Полное собрание романов в двух томах. Том 2. Преступление и наказание. Подросток. Братья Карамазовы

Это было мощно. Надо, надо регулярно так брать в руки классику.

А теперь по делу. Много личных впечатлений, не претендующих на звание истины в последней инстанции.
Книга "Братья Карамазовы" у меня в списке флэшмобных книг шла последней, и рецензией на это титаническое произведение я решила завершить свой предапокалипсисный марафон. Но если быть честной, я вот до сих пор, уже занеся пальцы над клавиатурой, так и не знаю, как же мне все это сформулировать поизящнее.
На эту книгу есть много отзывов, много рецензий, как на ЛЛ, так и вообще, так что в принципе, ничего нового я не скажу. Разве что впечатления от персонажей.

А что персонажи?

Вот Федор Павлович, старый развратник и прожига, там соринки в глазу и высматривать не надо - он эти бревна сам напоказ выставил. Если вспомнить, что роман - это запланированная часть более масштабного романа, поневоле задумаешься, не мало ли места для такого фрукта (о "первой части более крупного романа" еще скажу).

Вот старший сын Дмитрий, от него одно впечатление - человек-стихия. Страсть как она есть. И глядя на его метания по Грушеньке, и на эпизод после того, как он ударил ступкой Григория и направился за Грушенькой в село Мокрое отбивать ее у польского жениха, и после, уже под судом - думаю, что этот человек смиренно на каторгу не пойдет, нет, убежит, вырвется.

Вот средний сын Иван. Он вроде кажется таким стабильно-спокойным, но и у него свои черти в омуте есть, и нет ничего удивительного в том, что поэма о Великом Инквизиторе преподнесена именно от его лица.

Вот младший сын Алеша, тихий, спокойный, набожный, пущенный старцем Зосимой "служить миру". Вроде вот он светоч в этой карамазовской тьме, вроде вот он - гарант стабильности и надежности, вроде и мальчишки ему доверяют, даже своенравный Коля Красоткин; все ему могут, что называется, исповедоваться, все ему доверяют. Алеша, можно сказать, связывает всех персонажей, что без него не могли бы сладить друг с другом, этакий универсальный адаптор. Но поневоле задумаешься - набожность набожностью, а все же как он подавил в себе эту темную, стихийную карамазовскую наследственность и не проявится ли она когда-нибудь внезапно?..

Вот Грушенька, о, очень неоднозначный персонаж. По правде говоря, долго не могла определиться со своим к ней отношением. Ей бы фламенко под жарким испанским солнцем танцевать, а не искать средства выживания в российской глубинке. Она странная. Вроде и любящая, и злая. Вроде и подает луковку, и настороженно коварна.

Параллельно с Грушенькой можно рассмотреть Катерину. Она тоже неоднозначна, то она клянется в своей любви к Дмитрию, и вот когда он останется брошенным "этой женщиной", она придет и будет его поддерживать, то вдруг преподносит на суде главную улику, то вдруг начинает приносить себя в жертву. Тут именно сам персонаж не может определиться с собой, и это-то Федором Михайловичем прописано на пять. Как и Грушенька, рассказывавшая Алеше про подачу луковки, и Иван, беседовавший с плодом воспаленного сознания.

А вот еще Смердяков, он тоже, пардон за очередной повтор, неоднозначен. Тут меня удивляет то, откуда такой темный, но интересный разум взялся у этого безродного существа, да не просто безродного, а порождения безумной, блаженной девушки и - надо понимать - Федора Павловича?.. Он удивлял, особенно в эпизодах бесед с Иваном, и может быть, именно так проявилась в нем карамазовская наследственность?..

Я тут упоминала мальчиков, и тут нельзя не обойти стороной Колю Красоткина. Тут у меня тоже вопрос - откуда, как появился этот гениальный парниша, философ жизни, любитель народа, ставящий себя на одну планку со взрослыми? Насколько он вообще реален? Был ли у него прототип? Прототип Илюшеньки (спасибо рецензии TibetianFox) вроде прослеживается, а откуда взялся Коля Красоткин? Почему одну из порций умных мыслей передает тринадцатилетний мальчик?

Как я уже говорила, роман был запланирован как первая часть более крупного произведения, но, надо заметить, что он и сам по себе выглядит завершенным. Кто убийца - показано, Илюшенька умер, Алеша ведет армию вдохновленных мальчишек, а что Митя сбежит откуда угодно, лишь бы Грушенька любила - это и так ясно. Вот с Иваном остается вопрос, под конец романа он вроде при смерти, но он такой персонаж, мог ли Федор Михайлович вычеркнуть его из канвы в своих планах? Это нам уже на дано узнать.

Спасибо Lillyt за волшебный пендель к прочтению этой книги. Спасибо и вам, Федор Михайлович, за то, что показали мне, что к людям не подойти с меркой "черное-белое". Что не стоит лезть в глубину чьей-то мятущейся души - рискуешь не вылезти.

Флэшмоб 2012, 8 из 8. За сим Флэшмоб 2012 для меня лично закрыт, у ла ла, молодец я!

Я ненавидела русскую классику. Пушкин был везде. Пушкин, Пушкин, Пушкин. Нет, были и другие, но в основном Пушкин. Я долго не решалась начать, наконец, знакомиться с русской классикой, с её авторами и попытаться насладиться. Она мне обязана нравится! Не всё же мне зачитываться худ. литературой. Зачем, спросите вы, мне любить русских классиков? Я решила пойти по пути литераторов – сдавать литературу и поступить на филолога.

Да и как можно любить литературу, обсуждать её (а я, несомненно, любила и люблю) и при этом ненавидеть русских классиков? Наконец, решилась, ура. Я выбрала Достоевского. Мы с классом ходили в театр именно по этому роману, так что сюжет мне был знаком.

Первые главы. Всё было скверно. 932 страницы – первое, что меня испугало. Я ведь надеялась максимум за недельку прочесть. А тут русская классика да и ещё почти на 1000 страниц!

Да, читала я долго. Кажется, с начала июля и до его конца. Я читала Достоевского так, как обычно привыкла читать современную прозу, поэтому он так тяжело дался. Но вот более трехсот страниц и – не поверите - я стала наслаждаться! Наслаждаться чтением так, как никогда не наслаждалась чтением той же прозы. Язык, сюжет, характер. Сами слова приводили меня в экстаз, несоизмеримое удовольствие. Мне было тяжело начать читать новую главу и невозможно было оторваться перед следующей. Я была там, в этой атмосфере города, и реальности уже не было. Ничто не могло отвлечь меня. Да, я полюбила этот роман.

Мы в Санкт-Петербурге, наблюдаем за жизнью Раскольникова, его семьи, его окружением. Он решается на убийство, он беден. Каковы же были причины? Мне кажется, только бедность. Раскольников тщеславен, заносчив, самолюбив, он действительно циник и боится смерти, любит жить, хочет жить, и осталась гордость после убийства. Тяжело понять его характер, его мотивы. Но может, он действительно тогда великий человек и не сдуру возомнил себя Наполеоном? Пусть не раскаивается за убийство, - его можно понять. И совершая добрые дела, его можно понять. Он ненавидел людей, да, но может, он ещё питал надежду? Что не всё в этом мире ещё сгнило. Несомненно, что он – циник. Но это ведь лечится любовью, а он полюбил.

Достоевский пишет так, как будто это – реальная история, и такой человек как Раскольников и впрямь жил в таком-то году в Санкт-Петербурге, и убил он, и сидел он, и полюбил. Он пишет нейтрально, справедливо. Нет ничего лишнего. Никаких преувеличений или преуменьшений: «И слезы градом полились» и всё в таком духе.

Эти терзания героев, описываемые автором, их характеры - это всё есть в жизни. И я почти согласна с мнением Раскольникова про деление людей на вошь и Наполеонов. Почти.

Я теперь не знаю за что взяться. Надо продолжить классику, но чем продолжить – не знаю. Тургенев ли, или Шекспир (что сейчас будет уместнее всего), или продолжить с Достоевским? Как-нибудь да решу. Спасибо Ф. Достоевскому за его «Преступление и наказание» - чтение доставило удовольствие.

P.S. любимый герой после Раскольникова – Свидригайлов. Полюбила я его, его характер, его ложь, его слабость.

"Братья Карамазовы" - самый глубокий роман, который я когда либо читала и, наверное, самый глубокий из всех, написанных русскими классиками. Принято считать энциклопедией русской души "Мертвые души" Н. Гоголя, но я вам скажу, что именно "Братья Карамазовы" и есть самая настоящая "энциклопедия" русской души! Читать этот роман нужно долго и вдумчиво, у меня на это ушло несколько месяцев. Столько философии и рассуждений в нем, с которыми во многом я соглашалась.
Так уж сложился русский менталитет, что душа наша призвана страдать. Во многом так сложилось благодаря нашей религии, т.е. православию, которая учит нас самопожертвованию. Но ради чего? Достоевский очень глубоко раскрывает тему веры в своем романе. Признаюсь, некоторые моменты было тяжело читать. Есть ли хоть один счасливый человек во всей этой истории? Нет. Все души персонажей надломаны, чьи то поломаны окончательно, у каждого персонажа свое страдание. Такие разные судьбы, но всех их объединяет одно - одиночество и страдание.
Поразили меня размышления на тему жестокости. Что есть добро и что есть зло? Все это так относительно. Но как глубоко берет Достоевский, рассуждая о жестокости над детьми. Читая эти строки, понимаешь, что ничего не меняется. Проходят столетия, но нравы остаются те же.
Отдельного внимания заслуживает тема суда. Суд в произведениях Достоевского занимает главное место. В этом романе ему посвящена объемная заключительная глава. И как проходит суд? Все показания поверхностны как со стороны защиты, так и со стороны обвинения. Доказательств опять же с обоих сторон практически нет, факты отсутствуют. Все происходит на "добром слове". Именно здесь и есть решающий момент, кульминация всего происходящего. Понять и простить или наказать? Но само решение присяжных уже не так важно, ибо важен суд не гражданский, а высший - Страшный суд. Именно ему уделяет столь огромное значение Достоевский.
Алешенька, Иван, Митенька - во всех них есть свой луч света, но всех губит судьба. Судьба русского человека - одиночество души и страдание.

Мало найдётся романов, в которых название до такой степени было бы связано с содержанием. Всё у Достоевского вертится вокруг предтупления и наказания, причём преступники у него совершенно разные, разное они в итоге и получают. Вот Соня Мармеладова - преступница поневоле, без вины виноватая. Пожертвовала собой ради других, а значит преступление её заслуживает только божьего суда (неслучайно Соня в романе главный проводник христианских идей) и наказание будет милосердным. Вот Родион Романович, который, каких бы оправданий он себе не измышлял, убил по собственной воле, для себя. А значит, должен в конце покаяться и наказание получить вполне конкретное - в Сибирь, в Сибирь! Но, как мы знаем, он не потерян для новой жизни - в конце происходит прозрение и возрождение. И наконец те, кто толкает на преступление других, как старик Мармеладов. Его ждёт самое суровое наказание - смерть. Жестоко, но - в системе ценностей Достоевского - справедливо. Каждому воздастся по делам его.

Само написание рецензии к этому произведению кажется мне затеей безумной. Это всё равно что доверить на хранение какому-нибудь прожженнуму коммунисту тело Ленина или начинающему сюрреалисту подарить подлинник картины Дали. Однако я всё же рискну и попытаюсь сказать что-нибудь внятное.
Начну с того, что произведение уникально своей психологической нагрузкой и психологическим анализом. Достоевский будто знал каждого из своих героев лично и анализируя перелопатил каждую молекулу их мозга. То как он изображает людей, то какие колориты он показывает в персонажах, то каким он представляет нашему воображению Петербург - это всё УНИКАЛЬНО, продуманно, взвешено.
Отсутствии какой-либо банальности, слащавости, бульварности, максимально реалистично и в тоже время высокохудожественно. Кроме того, здесь задается важный вопрос, касающийся каждого из нас, обуславливается выбор - страшный выбор "Тварь я дрожащая или право имею". Подтверждение или развенчание теории Раскольникова - это случай сугубо индивидуальный, кто под что заточен - момент над которым стоит очень серьезно подумать.
Противоречивые неоднозначные образы, такие как проститутка, являющая собой образ благородного и почти святого человека. Нет этих чётких, топОрно обрубленных границ между добром и злом. Всё неоднозначно, над всем нужно долго и тщательно думать.
Замечательно

Раскольников...
собрался? мы тебе все расчистим - иди, поведем...
топор? дворника нет - бери
идешь, межуешься? а твоя теория, а ты кто? знаем уж...
двор? свободен, смотри, все пусто, дело только за тобой...
свершено, так мы тебе еще одну, готовили-с, тут уж мы порезвимся, хех, ведем
вторая - свершено, все? нет
и отпустим тебя, да, чтобы и тебя забрать или кого другого, а теперь то уж точно...
беги... и здесь тебе расчистим, хитро
ТАК КТО, кто убил? - Так вы и убили-с...
ну уж теперь подвинься, батенька... загнездимся, всегда рядом будем

Свидригайлов...
тут уж занято, наше, маска... журнал, такиииие полотна Босха, тут уж мистика-с, тут уж уютно и вьемся

Это был последний большой роман Достоевского, который я не читала. Он не стал моим любимым, но определенно не упал на дно моего рейтинга.
Я поделилась с родственниками, что его собираюсь читать - и мне всё наспойлерили, если можно так говорить о романе, которому больше 100 лет. Мне наспойлерили, что там отца убили, и вот основное действие - суд над тем братом, который убил, но не убивал.
И вот этот отец умер в середине, блин, книги. Так что роман как-то не очень про расследование.
Мне понравился голос повествователя в этом романе. А вот то, что сюжет постоянно отвлекается на побочных персонажей - не очень понравилось. Мне вот эти разборки со страшим другом Илюши вообще показались не в тему, например.
Из персонажей понравились Алексей Карамазов. Лиза и Катя - может быть. Жаль, никто из них - не главный герой.

Перечитал в очередной раз «Преступление и наказание» — всё-таки нуждается душа в здоровой пище. И, как обычно бывает с Фёдором Михайловичем, окунулся в совершенно новое произведение с новыми смыслами. Там много открылось в мелочах, и об этом тоже интересно говорить, но есть и фундаментальное. Идея Раскольникова.

Мы наизусть знаем, что Родион убивает и грабит из-за идеи. Дескать, может человек принадлежать к такому наивысшему рангу мировых благодетелей, в каком уже нельзя предать свою миссию — и если кто мешает, нужно помеху устранить. Потому что, споткнувшись на малом зле, не сотворишь великого добра. Мы знаем, что Раскольников мучается этим вопросом до «эксперимента над собой» — и совсем уж невыносимо мучается после. Да, так. Но у Достоевского, как всегда, тоньше.

Родион не формулирует идею до преступления. И совершенно не рефлексирует над ней после. Да, он изложит её потом — но только с подачи Порфирия Петровича и именно в тех терминах, которые приведёт следователь. Только здесь сложится система. Извне. Только тут, загнанная в клетку определений (не своих, подчеркну, определений), мысль Родиона станет ужасающей. Только в этой клетке мука Раскольникова получит и голос, и слог... И что же? Ведёт это к раскаянию? Нет, Достоевский точен и честен: не ведёт. Мучения — не оформленные мучения души — просто превращаются в мучения слов. В бичевание себя словами. В раздрай ума при заглушённом сердце.

Диалектика, выточенная как бритва, сечёт Раскольникова, не оставляя места пониманию. Неопределимая болезнь бомбардируется картечью само-диагнозов, естественная лихорадка — состояние, когда радуется лихо — упрятано в тень определений... Фёдор Михайлович предельно точен: в рефлексии над иллюзиями смыслов невозможно покаяние сердца. Невозможен выход в нерефлексирующую любовь.

Так в сне о клячонке мужики, обращённые в прошлое — образ мертвящих ожиданий ума, свойственных только человеку, начиная с Каина — требуют, чтобы лошадка (живое творение), как прежде, пошла вскачь. А не идёт — так они секут её по глазам. Чтобы не видела больше, чем развёрнутоголовые они.

Да, в клетке рефлексий можно растерять семью и друзей, можно возненавидеть и даже пресечь жизнь (а в таком желании Родион признается Дуне), но нельзя вернуться к жизни. Здесь, как ни крепись, а придётся умереть для прошлого, припасть к земле, «полюбить снова жизнь от самого грунта». Придётся раскаяться не в деяниях прошлого — в привязке отживших мыслей к настоящему будущему.

Здесь станет ясна глубина воздействия, которое вложил Достоевский в образ Порфирия Петровича. Именно следователь, заставивший сначала Родиона остудить идею до определений, загнавший ум его в беличье колесо смыслов, выведет затем к бессловесной правде. «Вас, может, Бог на этом и ждал. Да и не навек она, цепь-то», — скажет он. Скажет — и поднимет над рефлексией в область, откуда виден путь целиком. «Станьте солнцем», — прибавит он в объяснение.

Родион не раскается «в бытовом смысле». Да в этом и не было бы смысла. Он будет думать об идее — и «ожесточённая совесть его не найдёт никакой особенно ужасной вины в его прошедшем, кроме разве простого промаху, который со всяким мог случиться». Промах — единственное живое слово в предложении. Единственное, которое сливает жизнь воедино, не отделяя прошлое от вечного. Он будет думать — и мужички будут так же ненавидеть его, как, рефлексируя, ненавидел себя он сам. Лишь соприкоснувшись с вечностью — «до Авраама и стад его», — и с любовью вечной Сонечки, пока мир стоит, Родион переменит жизнь. Лишь здесь начнётся новая история, «история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно неведомою действительностью».