Зависть. Рассказы. Ни дня без строчки

Такие вещи нельзя оценивать... Роман может нравиться или нет, с ним можно соглашаться или нет, он может восхищать и отвращать - определенно, у каждого, кто возьмется за него, он вызовет эмоции, и больше - негативные, ведь в книге нет ни одного приятного персонажа.
Этот роман - сама зависть, и она льется из всех щелей, каждой метафорой и каждым образом, вся ее гнусность и мерзость протекает из каждой строчки и впитывается в читателя. Разве такое может нравиться? Однако не может не восхищать. Это потрясающий дар слова, изумительный текст, способный вот так выражать чувства, заставляя вольно или невольно, с гадливостью их переживать...
Когда я такое читаю, чувствую, что я до этого как-то и не доросла, в общем. И, пожалуй, дорастать не хочу...

Читал, что Олеша был связан с Одессой. Наверное, поэтому я надеялся на маленькую долю юмора в произведении со скучным названием и оптимистической первой фразой. Но нет. Неприятный, даже физически отталкивающий текст. Согласен, что в этом мастерство стилиста. Читатель должен прочувствовать "уплотненный воздух" взаимоотношений и устремлений.
Не люблю героев с гипертрофированными чертами. Хочется сложных характеров и неявных подводных течений.
Не удержусь от цитаты о футболе. 1927 год: " Он был старый,опытный игрок, не собиравшийся поддерживать честь команды; он дорожил только собственным успехом; он не состоял постоянным членом какой-нибудь спортивной команды, организации, потому что скомпрометировал себя переходами из клуба в клуб за деньги"
Что бы сказал Олеша о нынешних игроках? За какую команду бы болел?

Прочитала, удивилась, стала копать - и удивилась ещё больше. Ну, "Трёх толстяков", думаю, читали все, если не читали, то смотрели фильм или мультик. Революция, боевой дух, свержение тиранов - не удивительно, что это тиражировалось и снималось. Но "Зависть" - мне вообще непонятно, как её цензура пропустила. А ведь пропустила, в 27-ом году впервые опубликовано, у меня в руках издание 89-ого года... Нет, но если вдуматься: Андрей Бабичев - тоже толстяк, кстати - практичный деятель, слишком, чересчур практичный, стремящийся во чтобы то ни стало вывести сорт лучшей и дешёвой колбасы, ставящий эту колбасу целью своей жизни, едва ли не поклоняющийся ей - да это же явный гротеск идеалов средних советских обывателей. И его "Четвертак" - те же перевыполняемые планы пятилеток. Лучезарное будущее исключительно в колбасе и в непробиваемых воротах Володи Макарова. Мечтам нет места, оранжевые пузыри уничтожаются, за сны порют, романтика воспринимается как душевная болезнь. В то же самое время, как правильно замечает Иван Бабичев, Андрей не до конца погряз в колбасе, если его ещё трогает Володя Макаров - это проявления отцовской любви, которую тому очень хочется ощутить, просто необходимо ощутить, но которую тот квалифицирует как любовь к целеустремлённости в целеустремлённом человеке. Володя и Валя - люди нового поколения, взрощенные такими как Андрей и берущие пример с таких как он. Володя тоже мечтает о машинах, но его машины основаны на законах физики. Машины же Ивана иррациональны по своей природе, они сходят с катушек похлеще людей - апогеем, конечно, в этом является финальное появление (наконец-то!) Офелии (господи, да к чему ж тут "Гамлет", неужели же с ним сравнивается Иван - полусумасшедший мечтатель, лелеющий идею об исправлении мира? - а ведь похоже на то!) - и мы, читатели, так и не видим её, не осязаем, только слышим. Звякающая, "страшная железная вещь" с иглой, срывающая на своём пути одуванчики. Ничего определённого. Определена только идея: эта машина убивает своего создателя, условно, конечно, - потому что всё это происходит в бреду не то Кавалерова, не то самого Ивана, - но всё же. Мечта убивает своего создателя. Романтика, которой не место среди колбасников, рушит этих иных людей, хранящих в себе остатки чего-то возвышенно-дореволюционного, обломки каких-то ценностей.
И все эти люди мечтают об убийстве чувств. Устранить их - и не будет проблем для Андреев Бабичевых - потому что останется лишь колбаса, ясная, кровяная, с прожилками, по 35 копеек, ну а Иваны хотят со злости, от мучений их устранить - самоубиться таким образом хотят. Кавалеров же - печальна его доля, пьяницы, у которого даже гордости не хватает на независимую от воли приземлённых людей жизнь. И ещё более печалит то, что списан Кавалеров Олешей с самого себя.

О чем книга (вроде бы): некто Андрей Бабичев, один из столпов советской пищевой промышленности, подбирает однажды вечером выкинутого во тьму внешнюю из питейного заведения молодого человека, Николая Кавалерова, и предлагает ему на неопределенный срок уютный диван в своей квартире а так же кое-какую работу.
Николай же Кавалеров, вместо того, чтобы радоваться, смотрит на своего внезапного благодетеля глазами, полными уничижающей зависти: он-де колбасник, и никакой-то в нем душевной красоты, и никакой-то поэзии, а одно лишь позерство да желание радовать брюхо - свое и чужое, а самого-то Николая он держит при себе в качестве шута, чтобы давить на него своим превосходством, а потом - вышвырнуть с дивана, когда вернется его постоянный пользователь, юноша Владимир Макаров - подающий надежды, да еще и футболист. Кроме этих двоих в истории имееются: брат Андрея Бабичева - Николай Бабичев, увлеченный собиратель неуместных в новом прекрасном мире чувств и гениальный изобретатель небылиц; его дочь Валя, она же - невеста Владимира Макарова, она же - невозможная любовь Николая Кавалерова, она же - исключительно по версии все того же Николая Кавалерова - влажная мечта своего дядюшки.
А еще есть таинственная и страшная Офелия, про которую конкретной мне было интереснее всего.

Я читала эту историю - и не понимала, на чьей стороне я могла бы быть. Потому что хоть так, хоть эдак выходило, что ни на чьей. И с жалкими мечтательными завистниками было мучительно находиться рядом, и пиявило мерзкое ощущеньице, что ядовитый пафос Николая Кавалерова может пристать, прилипнуть, впитаться, остаться с тобой, даже когда книга закончится. Завладеет тобой, как какой-нибудь инопланетный паразит. Но и с ясноликими торжествующими прагматиками мне тоже как-то не очень по пути. И даже юная красота и здоровье в этом тексте поданы как какое-то нежное мясо, завернутое в желание присвоить...

При этом я читала - и чувствовала зависть. Писательскую зависть. И желание однажды научиться так же управляться со словечками, как это делает Олеша. Так же находить совершенно неожиданные, яркие, весомые, зримые образы.
Особенно восхитили меня те фрагменты текста, где через дырку в заборе дневной, властной, пышущей здоровьем рациональности проскальзывает что-то оттудошнее, тревожное, дыбящее волоски на руках. Те, где появляется Офелия.

---
"Был черен вечер, белы и шаровидны фонари, необычайно алели полотнища, провалы под деревянными сходнями были смертельно черны. Раскачивались, звеня проволоками, фонари. Тень как бы взмахивала бровями. Вокруг фонарей летала и гибла мошкара. Издалека, заставляя мигать попутные окна, неслись сорванные фонарями контуры окрестных домов и кидались на постройку, - и тогда (до тех пор, пока не успокаивался раскачанный ветром фонарь) бурно оживали леса, все приходило в движение - и, как многоярусный парусник, плыла в толпу постройка".
---

Мне встречались мнения, что это произведение - сатира.
Возможно. Как минимум, не исключено.
Но у меня оно почему-то прочиталось как роман ужасов о неудавшемся экзорцизме завистливого беса. И финал у романа настолько страшный, что кое-каким хоррорам остается только завидовать.

Книга, которая будет жить века. Один век она будет дышать, ее не забудут. И я пророчу ей, как и автор, что она не задохнется спустя и двести, и триста лет.

Есть книги-сокровища. Радуешься, что нашел ее, негодуешь, почему не все усыпано такими, как она, хочешь поделиться ею со всем миром и вместе с тем спрятать, держать при себе жемчужиной.

«Он поет по утрам в клозете…». Как меня раздражала первая фраза в виде цитаты до прочтения «Зависти»! Какая глупость, а ещё этот вымытый из речи «клозет», устаревший, насмешливый. Теперь я не могу от нее отделаться, как от многих моментов из книги, завязнувших во мне. Сейчас и я завидую тем, кто поет по утрам в клозете.

Юрий Карлович Олеша – уникальный писатель. Полузабытый, не до конца реализованный, но слова которого до сих пор разлетаются, как бабочки. Живут и умирают каждый божий день.

Сказка «Три толстяка» Олеши всем хорошо известна, а другие его произведения остались в тени. Много рассказов, заметок, и все как обрывки, мало для такого творческого запала.

Несмотря на служение власти в художественном разрезе, он не смог полноценно реализоваться в литературе. Тридцатые годы, когда над всеми нависла опасность расправы, навсегда оставила в нем след на вторую часть жизни. Сохранила этот побелевший шрам.

«Зависть» – не только и не столько про сюжет, не про противостояние двух миров, «лишнего человека», – это демонстрация таланта молодого Олеши, ширина его потенциала, как он подмечает повседневные детали и делает их украшениями жизни. «Зависть» про Кавалерова и про Бабичева? Нет, она про биение сердца, про искусство, проглядывющее, как цветок, через условности и веяния времени. Она – про воспоминания из детства, ускользающую молодость, противные мелочи, красоту природы, испепеляющие изнутри эмоции.

Сколько в Олеше таится нерастраченного, сколько новых хлестких мыслей, ярких и пылающих замечаний он мог бы нам подарить. Но он затих.

Он оставил нам только немного вечности.

Меня воодушевило и порадовало начало. Оно здесь такое многообещающее, что после и подвоха-то никакого не ждешь. А зря.

Повествование манерой своей весьма и весьма напоминает «Улисс». Именно это стало в нем для меня огромным минусом.

Зависть – самый отталкивающий из семи смертных грехов и самый жалкий из человеческих пороков. Всю мерзость пораженного ею человека автор весьма наглядно показал. Кавалеров вызывает гадливость, от его рассуждений подлинно передергивает. Слабый, озлобленный слизняк, который не может ничего в жизни – только исходить желчью и падать все ниже. Это в произведении великолепно отражено.

Однако для меня его восприятие испортил улиссовский стиль. Обрывочность мыслей и образов, отражающих сознание героя. И рассеивающих внимание читателя. И еще из текста совершенно и бесследно пропадает юмор – хотя после первой главы, вроде как, читатель уже вправе на него рассчитывать. И даже как-то настроен.

Ивана немного жаль, Кавалеров не вызывает и тени сочувствия. А само произведение… как бы это выразить… чуть не дотягивает до планки, которую само себе ставит. На мой взгляд.

*

Совершенно отдельно хотелось бы выделить манеру, с которой озвучена аудиокнига. Ее читает некто Глебов. И так… хм… своеобразно. Иногда он сбивается – и мило поправляется, извиняясь. Иногда где-то меняет интонацию, повторно читая что-то по-новому. Очень душевно обозначает новые главы, иногда вставляет свои очень милые комментарии. И будто читает книгу впервые, не зная ни текста, ни содержания – судя именно по этим редким ремарочкам. Я с таким первый раз сталкиваюсь в озвучивании аудиокниг и есть в такой манере что-то трогательное…

Флэшмоб 2015: 14/45.

У меня взорвался немножко мозг, но местами забавная

Некий велиречивый гражданин напимшись вусмерть, был изгнан из кабака за свой длинный язык, практически взашей. И вот один сердобольный подобрал этого бедолагу и поселил на свой диван, а затем и утвердил в роли своего помощника.

И вот это исповедь Караулова о том, какой плохой человек этот спаситель, ещё и придумал рецепт вкусной и дешевой колбасы, негодяй

В этой повести столько сюра и бреда, с участием брата колбасника, Ивана, который ходит по городу с подушкой и программирует сны желающим. А ещё есть Офелия, то ли машина, то ли тень на столбе, которую изобрёл или нафантазировал Иван. Всем любителям такой странноты обязательно надо

Так лирично и пронзительно,так верно. Читаешь и чувствуешь, что автору дорого то, что он написал - он как бы делится самым сокровенным, самым важным для себя, тем, над чем сам немало размышлял. И мне нравится. Не буду особо вдаваться в идейное содержание, трактовать "Зависть" можно по-разному, но основное одно: мир делится на две крайности, два организующих начала - чувства и разум. Одни герои представляют в романе "функцию дела", другие - не мыслят жизни без чувств, видят мир сквозь призму этих чувств. Я хотела и получила эстетическое удовольствие.

Вы прошумели мимо меня, как ветка, полная цветов и и листьев

Красиво же?)