Собрание сочинений в 3 томах. Том 2. Улисс (части I и II)

Пустословие бесконечное, бездарность автора сквозит в каждом слоге, самое пошлое графоманство.
"Улисс" Джеймса Джойса, для меня, это как квадрат Малевича, кто-то когда-то решил помочь бездарю раскрутиться, вложил денег и вуаля, откровенное словоблудие, это "шедевр мировой литературы". Или кто-то, из так называемой интеллигенции, что-то там увидел, с ним согласились "коллеги", а тем, кто попроще, уже грех не соглашаться с такими людьми.
Может мне кто-нибудь объяснить, какие критерии позволяют назвать этот шлак шедевром? Яркие образы, впечатляющие диалоги, великолепный сюжет? С таким же успехом можно было описать жизнь какого-нибудь гопника, я думаю смысла в сюжете было бы столько же.

Так часто бывает с большими книгами: открываешь, борешься, тщишься — ни в какую. Подходишь через время во второй раз, в третий... Нет. Не пускает пока, рано. Понимает будто: слишком она для тебя важна, чтоб проскочить не понятой мимо сердца. А потом... Ну а потом тихо наступает 16-е июня. 

«Улисс» оказался мучительно хорош. Издевательски. Садистски великолепен. Нашёл в нём то, чего так долго ждал от книги и боялся найти. В ней оказалось больше, чем можно было искать: самые бессовестные ожидания Джойс втоптал в пыль дублинских мостовых. И в этом, пожалуй, гавная ценность. 

Крепкая основа гомеровской «Одиссеи», миф о вечном возвращении, возмущённо-сладостное ворчание непокорных ирландцев из-под английского сапога, жёстко-ревнивое бессилие мужчин и шарм женской раскованности — когда тебя не слышат. Почти. Джойс слышит. 

Джойс вообще слышит много, и много кладёт на бумагу. Всё выверено, просчитано, всё по местам. Аллюзии заслоняют одна другую (а сколько раз он подмигивает любимым «Братьям Карамазовым» — ну песня же просто!), английская речь журчит полифонически отточенной какофонией. Ситуация Вавилонской башни: дробление народов и смешение языка. Единого, но до бескрайности разноголосого. 

И если бы это было всё, перед нами лежала бы просто добротная книга. Не всё. Перед нами книга ужасная, отвратительная, отбивающая охоту читать и всякую возможность писать что-то дальше. Шедевр перед нами, чего там.

Вы просите смыслов? — вопрошает Джойс и — выстраивает безукоризненный кристалл аллюзий и коннотаций. «Вложил туда столько, что филологам ещё на 300 лет работы хватит», — подмигнёт Джеймс сквозь круглый окуляр. 

...Хотите стилей? — и возводит язык на вершину, чтобы затем утомить нас, выжать и раздробить — как дробит он каждый приём, обнажая, снижая, опошляя его, доводя читателя до оскомины и отторжения, а затем и вовсе дробя текст на атомы.

«Всё это не более чем текст, — будто говорит он нам. — Плохой или хороший, хулиганский или высокопарный — всего лишь набор клише, штампов и высохших оттисков; листок проповедника — скомканный, уносимый потоком Лиффи. Вы искали букв, и непременно со смыслом? Сколько угодно. Берите, покуда унесёте. Несите, пока не отбросите в гневном изнеможении разлинованные листы... Пока не разглядите за ними человека. Пока не увидите себя — не отглаженного, нелинованного. Отталкивающего и пошлого, низкого и набивающего оскомину. Но любимого и живого».

Джойс знает, что если слово питает человека не хуже хлеба насущного, то тысячи слов — наполняют пустой требухой, плывут крошками вслед за рекламкой Бога в потоках Лиффи. Вслед за рекламой — набившей жизнь Блума пустым заменителем смысла. За Рекламой — обошедшей на скачках призванных к победе жеребцов. За лестригонами и пожирателями лотоса.

И — да, — где-то рядом, не вставая с верного ложа, всегда ждёт родная, терпеливо-взбалмошная Молли. И да, она приготовит яйца. Да.

Есть у нас с другом такая традиция. раз в год собираемся в баре и читаем на перегонки очень большие романы - ну кто там Тихий Дон быстрее прочтет, Библию или Маленького принца. А кто выигрывает - тот получает в подарок сладкий приз - шоколадку. На этот раз решили проделать это с Улиссом. Глянули - 800 страниц, вроде наш формат. до того же уточну - мы ориентированы только на порядочную литературу, без пошлостей всяких и чтобы оно классика. А Джойс - это классика модернизма (в википедии проверили), и цвейг на обложку если со спины посмотреть хвалит Улисс, а Цвейг - автор хорроший, и значит нам его читать надо. Обескоруживали комментарии какого-то хорунжего сзади (а он ведь еще и помогал переводчику Хинкису написать этот перевод и перевести для читателей на русский язык, чтобы читалеи), но их же можно и не читать. (Я например всегда выключаю звук когда хоккей смотрю, потому что комментаторы бесят). И давай значит читать.
Я выбрал тактику - 1 страницу за минуту. Чтобы за 800 минут вложиться и пойти домой. Друг - не знаю, что там думал. А потом я обнаружил, что оно трудно идет как-то. Давай читать комментарии. А оно не читабельно. И неудобно туда-сюда страницы елозить. Что делать. Послал жену у магазин за еще одним Улиссом. Купила. Читаю вслух, Жена попутно комментирует. Страница в минуту не укладывается, потому что оно почему-то трудно идет. Вроде и текст как текст, а вроде как-то и не то что бы. В общем, жена потом говорить пошли домой. А друг говорит, что я не то, чтобы, но типа нет, а я такой говорю, не привык бросать. дома дочитаю. Вот и вышло что не 800 минут я его читал, а 80 дней. И как-то оно что-то странно было. с работы выгнали. но как дочитал роман вернули обратно. А шоколадку друг мне все-равно не купил.
Потом я понял, почему оно туговато шло. Джойс хотел написать очень великую книгу, но был шибко для этого талантлив. Обычно ж как . Писатель говорит - вот я пишу, и пишу так, я гений, потом через время говорит я книгу написал. Все читают, и говорят , что великая. Презентации потом, нобелевка, публикации в скопусе и веб оф сайнс... Это у людей. Ну а Джойс знал много способов а не один сделать так, чтобы книга людям зашла и не знал какой именно применить, а потому решил все по очереди. кроме того сначала одного персонажа делает главным (Стивен), потом второго (Блум), а потом вообще внутри женщины пишет (Молли). Короче может слегка и перестарался, но вы уже потом сами все посмотрите, потому что читать одно удовольствие, хотя немного и голова болит уже. Слышал только, что потом Джойс написал Финнеганов Уэйк, а этот роман вроде уже полече чем Улисс (завтра куплю его у букинстов, поищу) и читать лучше его сначала. Там он без экспериментов вроде, а просто как хорошая книга, написаная людьми для людей.
Напоследок скажу, что книга хороша тем, вдохновляет открывать новые горизонты - в себе, в других и внутри у женщин. Поэтому это классика. Читайте на здровье и будьте здоровы. С летом!

Трудно писать рецензию на этот роман. Если в нём и есть какая-то эстетика, то мне она не близка. Если есть какой-то глубинный смысл, то, видимо, я его не догоняю.
Начинается всё более-менее осмысленно, хотя и несколько сумбурно. Чем дальше, тем меньше я начинала понимать и принимать главного героя. Ну что это за мужик? А в финале… Ну, это вообще что-то невообразимое, сплошной мутный поток сознания, похоже на прорыв канализации.
Прошу прощения у ценителей романа, но мне показалось, что это какое-то извращение.

Эпизод 1. Предчувствие

Часть тела? Волосы (шевелятся, становятся дыбом от адского дуновения ТОТ САМОЙ книги).
Цвет? Радужный переливчатый (я и Музиля читала, я и Пинчона читала - и тебя, Джойс, зачитаю).
Часть речи? Не определилась, инфинитивчато.
Синтаксис? Примитивный.
Реальный план?
Проклятый рандом.
К чтению "Улисса" надо готовиться.
Одеть чистое белье.
Забить голову самой дурацкой фентезятиной.
Провести опрос среди друзей "что вы стали бы делать в свой последний день перед Улиссом?".
Сделать глубокий вдох. Выдох. Ноги на ширину плеч...
Нет, лучше попа - в любимую вмятину дивана.
"Одиссея" в этом году прочитана. Вообще всего много прочитано. Если я не прочту "Улисса" - то кто?..
Читальный план?
Полистала рецензии... У-у-у, все такие умные...
Завтра. Это будет завтра.

Эпизод 2. Поражение

Вам кажутся темными мои слова. Тьма в наших душах, этого вам не кажется?

Что-то не то здесь: или впрямь Улисс не совсем настоящий, или Телемак, или, может быть, этому Телемаку не подходит этот Улисс?

Часть тела? Уши.
Цвет? Осенний уличный.
Часть речи? Глагол.
Синтаксис? Развитой.
Реальный план?
Пыталась слушать. Герои перемещались по Дублине, я путешествовала по Минску и околицах... Бегала по делам, ходила, ездила, жарила овощи (а не почку), делала громче, отматывала, переслушивала, чередовала текст с комментариями... и снова выпадала: собственное сознание струилось сильнее, вытесняло чужое, обсасывало непроисшествия моего дня. "Улисс" мне не мешал!
Герменевтической план?
Что объединяет, сравнивает, связывает меня и Одиссея? Мы летим к звездам Геркулеса (вспоминайте не только М. Багдановича, но и эпизод 17)? Джойса с Одиссеем объединяет всё. Джойс есть Одиссей, он ежедневно проживает, совершает поход Одиссея, дробятся несобытия дня, реализуются, взрываются приключениями. Текст гомерится , но и библиится: густо прошивается, искрится отсылками (хотя направлен антирелигиозно и полюсность меняется), "запущенный сад", братоубийство, колено Рувимово, Моисей. И - один из этажей литературного небоскреба - текст шекспирится: Гамлет пробирается в биографию и самого Шекспира, и Блума, и Джойса ("так в призраке неупокоившегося отца вновь оживает образ почившего сына": Блум бродит тенью по Дублину, тенью проходит на самом краю дня Стивена Дедала (условного сына), переживает измену своей жены-королевы-примадонны).
Сакрализируется каждый шаг, Джойс-Блум признается: "приготовление завтрака (жертва всесожжения); переполнение кишечника и продуманное испражнение (святая святых); баня (обряд Иоанна); погребение (обряд Самуила); реклама для Алессандро Ключчи (Урим и Туммим)" - все концептуализируется и артефактизируется.

Признаюсь, я почти ежедневно думаю - выбраться из-под теплого одеяла утром, собраться, накормить (и не растоптать) котов, дойти до работы... воспой мой подвиг, поэма Гомера или, на худой конец, драма Шекспира.
Читальный план?
Сперва глянешь - кажется, "Улиссом" зря пугают: герои двигаются, много делают, бреются, умываются, едят, гуляют, диологизируют... но долго всматриваться не получается. Ага!! Сморгнул!.. И потерял нить. И вместо того, чтобы изящно бороться с течением... поток подхватывает, тянет и выбрасывает на берег разбухший труп твоей неживой мысли.

Эпизод 3. Успех

Шекспир – это благодатная почва для тех умов, что утратили равновесие.

...завел блудни с двумя шлюхами, тут же ихний кот с ними, и все глушат портер чайными чашками...

Часть тела? Глаза.
Цвет? Квадрата Малевича = экрана.
Часть речи? Существительное.
Синтаксис? Парцеллированный.
Реальный план?
Чтение - спасение. Я неудачница или фанатка - перечитывание "Улисса"! Неожиданность вопреки страхам: повествование складывается в предметный рисунок, есть сюжет, "Улисс" может быть перессказан! Есть герои, поступки, характеры и переживания. Есть контакт с текстом, отзыв, сопереживание, даже восхищение ритмом, игрой слов. Вскоре приходит узнавание улочек, новые встречи со знакомыми эпизодическими персонажами, приветствия и поклоны, вот ужас-то: теперь я, читатель, - персонаж Джойса!
Читальный план?
Весь текст - многоэтажная игра смыслов, аллюзий, ассоциаций, литературных перекличек, каламбуров. "Блум... одинокий облумок". "Зубрят мою смехографию". "Звяканье, стукопыт глухозвук". "Чавчавстенько встречав-чавкаемся по чавк-вергам". "Все мы арфы". Эпизод с котиком! Котик и Улисс, котик и Джойс... милота.
Легкость тоски Стивена Дедала: по матери, родине, дружбе, спокойствии и благополучии.
Беззаботность (иллюзия, маска?) и глубинная тоска Леопольда Блума: ножки чужой красотки, неудача на работе, воспоминание об умершем сыне, стремление к единению душ со Стивеном, непонимание, инаковость, чужеродность между дублинцев.
Герменевтической план?
День - метафора жизни (не ежедневно у человека баня, похороны, рождение, измена... это больше чем день). День - метафора человечества, искусства, литературы в частности. День, который через аллюзии и цитации вмещает в себя всего Гомера, всего Шекспира, всю Библию... День как сюжет, как полноценная фабула, как приключение, квест. Разностильность дня: описания, диалоги, анекдоты, сложные рассуждения, парцелляции, беспрепинательный поток мысли ("Вечно бегущий поток жизни: ищет в потоке жизни наш взгляд..."), катехизис-вопросоответ, пародия, карнавал.
День-жизнь. День-приключение. День-миф. День-поэма. День-город. День-страна. День-личность. День-герой.
Экстра(супер)платонизм или все-таки антиплатонизм?.. Жизнь - отблеск небесных сверхидэй. Вот эта баня - она ​​сама идея идеальной бани или частная реализация идеи? Эта поездка - идея всех возможных поездок? Этот труп собаки - восхождение к трупу собаки вообще?.. Или наоборот, буден затмевает возможный идеал мира, в будне - реализация возможностей (Платон, но и Аристотель!) идей, он совершенство и полнота. Сегодня, сейчас - пронзительное ВСЕ, реализация - больше, чем ее идея...
Унижение мифа, злая сатира на миф, на науку, спорт, литературу и литературоведение, патриотизм и политику, женщин и мужчин. Опускание мифа (Венера, облегчающаяся в ночной сосуд; прекрасная романтичная Герти-Навсикая - и что в это делает романтический герой Блум, хм...), карнавализация, пародия на тьму авторов и книг, смешение величия мечты с клоакой, пивной бузюкой.
Унижение мифа - это возвышение ли реальности?.. Пьяница, неудачник в липкой грязи и без пуговицы - Герой Блум! Герой Улисс!

Эпизод 4. Осмысление

Мы не можем сменить родину. Давайте-ка сменим тему.

Будучи весьма благодарен, с благодарной признательностью, с искренней и признательной благодарностью, признательно и с благодарною искренностью сожалея, он отказался.

Часть тела? Нейрон.
Цвет? Мозга.
Часть речи? Премногоизобилие.
Синтаксис? Усложненный.
Реальный план?
"Улисса" приходится думать, нет, можно водить глазами по страницам, наплевав на смысл, только есть ли смысл в таком чтении, ведь если уж пришлось читать "Улисса", то следует воспользоваться такой возможностью и прочитать, однако это самая болезненная моя книга: не от нее ли у меня неделю болят зубы, ноет голова, поднялась температура и упало давление до рвоты, забуду ли я об этом, когда возьму ее снова в руки?..
Герменевтический план?
Бесконечно люблю смотреть на чужую работу, чужую качественную работу, дурную-дурную (ибо - а на фиг?), но титаническую, сложную, интеллектуальную, шнобелевскую работу, однако я не зафанатела от "Улисса", это не самая гениальная книга вселенной, ее не следует давать инопланетянам для знакомства с людьми (а... ну ладно, давайте), и мне неприятна ее сниженная фавновская эстетика, но это великая книга, в которую вложено много труда, отражающая или, скорее, как стеклянная призма, раскладывающая луч слова на радужный вселитературный всестилевой спектр, книга - точно необъятная, не очень чистая веселая свинка, порождающая дюжину поросят, - все модные стили 20 века вышли, были рождены или предсказаны, пригрежены "Улиссом": и постмодернизм, и футуризм, и сюрреализм, и абсурд (кроме разве что советского реализма, но так ему и надо); поскольку, видимо, виновата иллюзия легкости написания потока сознания, поэтому столько потомков, более или менее успешных, у которых, тем не менее, преобладает или сюжет, или интеллект (Эко), или сознание (Пруст), или сатира (Чапек), или абсурд (Беккет), ибо столько этажей, как Джойс, не надстроил никто, на такое унижение мифа (такую ​​десакрализацию ВСЕГО) не решился ни один (куда уж аристократичному, изысканному Прусту, пусть себе орхидеится), а если кто-то и решился на унижение (Пинчон), то ему далеко до мифа (интеллектуальности и эквилибристичности в обращении с литературными слоями), - Джойс такой действительно единственный, а "Улисс", чья многоэтажность текста справедливо уравновешена многоплановостью комментариев - план чистого текста и план биографии Джойса, план русского комментатора и план его предшественников, комментаторов и исследователей "Улисса", план цитируемых текстов и план справочной информации, - насмеявшись с мифа, и сам сакрализовался в конце концов, стал страшным обрядом инициации читателя (студента филологического вуза), оброс легендами и интерпретациями («в монографии великого Эллманна "Улисс на Лиффи" самый обширный из разделов носит название: "Почему менструирует Молли Блум"»), - таким образом победив миф или же проиграв ему?..

Эпизод 5. Осложнения

...негоже глазеть, когда у дамы выглядывает астральное.

Аум! Баум! Пижаум! <...> Ых! Ыхбыянбыйлан брралдррал!

Часть тела? Зубы.
Цвет? Зубной боли.
Часть речи? Междометия.
Синтаксис? Туманный, ежистый.
Реальный план?
Зубы-ы-ы-ы! О-о-о-о! У-у-у-Улисс-с-с... Ы-ы-ы-ы! М-м-м... Хр-хр-хр... Э? Абырвал... абырвал (вырвл бы?)... Зу-у-у-б-ы-ы-ы... У-у-у-Улисс... Хнык-хнык-хнык...
Горячечный план?
Вышел Польди из тумана, вынял мыло из кармана...

По вечерам Стивен Дедал ходил к Леопольду Блуму считать звезды...
— ...А он мне скажет... а он мне скажет: "Вот и самовар простыл. Надо бы веточек подбросить этих... ну, как их... можжевеловых!" — А я ему скажу... а я ему скажу... а я ему скажу...
И вдруг... прямо перед ним из тумана выплыла белая Лошадь.
"А интересно, — подумал Стивен Дедал, — если Лошадь ляжет спать, она захлебнется в тумане?"
И он стал медленно спускаться с горки, чтобы попасть в туман и посмотреть, как там внутри.
— Лошадь! — позвал он.
"А-ха, а-ха!" — вздымая боками и раздуваясь до неба, задышал Бык Маллиган. Или это был не Бык? Потому что через секунду уже никого не было...
— Фр-р-р, — вздохнула лошадиная голова...
— Вз-з-з! — зазвенело где-то вдали.
— Вз-з-з! — зазвенело у Стивена Дедала над головой.
— Хе-хе-хе-хе-хе! — обрадовался Леопольд Блум и даже представил себя ночной бабочкой и немного поплясал в воздухе...
— Угу! У-гу-гу-гу-гу-гу!.. — закричал Шекспир.
"Псих", — подумал Стивен Дедал...
— Е-еж-и-и-к!.. — будто с края земли донесся родной крик Леопольда Блума, Стивен побежал на голос, но тут вспомнил: "я же не Ежик!" все закружилось у него в голове: Бык Маллиган, Герти Макдауэлл, Шекспир, Гомер, Джеймс Джойс, бабочки, Лошадь.
"Пусть река сама несет меня", — ...и его понесло вниз по течению.
— Извините... — беззвучно спросил кто-то. — Кто вы и как сюда попали?..

— Где же ты был? — плюхнувшись рядом, запыхавшись, спросил Леопольд Блум. — Я звал, звал, а ты — не откликался!..
Стивен Дедал ничего не сказал. Он только чуть скосил глаза в сторону Леопольда Блума...
— ...а я и самовар раздул, и веточек... этих... как их...
...Стивен Дедал думал о Лошади. Как она там, в тумане...

Як заўсёды, першатэкст па-беларуску

Тут...

Эпізод 1. Прадчуванне

Частка цела? Валасы (варушацца, становяцца дыбам ад пякельнага подыху ТОЙ САМАЙ кнігі).
Колер? Вясёлкавы пералівісты (я і Музіля чытала, я і Пінчона чытала - і цябе, Джойс, зачытаю).
Часціна мовы? Не акрэслілася, інфінітывіста.
Сінтаксіс? Прымітыўны.
Рэальны план?
Пракляты рандом.
Да чытання "Уліса" трэба рыхтавацца.
Апрануць чыстую бялізну.
Забіць галаву самай дурацкай фэнтэзяцінай.
Правесці апытанку сярод сяброў "што вы сталі б рабіць у свой апошні дзень перад Улісам?".
Зрабіць глыбокі ўдых. Выдых. Ногі на шырыню плеч...
Не, лепш попа - у любімую выемку канапы.
Адысея сёлета прачытаная. Увогуле ўсяго шмат прачытана. Калі я не прачытаю Уліса - то хто?..
Чытальны план?
Пагартала рэцэнзіі... У-у-у, усе такія разумныя...
Заўтра. Гэта будзе заўтра.

Эпізод 2. Параза

Вам кажутся темными мои слова. Тьма в наших душах, этого вам не кажется?

Что-то не то здесь: или впрямь Улисс не совсем настоящий, или Телемак, или, может быть, этому Телемаку не подходит этот Улисс?

Частка цела? Вушы.
Колер? Восеньскі вулічны.
Часціна мовы? Дзеяслоў.
Сінтаксіс? Развіты.
Рэальны план?
Спрабавала слухаць. Героі перамяшчаліся па Дубліне, я вандравала па Мінску і ваколіцах... Бегала па справах, хадзіла, ездзіла, смажыла гародніну (а не нырку), рабіла гучней, адмотвала, пераслухоўвала, чаргавала тэкст з каментарамі... і зноў выпадала: уласная свядомасць плынела мацней, выцясняла чужую, абсмоктвала непадзеі майго дня. Уліс ані не перашкаджаў!
Герменеўтычны план?
Што аб'ядноўвае, лучыць мяне і Адысея? Мы ляцім да зор Геркулеса? Джойса з Адысеем аб'ядноўвае ўсё. Джойс ёсць Адысей, штодня пражывае выправу Адысея, драбняцца непадзеі дня, рэалізуюцца, выбухаюць прыгодамі. Гамерыцца тэкст, але і біблііцца: густа прашываецца, іскрыцца адсылкамі (хоць скіраваны антырэлігійна, і полюснасць мяняецца), "запушчаны сад", братазабойства, калена Рувімава, Майсей. І - адзін з паверхаў літаратурнага хмарачоса шэкспірыцца - Гамлет прабіраецца ў біяграфію і самога Шэкспіра, і Блума, і Джойса ("так в призраке неупокоившегося отца вновь оживает образ почившего сына": Блум баядзецца ценем па Дубліне, ценем праходзіць на самым краі дня Стывена Дэдала (умоўнага сына), перажывае здраду сваёй жонкі-каралевы-прымадонны).
Сакралізуецца кожны крок, наліваць піва - узліваць багам, шпацыраваць берагам мора або гулкай вулкай, смажыць ныркі, есці (паглынаць, жэрці), сядзець на ўнітазе - усё канцэптуалізуецца і артэфактызуецца. Прызнаюся, я амаль штодня думаю - выбрацца з-пад цёплай коўдры ранкам, сабрацца, накарміць (і не растаптаць) катоў, дайсці да працы... апей мой подзвіг, паэма Гамера або, прынамсі, на худы канец, драма Шэкспіра.
Чытальны план?
Спярша глянеш - падаецца, "Улісам" дарма палохаюць: героі рухаюцца, багата робяць, голяцца, мыюцца, ядуць, шпацыруюць, дыялагізуюць... але доўга ўзірацца не атрымліваецца. Ага!! Зміргнуў! ...І страціў нітку. І заміж, каб зграбна змагацца з плынню... струмень падхоплівае, цягне і выкідвае на бераг разбухлы труп тваёй нежывой думкі.

Эпізод 3. Поспех

Шекспир – это благодатная почва для тех умов, что утратили равновесие.

...завел блудни с двумя шлюхами, тут же ихний кот с ними, и все глушат портер чайными чашками...

Частка цела? Вочы.
Колер? Квадрата Малевіча = экрана.
Часціна мовы? Назоўнік.
Сінтаксіс? Парцэляваны.
Рэальны план?
Чытанне - ратунак. Я няўдачніца або фанатка - перачытванне Уліса! Але ёсць кантакт з тэкстам, водгук, суперажыванне, нават зачараванасць рытмам, гульнёй слоў. "Блум... одинокий облумок". "Зубрят мою смехографию". "Звяканье, стукопыт глухозвук". "Чавчавстенько встречав-чавкаемся по чавк-вергам". "Все мы арфы". Эпізод з коцікам! Коцік і Уліс, коцік і Джойс... замілаванне.
Чытальны план?
Увесь тэкст - шматпавярховая гульня сэнсаў, алюзій, асацыяцый, літаратурных перазоваў, каламбураў. Сказы склаліся ў прадметны малюнак. Ёсць героі, учынкі, характары і перажыванні. Лёгкасць тугі Стывена (сам аўтар): па маці, радзіме, сяброўстве, спакоі і дабрабыце. Бесклапотнасць (ілюзія, маска?) і глыбінная туга Блума. Ножкі чужой красуні, няўдача на працы, спомін пра памерлага сына, імкненне да лучнасці душаў з Стывенам, неразуменне, іншасць, чужароднасць між дублінцаў.
Герменеўтычны план?
Дзень - метафара жыцця (не штодня ў чалавека лазня, пахаванне, народзіны, здрада... гэта больш чым дзень). Дзень - метафара чалавецтва, мастацтва, літаратуры ў прыватнасці. Дзень, што праз алюзіі і цытацыю месціць у сабе ўсяго Гамера, усяго Шэкспіра, усю Біблію... Дзень-сюжэт, паўнавартасная фабула, прыгода, квэст. Рознастылёвасць дня: апісанні, дыялогі, анекдоты, картэж яго светласці, складаныя развагі, парцэляцыя, беспрыпынкавая плынь думкі ("Вечно бегущий поток жизни: ищет в потоке жизни наш взгляд..."), катэхізіс, пародыя.
Дзень-жыццё. Дзень-прыгода. Дзень-міф. Дзень-паэма. Дзень-горад. Дзень-краіна.
Экстраплатанізм ці ўсё-ткі антыплатанізм?.. Жыццё - водбліск нябесных звышідэй, вось гэтая лазня - яна сама ідэя ідэальнай лазні ці прыватная рэалізацыя ідэі? Гэтая паездка - ідэя ўсіх магчымых паездак? Гэты труп сабакі - узыходжанне да трупа сабакі ўвогуле?.. Ці наадварот, будзень зацьмявае магчымы ідэал свету, у будні - рэалізацыя магчымасцяў (Платон, але і Арыстоцель!) ідэй, ён дасканаласць і поўня. Сёння, зараз - пранізлівае ЎСЁ, рэалізацыя - больш, чым яе ідэя...
Прыніжэнне міфу, злая сатыра на міф, на навуку, спорт, літаратуру і літаратуразнаўства, патрыятызм і палітыку, жанчын і мужчын. Апусканне міфу (Венера, облегчающаяся в ночной сосуд), карнавалізацыя, пародыя на цьму аўтараў і кніг, змяшэнне высокасці мараў з клаакай, піўной бузюкай.
Прыніжэнне міфу - гэта ўзвышэнне рэальнасці?.. П'янь, няўдачнік у ліпкім брудзе - Герой Блум! Уліс!

Эпізод 4. Асэнсаванне

Мы не можем сменить родину. Давайте-ка сменим тему.

Будучи весьма благодарен, с благодарной признательностью, с искренней и признательной благодарностью, признательно и с благодарною искренностью сожалея, он отказался.

Частка цела? Нейрон.
Колер? Мозгу.
Часціна мовы? Премногоизобилие.
Сінтаксіс? Ускладнены.
Рэальны план?
Уліса даводзіцца думаць. Можна праводзіць вачыма па старонках, напляваўшы на сэнс. А сэнсу ў такім чытанні? Калі ўжо давялося чытаць Уліса, дык варта скарыстацца такой магчымасцю і прачытаць.
Асэнсавальны план?
Бясконца люблю глядзець на чужую працу, чужую якасную працу, дурную-дурную (ибо - а на фіг?), але тытанічную, складаную, інтэлектуальную, шнобелеўскую працу, аднак я не зафанацела ад Уліса, гэта не самая геніяльная кніга сусвету, яе не варта даваць іншапланетнікам для знаёмства з чалавекамі, мне непрыемная яе зніжаная фаўнаўская эстэтыка, але гэта вялікая кніга, у якую ўкладзена багата працы, якая адлюстроўвае ці, хутчэй, як шкляная прызма, раскладвае промень слова на вясёлкавы ўсялітаратурны ўсестылёвы спектр, кніга - рыхтык брудная, неахопная, вясёлая свінка - спараджае тузін парасятак - усе модныя стылі 20 стагоддзя выйшлі, былі народжаныя або прадказаныя, прымроеныя Улісам: і постмадэрнізм, і футурызм, і сюррэалізм, і абсурд (апрача хіба савецкага рэалізму, але так яму і трэба); бо, відаць, вінаватая ілюзія лёгкасці напісання плыні свядомасці, столькі наступнікаў, больш ці менш паспяховых, у якіх, тым не менш, пераважвае або сюжэт, або інтэлект (Эка), або свядомасць (Пруст), або сатыра (Чапек), або абсурд (Бекет), бо столькі паверхаў, як Джойс, не надбудаваў ніхто, на такое прыніжэнне міфа (такую дэсакралізацыю ўсяго) не адважыўся ніводзін (куды там арыстакратычнаму, вытанчанаму Прусту), а калі хтось і адважыўся на прыніжэнне (Пінчон), то яму далёка да міфу (інтэлектуальнасці і эквілібрстычнасці ў абыходжанні з літаратурнымі пластамі), Джойс такі дапраўды такі адзіны, а Уліс, насмяяўшыся з міфу, сам сакралізаўваўся ўрэшце, стаў ініцыяцыяй чытача, аброс легендамі і інтэрпрэтацыямі («в монографии великого Эллманна "Улисс на Лиффи" самый обширный из разделов носит название: "Почему менструирует Молли Блум"»), і шматпавярховасць тэксту слушна ўраўнаважана шматпланавасцю каментароў: план чыстага тэксту і план біяграфіі Джойса, план рускага каментатара і план яго папярэднікаў - каментатараў і даследчыкаў "Уліса", план цытаваных тэкстаў і план даведачнай інфармацыі...

Эпізод 5. Ускладненні.

...негоже глазеть, когда у дамы выглядывает астральное.

Аум! Баум! Пижаум! <...> Ых! Ыхбыянбыйлан брралдррал!

Частка цела? Зубы.
Колер? Зубнога болю.
Часціна мовы? Выклічнікі.
Сінтаксіс? Туманны, вожыкавы.
Рэальны план?
Зубы-ы-ы-ы! О-о-о-о! У-у-у-уліс-с-с... Ы-ы-ы-ы! М-м-м... Хр-хр-хр... Э? Абырвал... абырвал (вырвл бы?)... Зу-у-у-бы-ы-ы-ы... У-у-у-уліс... Хнык-хнык-хнык...
Ліхаманкавы план?
Вышел Польди из тумана, вынял мыло из кармана...
По вечерам Стивен Дедал ходил к Леопольду Блуму считать звезды...
— ...А он мне скажет... а он мне скажет: "Вот и самовар простыл. Надо бы веточек подбросить этих... ну, как их... можжевеловых!" — А я ему скажу... а я ему скажу... а я ему скажу...
И вдруг... прямо перед ним из тумана выплыла белая Лошадь.
"А интересно, — подумал Стивен Дедал, — если Лошадь ляжет спать, она захлебнется в тумане?"
И он стал медленно спускаться с горки, чтобы попасть в туман и посмотреть, как там внутри.
— Лошадь! — позвал он.
"А-ха, а-ха!" — вздымая боками и раздуваясь до неба, задышал Бык Маллиган. Или это был не Бык? Потому что через секунду уже никого не было...
— Фр-р-р, — вздохнула лошадиная голова...
— Вз-з-з! — зазвенело где-то вдали.
— Вз-з-з! — зазвенело у Стивена Дедала над головой.
— Хе-хе-хе-хе-хе! — обрадовался Леопольд Блум и даже представил себя ночной бабочкой и немного поплясал в воздухе...
— Угу! У-гу-гу-гу-гу-гу!.. — закричал Шекспир.
"Псих", — подумал Стивен Дедал...
— Е-еж-и-и-к!.. — будто с края земли донесся родной крик Леопольда Блума, Стивен побежал на голос, но тут вспомнил: "я же не Ежик!" все закружилось у него в голове: Бык Маллиган, Герти Макдауэлл, Шекспир, Гомер, Джеймс Джойс, бабочки, Лошадь.
"Пусть река сама несет меня", — ...и его понесло вниз по течению.
— Извините... — беззвучно спросил кто-то. — Кто вы и как сюда попали?..

— Где же ты был? — плюхнувшись рядом, запыхавшись, спросил Леопольд Блум. — Я звал, звал, а ты — не откликался!..
Стивен Дедал ничего не сказал. Он только чуть скосил глаза в сторону Леопольда Блума...
— ...а я и самовар раздул, и веточек... этих... как их...
...Стивен Дедал думал о Лошади. Как она там, в тумане...

Я готов признать, что это великий текст, но читать его совершенно не интересно и, скорее всего, не следует почти никому: прочитать комментарии Набокова, немного полистать сам текст для получения общего представления, послушать лекцию от переводчика романа Сергея Хоружего — и достаточно. Получать от этого текста удовольствие сложно, т. к. это скорее нечто очень концептуальное, где сама концепция каждой главы становится быстро понятна, отчего основной интерес быстро пропадает, ибо дальше переключиться интересу не на что, т. к. сюжета в привычном понимании нет, а цепь разрозненных событий-зарисовок мало чем интересна. Можно заметить стиль, но и он тут имеет скорее экспериментальный характер, местами зацикливаясь на самом себе. Если очень коротко: «Улисс» — это текст ради текста, а не для чтения.

Сюжетно роман повествует об одном дне, где помимо нескольких основных и нескольких основных-второстепенных героев, есть еще несколько сотен (тысяч?) третьестепенных и эпизодических героев, которые влезают в повествование, занимают там страницы места, а потом без вести пропадают. Иногда роль этих героев чисто фоновая, чтобы создать атмосферу или дать более четкую картину среза времени, то есть их функция более документальная, нежели художественная.

Структурно роман связан с «Одиссеей» Гомера, хотя эта связь очень эфемерна и слаба, что признают большинство исследователей текста; для меня же эта связь показалась вообще попыткой натянуть сову на глобус. Если очень сильно абстрагироваться, то практически любой сюжет с передвигающимся в пространстве героем можно свести к схеме «Одиссеи»: любой человек идущий к цели — Улисс, любая опасная женщина — Сирена, любое препятствие — Сцилла и Харибда и так далее, любой дом, по которому герой скучает — Итака. К тому же как таковой ценности у этого структурного момента нет, то есть он просто есть, чтобы быть: никаких дополнительных коннотаций и связей между двумя текстами не образуются, «Одиссея» никак не дополняет джойсовский текст, более того, по мере написания текста сам Джойс все меньше использует «Одиссею» и отходит от нее.

К тексту идут в комплект около двух тысяч комментариев (на триста с лишним страниц), объясняющих разные имена, даты, события, шутки и высказывания героев, что по объему являет собой почти половину самого текста. Большинство из всего этого относится к очень узкому времени-месту, от которого все из нас максимально далеки, так что даже после большинство комментариев вещи не приобретают смысла. Чтение с постоянным отвлечением на комментарии доставляет мало удовольствия.

Джойс проходит по всем горячим темам своего времени. Немало достается англичанам, к которым у ирландцев особая любовь. Достается евреям, женщинам, правительству, богатым и бедным, буржуазии, промышленникам и вообще абсолютно всем. Джойс явно не любит людей. При этом вроде как достается не от самого Джойса, а от персонажей, которые в тексте достаточно самостоятельные и зачастую имеют реальные прототипы.

Каждая глава претендует на свой уникальный стиль, а одна из них представляет из себя целую историю стилей, пародирующую развитие английского языка от самых старых времен до современных авторов. В дополнение к этому, строится параллель «развитие языка — развитие зародыша», при этом строится она на фоне того, как Блум с другими мужиками бухают в родильном доме, где уже вторые сутки женщина не может родить ребенка. Да, бухают в роддоме. Забавный мэшап, который, опять же, имеет исключительно концептуальную ценность.

Далее определенный интерес представляет галюценогенно-бредовая глава под титулом «Цирцея». В ней происходит апофеоз бреда, галлюцинаций, подсознательного и тайного с реальностью. Наверное, тут можно просто отказаться от термина реальность и пытаться читать эту главу надо вынося ее за рамки понятий бред и реальность. Здесь смешиваются тайные фантазии и амбиции, сексуальные девиации и табу, сливаясь в бесконечный абсурдный маскарад.

Первый раз я начинал читать «Улисса» лет 15 назад. Осилил страниц 200. Далее, лет через пять, я решил, что созрел, но не осилил и опять бросил. Начиная читать его сейчас, я уже с первых страниц понимал, что не «созрел», но решил, что надо его все же прочитать, ибо для такого текста, видимо, я не созрею никогда, но быть в курсе надо. Читал это через силу, чисто для галочки, отчаянно пытаясь за что-то зацепиться, но ничего такого не было. Пробовал вчитываться в комментарии, пробовал их игнорировать, просто погружаясь в текст, местами что-то перечитывал. Меня обычно не пугают сложные тексты и я с ними справлялся без особых проблем. «Улисс» мне просто откровенно не понравился как произведение искусства, но я его воспринял немного по-другому. Для меня он стал текстом, который является некоторой квинтэссенцией модернизма, при этом он создан не для чтения, а для того, чтобы быть неким мерилом. «Улисс» — это линейка, которой можно измерять модернистскость других текстов, сама же эта «линейка» исключительно инструмент, и читать «Улисса» это примерно то же самое, что читать линейку или любоваться молотком. Аминь.

Буквально на днях немногим после Блумсдея (16.06) я в конечном итоге окончил свою читательскую одиссею по страницам "Улисса" Джеймса Джойса. Должен сказать вам - я получил удовольствие, да еще какое. Но произошло это далеко не сразу.

В начале было сложно понять что я вообще читаю и на кой хрен меня понесло во все эти литературные дебри казалось бы бессмысленной зауми но эта заумь вовсе не оказалось такой уж заумной заумью первые главы я прорубался с трудом особенно сложно мне далась третья (Протей) с мыслепотоком Стивена Дедала его размазанными по скале козявками и прочим не сильно связным текстом.

Ну и что? Когда ты начал получать удовольствие от чтения это странной книги ирландского выпивохи?
По-настоящему я погрузился в блуминиану только с "Блуждающих скал", а это на минуточку, уже 10 эпизод из 18-ти. Но самое интересное, что самое интересное все еще было впереди. Там за блуждающими скалами все те самые невероятные языковые эксперименты Джойса с аллитерациями и песенным звучанием в "Сиренах" (11 глава) маргинальный гон подвыпивших мужиков в "Циклопах" (12 глава), вызывающе бесстыдная "Навсикая" (13 глава) и две самые монструозные в своей кошмарности главы "Быки солнца" (14 глава) и "Цирцея" (15 глава).

Быки солнца - это самая труднопереводимая глава "Улисса", просто что бы вы понимали, Джойс здесь проводит языковые опыты, проводя тебя по этапам становления английской прозы, 9 этапов - как 9 месяцев беременности, аллегория на то, как рождалась английская проза. Черт возьми, пусть это тяжело читать, но как задумка - это великолепно!

Ну а дальше "Цирцея" - которая просто разрывает твое сознание в клочья - это самая образная, самая длинная и самая сюрреалистичная глава. Вся она целиком - один большой сон из образов, которые плавно и очень натурально перетекают из одного в другой. Автор писал этот кусок в течении полугода и переписывал его полностью 8 раз, что бы добиться натуральности. Это просто невероятно!

Дальше все становиться чуть проще, да не совсем "Евмей", "Итака" и "Пенелопа" - это по прежнему языковые опыты, пускай намного более простые для восприятия, но все равно прекрасные.

Наибольшее количество взорванных прямых кишок приходиться на последнюю главу, мол она бесстыдна вульгарна. Но постойте!? А впрочем нет.

Джойс невероятен еще и тем, что вся книга буквально пропитана юмором, разным, всяким иногда очень бесстыдным, иногда даже говорящими вагинами, но великолепие всего этого в невероятной органичности этого, казалось бы, лоскутного одеяла из жанров.

За тысячу страниц мы проживаем с Леопольдом Блумом всего один день 16.06.1904. Вполне себе обычный и не обычный одновременно. Мы совершаем с ним казалось бы небольшую и в то же время гигантскую прогулку. В течении которой мы узнаем себя узнаем 19 век и видим безбрежную пропасть зла века 20го.

В какой-то момент, во время чтения предпоследней главы, у меня проскочила мысли, что мне грустно прощаться с миром Леопольда Блума, в который я так глубоко погрузился. Я испытывал нечто подобное в детстве, когда во "Властелине Колец" хоббиты начинали свое обратное путешествие в Шир.

Я понимаю, что многим "Улисс" не зайдет. Кто-то сочтет, что вся книга - это сплошной мозгодробительный мазохизм, а кто-то подумает, что это апогей интеллектуального снобизма для других псевдоэстетов. Но знаете что - по хрену! Мне действительно очень понравилось.

И я бы может рискнул даже предположить, что через время у меня возникнет желание положить "Улисса" на колени еще раз и прожить 16.06.1904 с Польди Блумом, его страданиями и открытыми.

Как говаривали умные люди, всегда интересно вернуться туда где ты уже был и где ничего не изменилось, но можно почувствовать как изменился ты сам.

"Улисс" легко уважать и сложно любить.
Уважать за смелость, организованность и строгость замысла.
А любить за...?

С этим непонятнее всего, хотя "Улисс" заслуживает именно любви, а не высоколобого уважения. Сложность его чтения, разумеется, преувеличена. Как и сложность внутренняя. Но так легко сказать, ведь как минимум русскоязычный читатель снабжен подробными комментариями Сергея Хоружего, а тем, кому не хватило могут прочитать его же "Улисс в русском зеркале", книжку Гениевой, Гарина и работу Эко "Поэтики Джойса".

И все проблемы начинаются именно здесь. Создается ощущение, что всё человеческое содержание романа придавлено глыбой сносок, цитат и концептуальных нагромождений. А читатель вынужден выбирать из двух способов чтения романа.

Первый предполагает титаническое усилие, чтобы вместить и удержать в голове все концепции и приёмы романа, а в процессе чтения вся эта громадина, скрипя шестернями, будет медленно и с грохотом работать, в попытке некоего полного понимания. Весь литературоведческий аппарат здесь призван выступить как дешифратор, который превращает закодированный "Улисс" в обычный роман, написанный "человеческим" языком. Это утомительное и сложное предприятие.

Второй способ призывает читать "Улисс" ровно так же, как читается любой другой текст. Открываете и читаете, никаких гвоздей. Его сложность кроется в том, что читатель в большинстве случаев все же не Джойс, поэтому ряд моментов так и останется покрыт мраком не только с точки зрения событийной, но и стилистической. Вторая проблема - соблазн заглянуть в комментарии, запустить эту адскую машину интерпретаций, чтобы... чтобы что?

Ответ на эту диллему, разумеется простой. "Улисс" читают не по одному разу. Не могу, да и не имею права, указывать в каком порядке стоит проводить чтение, сперва комментированный вариант, а потом чистый или наоборот.

В романе можно найти самые начала нашего современного способа взгляда на мир, с его резким монтажом (сцена в самом начале, когда Стивену является мать - классический и очень кинематографичный флэшбек), аккуратно нарезанными способами восприятия, которые сменяют друг друга в зависимости от ситуации. В своей структуре, "Улисс" - это 18 способов посмотреть на обыденность, повседневность, которую мы обычно считаем скучной и недостойной внимания. В своей скуке она ускользает от нас, растворяется. А вместе с ней от нас сбегает и наша человеческая природа.

Любить "Улисс" стоит именно за то, как Джойс любит всеми презираемую обыденность. Форму обыденности Джойс берет из своей собственной, единственно ему данной и единственно ему известной. Анекдоты, случаи, реальные знакомые, персонажи пусть и слепленные из кусков знакомых или родственников Джойса. В своем наблюдении за повседневностью Джойс так же внимателен и упорен, как другие внимательны к текстам высокой культуры. И его комментарий к одному дню в Дублине настолько же глубок и последователен, как стеллажи исследований "Божественной комедии" или "Суммы теологии".

Единственная условность здесь только в том, что Джойсу пришлось остановиться, хотя по большому счету, он мог бы продолжать бесконечно. Как бесконечен в своих аспектах и категориях любой день нашей жизни, любая её мелочь, любая, даже самая тривиальная ситуация. Он создает миф на отмели, на месте своей собственной жизни и через этот миф пытается исследовать другие мифы, в первую очередь о человеке как таковом, так и о каждом человеке в отдельности. С вниманием к человеку, с любовью к человеку в его обывательской и скучной жизни. И даже звезд небодрево придумано с отрадой о том, что есть где соорудить ватерклозет.

Книги как люди. Есть среди них глубокие, а есть пустышки. Сверкающие нестерпимым блеском и скучные серо-мышастые. Популярные, что у всех на слуху и такие, о каких лишь ограниченный круг знает (из которого каждый раздувает щеки и старается не забыть, что он - Гигант Мысли). А читала из этого круга едва сотая часть. А понявших - и того меньше. У книг, как у людей, свои судьбы. Джойсов "Улисс" - роман счастливо-трагической судьбы. Все, кто есть кто-то, знают его, относясь с хотя слегка ироническим, но почтением: темна-де вода во облацех. И филологи изучают в обязательном порядке, однако спроси о чем-то, относящемся к сюжету или деталям, почти наверняка услышишь: Да я не помню (каковой эвфемизм заменяет честный ответ "не читал/а").

Да, величайший из романов двадцатого столетья; да - сокровищница мысли и фейерверк стилей; да - разобран на цитаты (и разбирается и будет продолжать разбираться); да - в Ирландии - национальная достопримечательность, день 16 июня известен как Блумсдей (в честь героя) и чтения избранных отрывков проходят в Дублине на местах, описанных в нем; да - туристическая индустрия подсуетилась с экскурсионным маршрутом "Дублин Джойса" и всякий желающий может повторить блуждания Леопольда Блума и Стивена Дедала. А все ж никто не читает.

Уныло-рутинная обязаловка, предписывающая филологам непременное изучение, остается "прохождением", наподобие того, как проходится (мимо) "Онегина", "Войны и мира" и "Преступления и наказания" в школе. По той же причине - не может человек молодой, даже и неглупый воспринять полной мерой вещь, понимание которой требует жизненного опыта, энциклопедической эрудиции, знания многих языков, а также - последнее по счету, но не по значимости - отменного знакомства с историей Ирландии и реалиями ее жизни времен написания романа.

Потому что, наряду с бесчисленными литературными и мифологическими аллюзиями, "Улисс" перегружен отсылками к такого рода сведениям. Занятный парадокс - апеллируя к вечности, оставаться местечковым междусобойчиком, в некоторых аспектах до конца понятным лишь участникам попоек и болтовни в описанных кабачках и кулуарах. Фраза о вечности может показаться пафосной и напыщенной, не то, чтобы представляла Джойса приступающим к очередной главе "Улисса" с мыслью : "А вот очиню-ка я перо, да и сделаю Мир лучше!"

Скорее отправной точкой можно считать фразу, прочитанную много раньше у моего любимого писателя: "Я хотел написать то, что мне было бы интересно читать самому". Хотя автор "Улисса" не мог не понимать относительной ценности и новизны, и оригинальности своего опуса, как не мог не понимать, что до него ТАКОГО не делал никто. Что ж, все когда-то происходит впервые. И если в одного положен талант творчества, созидания - свойство уникального по звучанию инструмента, то в другого камертонный - отзываться на звук, помогать настраивать, опосредованно служить передаточной инстанцией между исполнителем и слушателем.

У меня способности такого рода в литературе, развитые и отшлифованные обширным чтением; и неюные 45 ("Якшайся с теми, кому под пятьдесят, мужик в этом возрасте знает достаточно о судьбе, чтоб приписать за твой счет что-то еще себе"); и знакомство со многими языками - поверхностное, но имеющее место быть; и немалый опыт взаимодействия с людьми из разных социальных групп. Талант подбирать ключи к сложным замкам и отпирать потайные двери. И я могу сказать, что "Улисс" не так прост, как об этом можно подумать, на самом деле он гораздо проще.

Имеет смысл понимать, приступая к чтению, что роман - это колоссальная по объему и сложности интерактивная литературная игра. В которой Джойс, предвосхитив тенденции развития литературы, использовал все известные жанры и стили: от гомеровых эпосов и саг до потока сознания и фрейдизма. Часто смешивая внутри эпизода в произвольном сочетании несколько стилистических пластов. Порой перемешивая внутри одного абзаца таким образом, что хвост одного переходит в туловище другого и непонятно, где у этого тянитолкая начало - где конец. А может это вообще уроборос, кусающий самого себя за хвост.

Однако, не задаваясь целью прочитать сплошной текст и извлечь из него максимум информации, но настроившись на ежеминутное разгадывание шарад, ребусов и загадок, предлагаемых автором, получаешь шанс извлечь совершенно иного уровня удовольствие: так, вот здесь героический эпос, а тут отголоски раблезианской карнавальности; а дальше психологические рефлексии достоевщины; ну-ка, ну-ка, что я вижу - любовный роман; следом газетные репортажи и оперетта; а теперь не замахнуться ли нам на Вильяма нашего Шекспира?

И так все время у Джойса. А ведь есть еще синхронизации. Понимаю, следить за приключениями одного-двух-трех персонажей, взаимодействующего в каждый отдельный момент времени с одним партнером, много легче. А охватывать взглядом панораму чужого города, по улицам которого блуждают, пересекаясь, но до поры не сталкиваясь друг с другом, однако находясь в контакте с огромным множеством разных людей, герои - это нелегко. Но и не запредельно трудно. Вот отец Конми шествует по городу, благославляя приветствующих его школьников, вот он едет на трамвае через мост, а вот идет по стерне и скошенные травинки колят его щиколотки сквозь черные носки.

Вот вице-король с супругой следует кортежем по городу. А вот слепой юноша со своей тростью. И городской сумасшедший со сложносочиненным именем, обходящий фонарные столбы. И смятый листочек: "Илия грядет", данный Блуму уличным проповедником, смятый им и брошенный в канал, продолжает свое движение малым корабликом к океану. И над всем - размалеванное лицо мюзикхольной субретки, приподнявшей юбочку. Трудно удержать в уме и памяти всех, но до чего интересно!

Я делаю это для себя и для того, кому нужна помощь. Буду возвращаться к интерпретации отдельных моментов и фигур романа не с точки зрения академической науки (этого добра хватает и достоинства комментариев столь же бесспорны, сколь неисчислимы), но с позиций читателя. Желающего понять-постичь роман, сколько возможно и не решающегося приблизиться.

Причина, по которой я взяла эту книгу, довольно банальна – в школе я не читала эту книгу, на тот момент я болела, и книга просто была успешно мной пропущена. Вот и, слава Богу. И сейчас, прочитав эту книгу, я более чем разочарована. Я окончательно поняла, что Джойс полностью не мой автор. Да и я из тех людей кто признает «классичность» автора только тогда, когда автор по- настоящему заденет и зацепит. С этим автором так не будет. Многие говорят «для того чтобы понять Улисс нужно несколько лет». Вот извините, я такой человек кто ненавидит всё растягивать, к тому же я не филолог, мне не нужно исследовать стиль и развитие литературы. И Боже упаси, работа сценариста это найти коммерчески выгодную тему, это работа на зрелище, иногда на смысл. И как сценарист говорю, что если оставить, так как есть – это будет коммерчески провальный проект. Потому что тут сплошной поток сознания. И это не предвзятое мнение. Просто для того, чтобы снять какой-то фильм, необходима одна цельная концепция и тема, а тут куча тем, куча проблем, которые в наши дни не актуальны. Попробую объяснить, почему у меня двоякое мнение на конкретных примерах.

Я не настолько люблю Джойса, чтобы следить за тем, на чём автор основывает свои суждения. Я не настолько его уважаю, чтобы знать его биографию и если честно, мне всё равно до него. Поэтому, не слушая никакую информацию, почему-то я ожидала произведение в стихотворной форме, это раз. Во-вторых, я ожидала хоть какую-то отсылку к Гомеру, о которой все талдычили. Но скажу прямо – не ищите философии там, где её нет. Единственное, что поднимает автор это острые социальные вопросы, которые были актуальны на тот момент. Лично для меня это не уникально. Если говорить о стиле, то любой может так размышлять и лично для меня это псевдофилософия, которая не может, да и не хочет чему-то научить. Разложу по порядку, потому что отдельные темы да вот они в целом интересны, но пока раскапываешь…

Дальше...

Первый такой момент, то что сейчас начинают вбивать детям – нестандартное мышление, Джойс как раз идёт от этой идеи, что чтобы интересно мыслить, не нужно давать детям чепуху, им нужно просто привить любовь к чтению и они сами до этого дойдут, но вот преподнести это надо в игровой форме. За это отдельное уважение и плюшк. Далее есть тема религиозности. Да да, я не забыла, что Джойс помешан на католицизме, и он выдвигает разного рода проблемы веры и прочее и прочее. Только почему-то говоря про догматы и какая это прекрасная вера, он не упоминает, что иногда из-за своей непреклонности и своему закрытию глаз происходят религиозные войны. Третий пункт это правительство. В данном произведении идёт фактически открытый троллинг на ту систему, что есть. Для примера автор упрекает то, что система не меняется с веками, а парламент любит прохлаждаться в публичных домах. Но будь он в наши дни, он бы королевы и не касался, поскольку в Англии нет таких глобальных проблем в экономике, как в Ирландии. Так что уж извините и делайте определённые выводы. Я не говорю что лучше в Англии, просто образ жизни ирландцев и ведение бюджета у них ярый показатель реалий. Четвёртый пункт – семья и дети. Опять же насмешка над тем, что семье нужен наследник, что иметь детей, в общем-то, и не надо, а жена лишь украшение дома. Вот простите меня это откровенно выбесило. Ты работаешь сутками, вечером хлещешь пиво, потом заставляешь супружеский долг исполнять и потом тебе это всё не нужно? Извините, без комментариев. Не знаю что было у автора на уме, но он так мерзко описал институт брака, с таким негативом относится к женщинам, что противно. Хотя чему я удивляюсь, когда в «Поминках» он прямо заявил – все женщины шлюхи. Очень большой кусище этой книги посвящён именно проституткам.

Откровенно говоря, вот из-за последних двух тем читать было очень мерзко очень противно и меня бесило всё. Особенно детализация. Поэтому скажу что были моменты, которые любопытно было читать, но в большинстве своём это была пустая житейская билиберда. И не верьте тому, что тут нужна какая-то подготовка. Давайте прямо и откровенно – это просто скучная книга, не более того.