и искорки-искорки горят.
Но мне подумалось, что дай дочитаю его книгу. Чтоб проникнуться атмосферой книги много не надо. Достаточно купить мешок цемента, записаться к зубному, предварительно узнав в регистратуре стоик ли он и есть ли у него достаточный объем знаний изречений Сенеки. Приходите на прием и обсыпаетесь цементом, чтоб повсюду был. Платформа личного опыта создана. И теперь можно начинать читать "Под местным наркозом" и всхлипывать "как про меня пишет, в самое сердце жалит!"
Ладно, если серьезно, то форма текста интересная, захватывает. Наслоение, образы, то ли факты, то ли дезинформация, а может быть и не было меня, продираешься как сквозь колючки.
Самые простые образы, которые раскрываются легко :
маниакальная увлеченность прошлыми ошибками
я стал тем, кого презирал
Бунт 17 лет
отцы и дети
Я его лепила, а он не долепился. Любовные разочарования
лечение зубов утомительное, болезненное и неприятное мероприятие
*дышать цементом неприятно.
Нижеследующую кухонную философию можно не читать вообще.
И можно не писать, наверное.
Все обычно, стремление к борьбе без разницы с чем или кем, чтоб утвердиться, против правых, против толстых теток, против напалма, против поспешных глупостей. Которое гасится потом компромиссами, как местным наркозом.
Больше меня интересовал этот образ собак, которых так много было в Берлине.

Берлин полный одиноких и жаждущих верности людей, которые заедают свою ущербность и память об ошибках тортиками. Почему -то это больше всего засело в голове.

Повесть, идущая второй после "Жестяного барабана" в "данцигской трилогии" Гюнтера Грасса. Речь о подростке, который сначала отличался от всех в классе, так как был старше, а потом решил отличиться по-серьёзнее. Под впечатлением от выступления лётчика Люфтваффе он решает тоже получить Железный крест. И он тоже хочет выступить перед своими сверстниками как герой. Но вот что-то идёт не так, внутри и вовне его героизм не производит желанного эффекта. В этой повести вопрос о нравственности выбора служить нацистской власти поставлен гораздо острее, чем в "Жестяном барабане". Юноша Мальке не сумел справиться с тем грузом своего жизненного выбора, который он на себя взвалил. Потому что война - это по-настоящему.

Гюнтер Грасс требует особой подключенности. Новелла «Кошки-мышки» апеллирует к травматическому опыту, которого у читателя может не оказаться. Для этого даже в миниатюрном тексте по сравнению с «Жестяным барабаном», открывающим «Данцигскую трилогию», слишком большая плотность авторской суперпозиции. Опоэтизированное повествование триггерит откровениями на грани приличия, гротескно смешивает нахальную иронию и страдательный пафос. В исторической развертке новелла как бы фиксирует процессы второй половины XX века. Но выпадает за рамки публицистичности сильнейшим писательским этосом.

Болезненная влюбленность повествователя в главного героя Мальке, который проходит путь от странного школьника до героя войны, подпитывается удивительной манерой Гюнтера Грасса держать эпатажность в рамках художественно-идейной необходимости. Порнографические этюды, не вписывающиеся в представления о большой интеллектуальной литературе, насмешничество над национальными символами, религиозностью всегда будут провокационными, нарушающими представление о базовых ценностях, которые служат для управления обществом его лидерами.

Антивоенная позиция, опрокидывающая представление о подвиге, за которым кроются неисчислимые жертвы, звучит крайне болезненно. Грасс остро чувствует средневековую эстетику безобразного, площадную вседозволенность, в реалистическом антураже дающую убийственный эффект. Писатель возмущает читательские чувства, потому что сам возмущен до предела. Здесь некогда выводить философские формулы и рассиживаться на нотациях. Нелепая ситуация звенит с трагическими интонациями. Сюжет пересказывать и анализировать крайне трудно, он осыпается в интерпретации до газетного памфлета. Грасс создает вокруг такую оболочку метафор и чувственности, которые экстатически впиваются в подсознание. И движение по фабуле оказывается не столь значительным, как по саднящей эмоциональной палитре, приводящей к растерянному ужасу перед смертоносной человеческой верой в высшее предназначение, исполняемое через разрушение и убийство.

Трансформация Мальке с одной стороны – продукт влияния среды и времени. С другой, Грасс пытается отыскать что-то первоосновное, рассматривая неординарный облик героя, детские травмы и последующие причуды. В человеческой природе есть необузданное и страшное, что под влиянием цивилизационных условностей приводит к формированию деструктивной личности.

Гюнтер Грасс был удостоен Нобелевской премии в области литературы в 1999 году. Очередная мушка из «элиты», попавшаяся в мою литературную паутину. Причем попал он совершенно случайно, через полку книжного магазина с уцененным товаром. Я ищу «своего» автора и «свою» книгу, но не делаю упор на нобелевских лауреатах. А жду, как паук, когда «свои» попадут ко мне случайным образом.

Физический костяк романа находится в кабинете дантиста, где врач исправляет неправильный прикус штудиенрату (учителю) Штарушу. А это значит – обточка зубов, шлифовка, коронки, слюноотсасыватель и прочие неприятные штуки. Духовный же костяк основан на судьбах нескольких поколений немцев, тех, кто был молод во время войны, и тех, кто родился после ее окончания, кто совсем-совсем ни в чем не виноват, кто против применения напалма во Вьетнаме и для привлечения внимания общественности к этому вопросу способен совершить жестокий поступок по отношению к животному.

Но вопросы мира во всем мире для меня слишком тяжелы, предохранители моего организма слишком чувствительны, чтобы выдержать политическое лицемерие или откровенное хамство. Я люблю другое. Человек. Его душа. Его мысли и переживания. Его страдания… Словно существа из Сумрака Лукьяненко, я питаюсь людской виной, обидой, злостью и где, как не в послевоенной Германии, можно получить оригинальный салат из этих чувств. Только здесь можно найти Ирмгарт Зайферт, которая в семнадцатилетнем возрасте учит подростков стрелять фаустпатронами и пишет доносы, а сейчас стыдится этого. Ей кажется, она и тогда была ярой антифашисткой и даже где-то записывала свои мысли, но находит только письма, подтверждающие ее доносы и то, что она работала инструктором по стрельбе.

И. Зайферт напоминает мне некоторых знакомых, которые двадцать лет назад были пионервожатыми и убежденными атеистками, а сейчас восхищаются крестным ходом, соблюдают некоторые формальные правила религии и уже не могут сказать «я не верю в бога». Это богохульство. Язык не поворачивается сказать такое хотя бы из принципа «на всякий случай». Но я совсем не осуждаю людей. Нет! Мне нравится наблюдать, как мы, считающие себя сильными, достойными космоса, как мы проминаемся под натиском судьбы, трансформируемся, но продолжаем жить.

Роман «Под местным наркозом» написан в технике папье-маше: рваный, склеенный из кусочков. Гюнтер Грасс так и не отвечает на некоторые «приземленные» вопросы: «кто кому изменил?», «спал штудиенрат с Веро Леванд или нет?», «добропорядочен дантист или притворяется?» и другие. Одни персонажи говорят одно, другие противоречат им. Дескать - пусть каждый думает в меру своей испорченности.

Но читать было интересно и, поняв, что я еще не раскусил орех с именем Гюнтер Грасс, хочется продолжить с ним знакомство. Тем более, названия его книг: «Рождение из головы», «Из дневника улитки», «Жестяной барабан» очень интригуют.

Почему-то взялся за трилогию со второй книги. Впрочем, как сообщают, сюжетно данцигские романы не сообщаются; так что, полагаю, это к лучшему - я не оттенил впечатления легенадарным "...барабаном". Ну да, книга мне понравилась, и меня удивило обилие скептических и вовсе отрицательных отзывов. Серый, беспристрастный сухой язык. Рассказчик, который повествует о тяжелых вещах и при этом изо всех сил стремится показаться много равнодушнее, чем он есть. История о людях, котором недолго осталось быть прежними - в городе, который сам вскорости потеряет свое имя и облик. Очевидная вещь, но Йоахима Мальке вообще так я тянет назвать персонификацией Данцига - или всего поколения тех, кто уже никогда не нырнет к своей лодчонке.

Для Грасса, тем более для "Данцигской трилогии", - слишком сухо и кратко. История мальчика, просто история, не более того, без отклонений от сценария, без уходов в сторону, без какой-либо подоплёки, нечто напоминающее обыденную бытовую трагедию - и потом совершенно справедливое. Вот он, мальчик, который прекрасно умеет нырять и плавать, который идёт в армию, который носит форму, который хочет свою награду, а потом понимает, что такое война на самом деле, его война, его Рейх. И он ныряет, ныряет, ныряет. И всё. 5/10.

После эпического размаха первой части трилогии, Гюнтер Грасс обращается к форме новеллы, создавая куда более камерное, но не менее значимое произведение — «Кошки-мышки». Эту книгу, вышедшую в 1961 году, можно назвать «повестью воспитания наоборот». Здесь автор, уже утвердившийся как «совесть нации», сужает фокус с панорамы истории до масштаба одной человеческой шеи. Тема рассматриваемого произведения — подростковая жизнь в годы войны, муки взросления на фоне идеологической катастрофы и фетишизация героизма как способа компенсации физических изъянов.

Повествование ведется от лица Пиленца — ненадежного рассказчика, чья память избирательна и полна провалов. Однако истинным протагонистом является его школьный товарищ Йоахим Малке. Внешность Малке отмечена гротескной деталью — гипертрофированным кадыком, который постоянно ходит ходуном («мышь»), привлекая всеобщее внимание. Чтобы скрыть этот недостаток, а точнее, отвлечь от него взгляды, Малке становится героем: он носит на шее различные предметы — от отвертки до ворованного Железного креста. Большая часть сюжета разворачивается на остове полузатопленного польского тральщика, куда подростки сбегают от реальности. Конфликт строится вокруг попытки Малке стать «великим» и заслужить настоящий Железный крест, чтобы легально прикрыть свою «мышь»-кадык. Вернувшись с фронта героем, он не находит признания в родной школе и в итоге дезертирует, скрываясь в недрах того самого затонувшего корабля. Это история о зависти, вуайеризме и трагической судьбе одиночки.

Грасс демонстрирует, как тоталитарная система паразитирует на юношеской неуверенности. Героизм в трактовке автора — это не доблесть духа, а лишь судорожная попытка прикрыть собственные недостатки (в прямом и переносном смысле). Идея произведения в том, что война превращает святых и чудаков в пушечное мясо, а общество (в лице рассказчика Пиленца) подталкивает их к гибели, движимое смесью восхищения и подсознательного желания уничтожить то, что отличается от нормы.

Оригинальное название «Katz und Maus» отсылает к идиоме «играть в кошки-мышки». Смысл его многослоен; во-первых, это буквальная метафора из первой сцены книги, где кошка прыгает на кадык спящего Малке. Во-вторых, Малке — это «мышь» (его кадык), на которую охотится «кошка» — жестокое время, общество и сам рассказчик Пиленц. «Кошка» здесь выступает как сила рока, неотвратимой судьбы, которая играет с жертвой, позволяя ей немного побегать, совершить подвиги, чтобы в конце все равно сожрать или загнать в ловушку затонувшего корабля.

Текст пронизан холодом Балтийского моря, запахом ржавого железа и чаек. Атмосфера книги герметичная, мужская, с легким налетом латентной гомоэротичности и соперничества. Метафоры здесь скупые, но точные: затонувший корабль становится образом подсознания, куда герои ныряют за сокровищами и где прячут свои тайны. Подтекст кричит о вине выжившего: Пиленц пишет эти строки, терзаемый тем, что, возможно, именно он заставил Малке погибнуть, «помог» ему исчезнуть. Это исповедь Иуды, который восхищался Христом.
Как и предыдущий том, повесть заслуживает свою оценку. Ее главный недостаток — некоторая недосказанность и эмоциональная сухость по сравнению с буйством «Жестяного барабана». Тем не менее, «Кошки-мышки» — это блестящий этюд о природе конформизма и механизмах памяти, мастерски упакованный в формат школьной драмы.