Полное собрание романов в двух томах. Том 2. Преступление и наказание. Подросток. Братья Карамазовы

Сначала вызвало недоумение название книги, почему "Подросток", раз повествование об уже довольно взрослом парне, которому девятнадцать лет. Но прослушав книгу, поняла, что мозгового вещества у него, как раз для человека подросткового возраста, где-то 12-13 лет.

В книгу можно либо влюбиться, либо возненавидеть. Она не отвратила меня от Достоевского, но оставила в сердце легкую, щемящую грусть. Я люблю надрывные темы, которые Фёдор Михайлович, поднимает в своих книгах. Здесь он не изменил себе.

В центре сюжета, Аркадий Долгорукий, который только закончил гимназию, но не спешит учиться дальше. Мне интересно, Достоевский решил герою дать такую звучную фамилию как своего рода противопоставление с великим князем? Ведь до Юрия Долгорукого Аркадию – как до звезды. Или здесь кроется иной замысел? Аркадий одержим "наполеоновской идеей" – он грезит о богатстве и успехе. Но его амбиции, кажется, не идут дальше пустых разговоров.

Аркадий – внебрачный сын Версилова, и это клеймо отравляет его существование. Как и любой ребенок, выросший вдали от родного дома, он жаждет внимания, заботы и любви биологического отца, и в то же время испытывает к нему жгучую злость. Именно поэтому он приезжает к Версилову – чтобы понять, узнать его. Их сложные, запутанные отношения, полные недосказанности и противоречий, обнажают болезненные проблемы отцов и детей, втягивая Аркадия в водоворот интриг, лжи и ненависти.

Роман оказался крайне сложным, утомительным из-за своей затянутости, нагромождения размышлений обо всем и вся и событий, которые лишь запутывали.

Долго не могла разобраться в хитросплетениях судеб героев, мечущихся по страницам книги. В общем, этот роман затянул меня в тугой узел, из которого непросто выбраться…

Читательский Билет 99935680

Удивительный роман. Первая часть незавершенной дилогии, концептуально рассыпчатая, герои с глазами навыкат и надрывом, а поди ж ты, всё вместе берет и складывается во что-то удивительное, поражающее. Обычно в русской классике удивляет слог и выверенность, но это не про Достоевского, тут напор и опять же надрыв, какой-то фолкнеровский шум и ярость, когда текст набрасывается на тебя и несет по волнам авторских концепций и представлений о правильном.

За пределами авторского взгляда на мир роман – не более чем заурядный детектив, с авторскими же включениями – роман о страсти и обществе. И душе, как бы невероятно банально это не звучало при разговоре о Достоевском. Это ярче всего иллюстрирует ущербность жанрового деления – можно ли издать под одной обложкой «Братьев...» и какого-нибудь Перри Мейсона?

Но поговорить про особенности концепции и жанра ой как хочется. Алеша, который, если верить Федору Михайловичу, должен был стать в продолжении маяком для окружающих, в «Братьях...» лишен индивидуальности и выполняет роль связующей нити между набором эпизодов, которые иначе были бы полностью разрознены и оторваны друг от друга. Если принимать его таким, то он выступает стопроцентным аналогом Джима Хокинса из «Острова сокровищ», вернее, Джим является его бледной заморской копией, появившейся на три года позже. Но, надо отдать Стивенсону должное, надрыв, страсть и преступления он любил не меньше Достоевского, разве что жанр и стереотип о детскости его текстов куда мощнее давит на наследие нашего Роберта Льюиса.

Достоевский украсил роман барочными рельефами многочисленных вставок. Тут и Великий инквизитор, и юность Зосимы, и этот странный, столь убедительный черт Ивана Карамазова (самая пугающая своей достоверностью часть романа). Но самой интересной вставкой, частично даже оправданной развитием сюжета, стали главы о внутренней жизни монастыря и посмертные приключения Зосимы. Истинно вам говорю – здесь, здесь был один из и, пожалуй, мощнейший источник вдохновения для Умберто Эко с его монастырем в «Имени розы», по крайней мере все страсти, соперничество, зависть и характеры налицо.

Но довольно о связях и влияниях, это любопытно, но вторично. Первична же страсть и взаимное мучение – все колют друг друга, мучат, потом раскаиваются и жалеют. Такой очень русский круговорот, который, однако, внезапно заканчивается кровью. Достоевский, как многочисленные раскаявшееся леваки после него (правда, без такого таланта), пытается рассказать, что люди со светлыми лицами несут только разрушение, что перестроить и изменить человека и его жизнь нельзя, что все будет по-прежнему, разве что с легкими улучшениями деяниями праведников. Тут Федор Михайлович велеречив и многословен, тут и слезинка ребенка, и «все дитё», и безумие рассудочного Ивана, и «позволено всё» Смердякова. И вроде бы довольно убедительно, однако из века XXI чувствуется какая-то фальшь и сусальность, хотя предвидение потрясений, которые несет прогресс, впечатляет. Просто нервирует меня то, что позицию Достоевского крайне легко профанировать, свести до квасного подхода к действительности, до бытового антисемитизма и царского патриотизма. Наш, свой, вечный Sonderweg. Как пройти по лезвию бритвы генеральной линии и не свалиться в правый или левый уклон? Достоевский рассчитывает на Зосиму и Алешу, тогда как Толстой, например, рассчитывал на Левина с его общинными экспериментами, но детали скрыты туманом авторского мышления, так что остается нам, как всегда, уповать только на самих себя.

Хороши ли здесь дамы? Да, хороши. Немного слишком яркие, слишком вамп, много публичности и эффекту, но за площадным, за балаганом есть образы и поступки, что делает и Грушеньку, и Екатерину живыми. А Хохлакова так Федору Михайловичу удалась, что в эпизоде с Митей и приисками я даже рассмеялся, так хорош этот контраст между надрывом и глупостью. А рисовать женскую глупость Достоевский не стесняется, по нынешним временам прослыл бы жутким мизогином.

Бесстрастный я даже подумал, что вся эта страсть от того, что жили тогда плохо и мало – детская смертность жуткая, тридцатилетние вешаются или белой горячкой болеют, поэтому все эти вспышки ярости – возможность разрядиться. Но это преходяще, антибиотики жизнь людям продлили, а убийства, ревность и денежные интересы никуда не делись. И именно поэтому хождение Мити по мукам невероятно интересно читать. Да, и про черта Ивана, жуть жуткая.

Федор Достоевский придерживался мнения, что самое лучшее произведение – это то, у которого нет интерпретаций. Мастерство писателя в том чтобы читатель сразу увидел что имел ввиду автор. Современные авторы очень в этом преуспели (если смотреть обратную сторону медали), а вот от ФМ критики до сих пор не отстают. Да и, позвольте, можно ли!? Взять хоть бы и роман «Братья Карамазовы». Он колоссально огромен, как мировая история. Притом, что уважаемый мастер не стал писать третий том. И без того Лев Толстой «не осилил» дочитать до конца.

Хотелось бы надеяться, что мне удалось увидеть, что хотел сказать авто хотя бы на четверть (не слишком самонадеянно?))) Отец Карамазов сладострастник и сластолюбец. Почему вообще провидение дало ему детей? Поделом ему! Федор Михалыч, убейте его еще раз, ради всего святого! Старший сын Дмитрий не злой, но очень безалаберный, подверженный гореть в страстях. Средний сын Иван – ученый и атеист. В душе философ. В этом брате вообще отсутствуют страстные порывы. Его мне было жальчее всех. Алексей нравственный брат. Новое начало, которое хотел показать в нем автор, меня не впечатлило. Из серии подставь вторую щеку. Что касается Смердякова, то его я не считаю сыном Карамазова. Он просто сам по себе тварь. Даже и так будет, как выразился сам автор «не честно по отношению к животным».

Женщины в романе как статистки. Вообще мне редко нравятся женщины в любом романе. К ним проще придраться, так как по собственному опыту можешь судить что они вообще из себя представляют. Грушенька. Имя-то какое автор подобрал ей. Явно неспроста. Хотелось бы видеть в девке с таким именем сельскую барышню или жену крестьянина. Но Грушенька жадная, злая и порочная. Катя такая же точно, только из города, следовательно с барским воспитанием. Лиза вызывала надежды, но стоило ей достичь брачного возраста, как все пошло-поехало. Мамаша ее достойный герой комичной пьесы.

В каждом человеке сидит несколько личин, которые время от времени берут верх. Да будет братство в умах людей! Если образы трех братьев собирательные, то Достоевский, больше всего уделил внимания божественной воле, религиозному воспитанию чувств. Мне очень нравятся прочтения библейских сюжетов разных авторов. Вероятно мое мнение складывается не из первоисточника, а благодаря таким вот мыслям, подчерпнутым из книг. Вот и сейчас мне понравился старец Зосима благодаря его наставлению – живите и радуйтесь. Ну и конечно поэма про инквизитора.

Как можно писать отзыв на Достоевского? Не понимаю) Уже пожалела, что взяла эту книгу в рамках Долгостроя, ибо там принудительно нужно отчитываться отзывом. С другой стороны, если бы не Долгострой, то я вообще бы до Преступления и наказания не добралась. Достоевский для меня в школе был одним из самих страшных авторов. Страшных в том смысле, что я их боялась как огня - вдруг опять читать заставят?! Из Преступления в школе прочла всего пару сцен, самых нужных для урока и благополучно отложила на долгие годы. А сейчас думаю - зачем? Почему? Почему в школе мне он так не нравился? Почему я его так боялась? Март для меня вышел очень неудачным месяцев в плане книг - ничто не понравилось.. кроме Достоевского! Он буквально спас мне месяц от глобального разочарования. Я влюбилась в книгу и наверняка не раз еще буду перечитывать! Вот так и ломаются мои детские стереотипы. Ну не готова я была к восприятию такой литературы в том возрасте, зачем детей мучают в школе?! Ведь зрелом возрасте совсем иное восприятие литературы, а я решила победить свой страх перед Достоевским только по чистой случайности. В общем, отзыв я на эту книгу написать не могу, простите, одни невыразимые словами восторги! Надеюсь, хоть такой отчет по долгострою будет принят =)

Я читала у Достоевского довольно много произведений. На фоне них «Подросток» показался слабым, хотя в целом книга хорошая. Возможно, дело в том, что Аркадий – юный и неоперившийся. Все его реакции чрезмерные, экзальтированные. То – о Боже, у меня идея; то ненавижу/презираю, то люблю-не могу-буду. И за всеми этими фонтанирующими эмоциями мало здравого смысла. Безусловно, это очень даже характерно для 19-летнего юноши. Но вот читать все это было несколько утомительно. Как будто то, что в его глазах выглядит трагедией, в глазах человека постарше кажется чем-то обыденным. И дурная компания, и пристрастие к игре, и жажда отцовского одобрения, женской любви, независимости, денег и еще массы всего – все это во многом обусловлено юношеским максимализмом.
Да и общее впечатление – что вы из мухи слона делаете. А по книге – драма, трупы и душевные терзания.
Впрочем, описанное семейство достаточно любопытно. Официально отношения между Версиловым и мамой Аркадия не оформлены, тем более он барин, а она крестьянка. Но вот уже много лет они вместе. Но Версилов питает чувства не только к Софье. А Аркадий пытается разобраться в собственном отношении к своему отцу.
На мой вкус, несколько затянуто. Но стиль Достоевского проявлен во всей красе: много философствования, униженные и оскорбленные в наличии, тема великой идеи представлена.

Ну вот и наступило время, когда я восполняю пробелы в классике. Выбор пал на Достоевского, так как в школе не могла с ним подружиться, и все говорили, что надо до Фёдора Михайловича дорасти. Никоем образом не хочу никого задеть, огорчить и обидеть, я высказываю тут сугубо свое мнение, навязывать его не собираюсь, но у меня просто море негатива после прочтения! Зато теперь я точно знаю, что никогда больше не возьму в руки этого автора.

Сюжет я рассказывать не буду, потому что многие читали, многие знают непонаслышке, кто-то смотрел фильмы. Остановлюсь чисто на своих эмоциях после прочтения, пока у меня ещё знатно подгорает. Перед нами детектив, но совсем не обычный, не такой, как мы привыкли видеть. Хорошо, допустим, но тогда объясните мне, зачем столько словоблудия помимо основной линии? На километр страниц рассуждения о боге, линии, которые вообще не играют никакой роли в романе, огромное количество героев, которые никак не сыграют к финалу, а останутся за кадром? Герои на протяжении всего повествования творят какую-то дичь. Симпатии не вызвал никто, все какие-то неприятные, истеричные, непонятные в своём поведении, было такое чувство, что они все больные на голову. Одна семейка Хохлаковых чего стоит, что мать, что дочь. Остальные женщины тоже мерзкие, истеричные, злобные и противные. Одна мечется от одного мужика к другому. Братья тоже оставляют желать лучшего. Поступки и поведение не мужское, также все на истерике, на изломе, на надрыве. Только к Алеше я отнеслась нейтрально. Алёша он и есть Алеша. Куда столько было писать? Все события можно было уместить в половине, а так получилась тягомотина. Финал тоже не вызвал ничего, ни переживаний, ни интереса. Истории многих героев повисли в воздухе, зато про Илюшу растянули покрывало. Да мальчика несомненно жаль, он милый герой, но что он там забыл? Видимо напоследок из нас хотели выдавить слезу, но было поздно.
Я искренне не понимаю, как это произведение можно считать любимым. Слог у Достоевского тоже не простой, придётся запнутся и не раз, внешне герои мне никак не нарисовались. Наверно из классики, которую я читала, это единственная книга, которую я буквально мучила. Действительно жаль потраченного времени, сколько хороших и интересных книг я могла прочитать! Герои из дешёвого театра, бесконечное повторение уже сказанных мыслей и рассуждений, долгое развитие основной ветви событий, женщины и мужчины, сбежавшие как будто из дурдома. Единственный герой, который скрасил это болото - добрый песель Перезвон.

Во второй раз читать книгу, из-за которой ты когда-то стал поклонником творчества конкретного писателя — это достаточно интересный опыт. «Преступление и наказание» стало первой книгой в обязательной школьной программе, которую я прочитал с настоящим удовольствием (часть книг, входящих в программу, я прочитал задолго до и совершенно независимо от неё, поэтому их тут не учитываю). Второй, кстати, стал «Тихий Дон». Меня привлекла подробнейшая проработка характеров, благодаря которой в жизненность и реалистичность героев Достоевского хочется верить. Между прочим: нередко спрашивают, где вообще автор нашёл таких нервных и издёрганных, психически ненормальных людей, которых описал в своих книгах? Что ж, лично я могу с уверенностью ответить, что людей, похожих на персонажей «Братьев Карамазовых», я в своей жизни встречал. Меня поразила глубина погружения, до которой доходил Достоевский в своём исследовании человеческой сущности. Сейчас я могу прибавить к этим особенностям величайший гуманизм, подлинную любовь к человеку и способность разглядеть добро даже в самом презираемом, забитом и отверженном изгое. Важна и совершенно иррациональная любовь к жизни, благодаря которой поздние романы Достоевского будто заряжают желанием жить и оказываются лучшим лекарством от уныния и отчаяния. Я вообще люблю такие надрывные, тяжёлые произведения, обнажающие тайники человеческой души и показывающие поведение людей в минуты чрезвычайного эмоционального напряжения.

Литературы более качественной, чем произведения Достоевского, я не встречал никогда — и это притом, что этот человек почти всегда писал в спешке, второпях, под гнётом бедности и долгов, под угрозой потери прав на доходы от издания своих книг, горько сожалея о том, что не имеет времени для тщательной отделки своего текста. И даже трудясь в таких условиях, Достоевский оставил за кормой… всех. За четырнадцать лет он выдал пять подлинно великих романов. Лев Толстой в «Анне Карениной», Сомерсет Моэм в «Бремени страстей человеческих» и Стефан Цвейг смогли хотя бы ненамного приблизиться к нему в степени погружения в человеческую психику. Это моё мнение, конечно же. Я думаю даже, что Достоевский — это самое ценное и величайшее явление из всего, что русская культура дала мировой цивилизации. Называть себя поклонником такого писателя не стыдно, даже если орда неравнодушных немедленно навесит на тебя ярлыки домотканного почвенника, ретрограда и православного радикала, а в особо запущенных случаях — ещё и антисемита.

Одна из особенностей творческой манеры Достоевского — это способ, которым он доносит свои идеи до читателя, ведь почти каждый его роман — это произведение не только художественное, но и философское. Вместо того, чтобы прямо и декларативно провозглашать эти идеи, как это делали некоторые другие писатели, он действует опосредованно, вкладывая свои мысли в размышления, диалоги и действия своих персонажей. Здесь перо художника слова выражает то, что задумал разум мыслителя. Поэтому, кстати, довольно сложно выписывать из Достоевского цитаты. Он пишет не чеканными звонкими фразами, которые так и просятся на плакаты, транспаранты и в статусы в контакте; он вставляет мысль в разговор героев, и приходится выписывать целый абзац, а то и не один. Достоевский писал не модные романы, рассчитанные на получение какой-нибудь литературной премии и высокие продажи; он создавал книги о том, что мучило его ум и о чём он раздумывал — и получались в итоге подлинные произведения искусства.

Родион Раскольников, главный герой «Преступления и наказания», давно уже стал самым узнаваемым персонажем всего творчества Достоевского. Кажется, у подавляющего большинства людей Достоевский ассоциируется в первую очередь именно с топором Раскольникова и убийством старухи-процентщицы.

Мотивы убийства Алёны Ивановны уже давно разобраны заслуженными, увешанными регалиями литературоведами. С нищетой главного героя и его семьи всё понятно. В идейном плане убийство — это попытка Раскольникова самоопределиться в качестве властелина, попытка провести черту между собой и стадом вшей, стадом тварей дрожащих. Здесь легко можно провести параллель с философией Ницше и его идеей сверхчеловека. В этом контексте убийство старухи для Раскольникова стало актом ницшеанского отказа от морали рабов. Решения проблемы сверхчеловека, правда, Достоевский не предложил — он, как и обычно, перевёл разговор на тему личной совести и нравственности.

Ключевой вопрос романа — почему Раскольников сознался в убийстве? В совершённом он нисколько не раскаивался — ещё перед самой явкой с повинной он продолжал думать и говорить, что убитая им старушонка была вошью в человеческом обличии, и её жизнь не имела никакой ценности. Эти мысли остались в его голове и после суда, в первые годы каторги. Он смог отразить все логические доводы следователя — в том числе и потому, что вовремя запрятал награбленные вещи. Но вынести психическую пытку внутри собственной души он не смог. Нелепое прямое обвинение случайного (как ему на тот момент казалось) мещанина на улице действует на Раскольникова сильнее, чем все хитроумные игры Порфирия Петровича.

Я думаю, дело тут вот в чём: с самого начала романа Раскольников живёт в состоянии необычайно сильного нервного напряжения, вызванного нищетой и голодом, которые для него ещё более унизительны из-за его непомерной гордости, уязвлённым самолюбием из-за ухода из университета, переживаниями из-за матери и сестры. Это не помешательство как таковое, в котором подозревают Раскольникова другие герои романа, но что-то явно похожее на расстройство, что-то вроде беспросветной глубокой депрессии. Совершённое убийство обострило это болезненное нервное состояние до предела. Раскольникова мучает не раскаяние — он по-прежнему считает свои идеи и свои действия верными, — его мучает необходимость скрывать свой поступок и свои мысли от остальных людей, мучает осознание того, что он не дотягивает до уровня бессердечного и бесстрастного властелина из своей теории. Он страдает от необходимости удерживать свою тайну в своём сознании, и испытывает огромное желание раскрыть её, потому что не может удержать это в одной только своей голове. Поэтому он ходит по краю лезвия в разговоре с Заметовым и играет с ним, поэтому делает прозрачные намёки при прощании с Разумихиным и, наконец, исповедуется Соне, выбрав её потому, что посчитал её родственной душой, отверженной и нарушившей законы общества. Покаяния в христианском смысле здесь, конечно, нет. На эту необходимость скрываться, которая не сходится ни с характером Раскольникова, ни с его представлением о властелине, накладываются психические пытки следователя Порфирия. Измученный Раскольников не может и дальше хранить тайну, и хочет вырваться из этого состояния любой ценой и любым способом. Этих способов, как верно замечает Свидригайлов, у него два — суицид и чистосердечное признание, за которым следует каторга. Под влиянием Сони Раскольников выбирает второе, хотя сам и жалеет об этом.

Нельзя не заметить и того, что раскольниковский высший человек, которому всё позволено, существует в иных условиях, чем сам Раскольников, воображающий себя им. Раскольниковский Наполеон может расстрелять из пушек восставших парижан, и может прямо признать, что он совершил это массовое убийство — ему нет нужды скрывать это. Но Раскольников — это не генерал республиканской Франции, живущий в кризисную революционную эпоху. Это маленький человек, живущий в большом городе, в котором помимо него живёт множество других людей. К Наполеону домой не могла прийти полиция с обыском, чтобы найти запальные фитили для пушек, из которых убивали людей. А Раскольников вынужден десять тысяч раз проверять дыру в обоях, куда он запрятал старухины драгоценности, и искать свои окровавленные носки. Он не может выдержать именно необходимости притворяться — и в этом его слабость. В конкретно-исторических условиях Петербурга эпохи Великих реформ Раскольников, по его собственной классификации, оказывается не властелином, а именно тварью дрожащей.

Раскольников способен на искреннее сострадание и спонтанное проявление добра: нищенствуя сам, он оставляет часть полученных за отцовские часы денег у Мармеладовых, и отдаёт двадцать копеек на извозчика для пьяной девочки, чтобы уберечь её от очередного изнасилования. Несмотря на все свои старания смотреть свысока на людей и их страдания, он не может пройти мимо человеческого несчастья. В этом Раскольников напоминает самого автора — живя в ссылке в Сибири, нуждаясь и получая деньги от старшего брата, Достоевский часть из них отдавал знакомой бедной семье, нуждавшейся ещё сильнее его. Добро Раскольников творит неосознанно: он жертвует деньги, ухаживает за больным товарищем, выносит детей из пожара не потому, что хочет что-то получить за это, и не потому, что рассчитывает на какое-то воздаяние в загробной жизни; он делает добро, не задумываясь о последствиях, просто потому, что может его сделать. Эта черта — одно из общих мест его со Свидригайловым. А вот сделанное ему добро Раскольникова тяготит — возможно, потому, что он не хочет становиться должником того, кто это добро сделал. Поэтому он постоянно норовит сбежать от настойчивой заботы Разумихина.

Он искренне, глубоко, прямо-таки до исступления любит свою мать, что становится ясно уже в начале романа.

Однако, стремясь выглядеть волевым и рациональным человеком, как в глазах окружающих, так и в своих собственных, он стесняется этих своих чувств, считая их слабостью. Впрочем, тут дело может быть и в старушечьей назойливости Пульхерии Александровны, которая живёт только мечтами о блестящем будущем сына и счастливом замужестве дочери. Любимый сын Родя находится в центре её внимания, и Раскольникова это тяготит.

Образ Раскольникова стал одним из примеров для разработки Достоевским столь интересовавшей его — это можно проследить по «Дневнику писателя», — проблемы обособления человека от других людей. Добровольное отчуждение Раскольникова от человечества, ставшее результатом его гордости, замкнутости и долгих размышлений в одиночестве — это и есть обособление. Убийство старухи стало одним из этапов, критической точкой этого отчуждения. Для Достоевского здесь важно противопоставление отчуждения-обособления христианской соборности, да и простому человеческому общению, от которого уклонялся главный герой романа.

Можно заметить и то, что этот образ получил дальнейшее развитие в более позднем творчестве Достоевского. В «Братьях Карамазовых» старец Зосима рассказывает о друге своей молодости, человеке, совершившем убийство и молчавшем о нём много лет. Разница в том, что Михаил, этот персонаж «Карамазовых», выдержал пытку своей тайной на протяжении столь долгого времени — и лишь незадолго до смерти раскрыл её Зосиме, почти так же, как Раскольников раскрывает свою тайну Соне Мармеладовой.

Мармеладов всё-таки отвратителен. Да, можно понять его слабоволие. Да, можно понять, что он алкоголик, который уже не в состоянии избавиться от своей болезни. Но продолжать пить и тратить деньги на выпивку, когда жена больна, детям нечего есть, а старшая дочь от нищеты пошла на панель? Да и оправдывать алкоголизм только лишь болезнью тоже не совсем верно. Первый стакан водки человек всегда выпивает сам, по собственному желанию. Излишняя болтливость Мармеладова позволяет протянуть ниточку эволюции к старому генералу Иволгину.

Соня Мармеладова — это дерзкий литературный эксперимент и одновременно смачный плевок Достоевского в лицо ханжам и показным моралистам. Из женщины, которая при формальном подходе к благочестию однозначно будет грешницей, Достоевский сделал святую. Не исключено, что образ Сони — это и аллюзия на евангельскую блудницу, омывшую ноги Христу и помазавшую Его миром, которую в католичестве отождествляют с Марией Магдалиной. Кроме основной идеи возможности внутренней святости при внешней порочности Соня олицетворяет и христианский отказ от осуждения, который особенно заметен благодаря контрасту между отношением Сони к людям и отношением людей к ней — ведь её саму осуждают старательно, с сознанием собственной правоты и морального превосходства. Несмотря на то, что её отец опустился донельзя и превратился в настоящего паразита на теле своей семьи, Соня ни разу его не упрекнула, не признавая за собой права это делать.

Из-за своей скромности и лаконичности в диалогах Соня выглядит не слишком ярко и эффектно, что дало некоторым критикам повод считать её лишь рупором философских взглядов Достоевского, а не полноценным самостоятельным персонажем. Это, конечно, не так.

Свидригайлов — это лезущий на стену от скуки, изнывающий от тупого безделья человек. Он неспособен заниматься чем-то полезным, потому что любая деятельность ему надоест на следующий же день; в попытке развеяться и заполнить пустоту в своей душе он хватается за всё новые и новые ощущения. Одним из таких развлечений становится подслушанная исповедь Раскольникова — развлечением тем более изысканным, что оно даёт возможность позже намекнуть убийце, что его тайна известна не только ему, и понаблюдать за его изумлённой и озлобленной реакцией. Жалость к обездоленным и способность спонтанно делать добро — это общие черты Свидригайлова и Раскольникова. Оба они творят добро без раздумий, просто потому, что имеют возможность его сделать; для Свидригайлова эти благодеяния — ещё и очередное новое ощущение, которое временно утоляет его измученный жаждой новых впечатлений мозг. Конечно же, эти добрые дела совершаются вовсе не ради спасения души и искупления своих прежних грехов. Как и большинство людей, «берущих от жизни всё», Свидригайлов не верит в какое-то посмертное блаженство; впрочем, и полным материалистом его назвать нельзя. Любовь к удалому беспутству и разгулу, легкое отношение к жизни и суицидальные наклонности — всё это роднит Свидригайлова с Митей Карамазовым. Однако если старший из братьев Карамазовых — это человек разгульный, бестактный и плохо воспитанный, но с доброй душой, то для Свидригайлова понятия добра и зла, по большому счёту, и вовсе не существуют. И то зло (изнасилование 14-летней девочки), и то добро (помощь сиротам), которые он творит, не вызывают ни малейшего отклика в его душе.

Лужин — это едва ли не образцовый гражданин капиталистического общества, эгоистичный индивидуалист, заботящийся только о своих собственных интересах и уверяющий при этом остальных, что его успех будет способствовать успеху других. Мне даже хотелось сказать, что он похож на человека Эйн Рэнд, но пока что я не готов их сравнивать. Человек вроде Лужина в голодный год будет продавать зерно по людоедским ценам и спокойно проходить мимо умирающих от голода детей — денежная прибыль для него важнее человечности. У Лужина нет никаких собственных убеждений, потому что они ему попросту не нужны — их ему с успехом заменяют карьеризм и любовь к деньгам. Исключительно из конъюнктурных соображений он заимствует мысли у своего молодого приятеля Лебезятникова, желая показать, что он в курсе новых идейных трендов. В отношениях с людьми Лужин похож на паука, старательно и неспешно обвивающего своих жертв сетью, из которой им сложно вырваться. Грязная клевета в его понимании — это вполне допустимый приём: желая очернить Раскольникова в глазах матери и сестры, он заведомо лжёт о том, как и кому Раскольников отдал деньги на похороны. Ему недоступны искренние добрые чувства — одни лишь подлость, жадность и желание воспользоваться другими. Такой человек запросто может пойти к коллегам Сони перед собственной свадьбой. Разрыв помолвки для него отказывается разрывом его мировоззрения: как так, вместо него, богатого и успешного человека, Дуня выбрала своего нищего и опустившегося брата? Такая позиция Дуни оказывается выше его понимания. В итоге Лужин оказывается едва ли не самым отрицательным персонажем романа; это настоящее олицетворение наступающего мира капитализма, которого так опасался и который так не любил христианский гуманист Достоевский. В этом новом мире именно такие как Лужин добьются успеха и будут пользоваться всеобщим уважением.

Разумихин — это, можно сказать, противоположность Лужина. Во многом он альтруист, которому сделанное им добро приносит удовольствие — кажется, именно поэтому он так старательно кормит с ложечки больного Раскольникова. Не исключено и то, что бескорыстные добрые дела — это для Разумихина средство самоидентификации себя в качестве хорошего человека, что для него имеет значение. В ситуации с Раскольниковым к этим причинам добавляется ещё и нежелание бросать товарища в беде. Человек горячий и стойкий, он упорно защищает Раскольникова перед полицейскими, не слишком-то хорошо его зная; его широкая и приветливая душа ни за что не поверит в то, что его новый друг — убийца. В отличие от людей вроде Лебезятникова и многочисленных «нигилистов» и «социалистов» (в самом широком понимании этих слов), да и самого Раскольникова, Разумихин давно оставил позади бесполезные рассуждения о всеобщем благе и способах его достичь, и старается творить конкретное добро в тех конкретных ситуациях, которые подкидывает ему жизнь.

В то же время, он весьма практичен и сметлив. Скорее всего, он не просто так дружит с Заметовым, письмоводителем из полицейской конторы — это весьма полезное знакомство. Не выглядит пустой похвальбой и его намерение заняться издательским бизнесом. Можно предположить, что жизнь Разумихина сложится весьма благополучно — этот человек полностью соответствует своей говорящей фамилии.

Разумихин не прочь попользоваться благосклонностью женщин, если выпадает случай, но при этом он с глубочайшим уважением будет относиться к тем, кого счёл достойными. Влюбившись в Дуню, он откровенно восхищается ей и, кажется, уже заранее прогибается под неё:

Все эти черты делают Разумихина, пожалуй, самым симпатичным персонажем «Преступления и наказания». Неудивительно, что он сменяет Лужина в его статусе.

Дуня, сестра Раскольникова, производит впечатление умной девушки, в которой рациональное мышление сочетается со стойкими представлениями о долге и нравственности. На внебрачную связь она не согласна и готова защищаться даже с оружием в руках, но в законном браке намеревается быть верной и преданной женой, даже если муж не слишком похож на идеального мужчину. Кажется, что свойственная ей рациональность даже переходит в расчётливость: поняв, что Разумихин в неё влюбился, она сразу берёт его на заметку, воспринимая как альтернативу противному ей Лужину, брак с которым, как она уже начинает понимать, всё равно не состоится. Именно с этой диспозиции она настаивает на визите Раскольникова к ним, вопреки настойчивой просьбе Лужина: встреча её брата и её будущего мужа стала бы последней проверкой для Лужина. Лужин, мышление которого ограничивается лишь его собственными желаниями, эту проверку, конечно же, не проходит, в результате чего Дуня развязывает себе руки и вновь становится свободной.

В Дуне есть гордость, но нет спеси — она способна относиться с уважением к достойному человеку, даже если окружающие его таким отнюдь не считают. Видя внутреннюю доброту Сони, она не гнушается ей и не считает себя запятнанной этим знакомством; отчасти здесь дело в том, что она видит привязанность своего брата к этой девушке, но не только. Ещё при первой встрече Дуня попрощалась с Соней, проявив максимум внимания и уважения, тем самым показывая, что не считает Соню хуже других — о её «профессии» она на тот момент уже догадывалась.

Если продолжать аналогию между Свидригайловым и Дмитрием Карамазовым, то Дуне Раскольниковой достаётся роль Грушеньки Светловой. Из-за этих женщин, ставших для них роковыми, Свидригайлов и Карамазов готовы творить и творят всяческие безумства. Однако Дуня — это совершенно другой персонаж, в котором, в отличие от Полины Александровны, Настасьи Филипповны и Грушеньки, нет ничего от Аполлинарии Сусловой.

Когда я читал биографию Достоевского за авторством Л. И. Сараскиной, мне пришла в голову интересная мысль о том, как ещё можно понимать название романа. Взгляды Достоевского формировались в русле христианской парадигмы, в условиях которой он существовал, и от которой его творчество практически невозможно отделить. Ростовщичество в христианстве однозначно воспринимается как грех, как нажива на несчастье других. Ещё в книге Исхода древним евреям запрещалось давать деньги под проценты единоверцам (наживаться на иноверцах, правда, вполне себе разрешалось). Максим Грек, святой, живший в XVI веке, называя ростовщичество богомерзким злом, писал:

Так что смерть Алёны Ивановны от топора голодного студента отчасти можно трактовать как расплату за совершённое ей нравственное преступление. Кстати, характерная черта к её образу — живя страданиями других, все деньги она завещала монастырю на вечное поминовение своей души. Это, пожалуй, типичный случай фарисейского лицемерия.

Особенность творчества Достоевского, которая очень ярко проявляется именно в «Преступлении и наказании» — это внимание автора к небольшим деталям. С помощью подробного и тщательного описания внутренней обстановки в комнатах персонажей он делает атмосферу своего произведения максимально реалистичной. Внимателен он и к внешнему облику своих героев.

Реалистичности способствует и портрет исторической эпохи, в которую происходит действие романа; этот портрет на такой всеобъемлющий, как в «Анне Карениной» Толстого — описание времени здесь более камерное, точечное, осторожное и ненавязчивое, тонко вплетённое в атмосферу книги. Достоевский смог передать дух пореформенной России, дух того кризисного времени, когда люди взрослые, стыдясь своих прежних взглядов, своих привычек и традиций, старались быть похожими на молодёжь, старались усваивать и поддерживать новые общественные идеи. Можно вспомнить Николая Кирсанова в «Отцах и детях», стеснявшегося своего сына и робевшего в его присутствии, считая его более современным, разумным и правильным человеком, чем самого себя. В «Преступлении и наказании» Мармеладов, желая лучшим образом описать своего начальника, называет его «человеком новых государственных и образованных мыслей». Лужин, пытаясь выглядеть моложе и прогрессивнее, заявляет Дуне, что он разделяет «убеждения новейших поколений наших». Всё это — любопытные проявления духовного кризиса старшего поколения и почти полной потери им своего авторитета. Можно сказать, что этот феномен стал одной из отдалённых предпосылок будущей революции.

Любопытно, что в «Преступлении и наказании» уже начинает разрабатываться проблема, окончательно развитая Достоевским в «Братьях Карамазовых» — принесение в жертву одного человека ради счастья многих. В разговоре, случайно услышанном Раскольниковым в трактире, студент уверяет офицера, что убийство старухи-процентщицы будет благом, потому что оно позволит спасти от нищеты, голода и беспросветного прозябания множество людей. В другом трактирном разговоре Иван Карамазов спрашивает Алёшу, согласился ли бы он пожертвовать одной-единственной невинной жизнью, жизнью маленького ребёнка, чтобы положить эту кровь в основу всеобщего счастья. Алёша, естественно, отказывается. Конечно, маленький ребёнок — существо гораздо более симпатичное, чем старая кровопийца с намазанными маслом волосами. В свете событий следующего, двадцатого, века, эта философская проблема особенно актуальна. Неудивительно, что вождь пролетарской революции считал Достоевского «архискверным» писателем, а его творчество — «дрянью», на которую «нет свободного времени», которую стоит лишь перелистать и швырнуть в сторону. Ведь «такая литература мне не нужна — что она мне может дать?».

«Преступление и наказание» — это ещё и обличительный гимн против пьянства. Достоевский, которого порок Бахуса волновал давно и серьёзно (это, опять же, можно проследить по «Дневнику писателя»), не жалеет красок для описания всех тех мерзких и отвратных вещей, которые он порождает. Как известно, самый ранний вариант произведения, ставшего в итоге «Преступлением и наказанием», назывался «Пьяненькие», и основной сюжетной линией в нём была история Мармеладовых. В финальной версии романа пьянство стало одной из сквозных тем, одним из оттенков фона, на котором разворачиваются события. Мармеладов опустился настолько, что легко и просто пропивает всё жалованье, не оставляя ничего детям на еду, а потом ещё и клянчит деньги на опохмел у родной дочери, по его вине ставшей проституткой. Вчерашний крестьянин маляр Миколка, найдя в квартире потерянную Раскольниковым драгоценность, первым делом побежал не куда-нибудь, а именно в кабак. О судьбе пьяной девочки, встреченной Раскольниковым на улице, я уже говорил. Водка — это неотъемлемый элемент общества беспросветного прозябания, изображённого в романе, одновременно следствие и причина горя и страданий.

«Преступление и наказание» — это не только философский эксперимент, не только анализ идеи сверхчеловека и её последствий. Это проповедь против эгоизма, проповедь человеческой любви к ближнему и жертвенности. Эта книга показывает, что даже на самом дне человеческого общества, среди тех, кто уже больше похож на зверя и скотину, чем на человека, могут гореть искорки человечности, искорки бескорыстной доброты и неподдельного сострадания. Именно этот гуманистический дискурс делает творчество Достоевского пусть и не бессмертной, но всё же невероятно долго остающейся актуальной и востребованной классикой.

Книга из школьной программы. Классика. Кому неизвестен сюжет? Мне кажется, что таких людей слишком мало, чтобы в надцатый раз расписывать здесь о чём сия история :)

Итак, наиболее впечатлившим моментом в этой книге для меня стала теория Раскольникова. Теория о обычных (низших) и необычных (высших) людях. Чем же они отличаются?
Обычные существуют исключительно для увеличения численности населения. Они послушные, консервативные..и всё такое.
Необычные же необходимы для того, чтобы продвигать развитие мира, способствовать этому. Их в разы меньше. В тысячи раз меньше.
И первые не имеют права на преступление, так как у них нет особых причин это делать. Вторые же, высшие, запросто могут убить кого-то, к примеру. И они имеют право на это, ибо их цель велика, а как мы знаем - для некоторых людей просто не существует преград на пути к этой самой цели.
Вот такую вот теорию и решил испытать Раскольников.. Что он получил в итоге? Интересная, в общем, сложилась ситуация.

Читала книгу больше месяца, не потому что не нравилась, а лишь потому что переваривание истории занимало некоторое время. Хотелось наслаждаться каждой строчкой а не торопиться и прочитать роман побыстрее.

Не буду пересказывать сюжет, его скорее всего знают многие, да и не в сюжете дело, а в том какие эмоции и чувства оставил после себя этот шедевр литературы.

Как же умело Достоевский может показать прогнившую душонку. Ты думаешь, что хуже уже быть не может, что гаже поступка или слова сказать невозможно, но не тут то было..

Моё отношение к персонажам менялось несколько раз, скажу честно, кого то я даже жалела, что зря. Понятное дело, что абсолютно хороших или абсолютно плохих людей не бывает, но меня до сих пор удивляют те, которые могут меняться, как хамелеоны, за секунду. Так и в этом романе не знаешь, как поведёт себя тот или иной человек, чего вообще ждать, а он у нас положительный или не очень?!..

Первая половина книги шла более размерено, знакомство с главными героями, с ситуацией, много философских и религиозных моментов, как в любом романе автора и я почему то подумала, что какой то особой драмы не будет, как же я ошибалась..

Финальные страниц триста довели меня до мигрени, трехдневной между прочим. Было настолько интересно и невозможно оторваться от романа, что остановила меня только головная боль, но самое досадное, что до конца оставались какие то страниц семьдесят, а сил читать уже не было. Сделав перерыв в один день, собрав мысли в кучу, сегодня дочитала.

У меня столько эмоций от книги, а в голове, буквально белый шум, но зная себя, если бы сегодня ничего не написала, не написала бы уже никогда.

Самое главное, роман мне очень понравился. Буду перечитывать и скорее всего не раз. Это то произведение, которое заставляет тебя думать, анализировать, чувствовать, пытаться понять или принять, сочувствовать и конечно же учит любить себя, близких и всех людей вокруг. Я и плакала, и недоумевала и закатывала глаза, куда без этого, но что самое главное, всегда была вовлечена в историю, будто присутствовала где то рядом и смотрела своими глазами.

Почему-то со школы о произведении «Преступление и наказание» в моей голове отложилось ничтожно мало воспоминаний. Помнила Раскольникова, помню, что убил помню, что мучился в бреду, дальше туман, а финал стерся напрочь. Поэтому у меня ощущение, что роман я не перечитывала, а читала заново.

Все-таки в 30 лет многие истории воспринимаются совсем иначе, чем в 15. Если в школе у меня был больше фокус на преступлении Раскольникова, то сейчас внимание притянули психологизм, метания ума и другие герои. А Достоевский, конечно, мастер выражать подноготную душ человеческих. Читая, задавалась вопросом, где тот предел, когда теряешь человеческое и можешь совершить преступление. Наверное, трудно сказать однозначно на что пойдешь, оказавшись в тупике жизни. Но кто-то сильнее духом и лучше сгинет сам, а кто-то, забыв о морали и чести нырнет в самую пучину мрака.

В книге много отрицательных персонажей и все внутреннее уродство вывернуто наружу, но интересно, что за злодеяния все получили возмездие, в разных ипостасях, но все же, закон бумеранга работает. Кто-то искренне раскаялся, кто-то не выдержал позора, кто-то допился, но вот с Раскольниковым все весьма неоднозначно. Даже на суде до конца не смогли разгадать его преступление.

Меня всегда удивляет, как наша психика ищет лазейки, чтобы ты выжил. Так и здесь, убив, герой пытается самооправдаться, что не так уж и ценна была жизнь убитой, но червячок совести проел-таки путь к признанию, а может сподвигло что-то другое…

Третий раз читать не буду, но Достоевский прочно держится у меня на пьедестале любимых русских классиков.