Вино из одуванчиков. Повесть и рассказы

Почему я так быстро вырос? Если бы не бешеная скорость этого мира, я бы смог лучше понять эту повесть и глубже проникнуться в тот мир, который создал автор. Почему «Вино из одуванчиков» дошло до моих рук только сейчас?
И все же, мой возраст мне не помешал понять, что эта повесть магическая. Рэй Брэдбери смог сложить в один текст множество различных элементов, которые в большинстве случаев реальной жизни не сочетаются просто так: старость, детство, воспоминания, вредных и добрых соседей, колдовство, дружбу, смерть, магию самой жизни.

После прочтения повесть кажется чем-то простым и понятным, но на самом деле «Вино из одуванчиков» — что-то волшебное, сложное и особенное, потому что одуванчик — это благородное растение. От всей повести так и веет запахом одуванчиков, как будто в нее взяли и закупорили настоящее одуванчиковое вино, которые в свою очередь пахнет летним настроением.

Эту повесть написана еще в середине прошлого столетия, но и сейчас можно сделать точно такое вино, которое также смогло бы сохранить каждый летний день в одной маленькой банке, хотя для такого вина нужна дождевая вода, а в наше время даже она опасна для жизни.
И все-таки, эта повесть открывает священную связь человека с природой, и может быть, если ее станут разбирать в наших школах, на улице мусора станет меньше, по-крайней мере я на это очень сильно надеюсь.

Сейчас я сижу в своей комнате, на одной не асфальтированной улице, в одном чудесном городе, в одной из самых густонаселенных областей, в одной разрушающейся стране, которая территориально находится практически на краю Европы, на самом большом материке Земли ...
Сижу и представляю, как шарманка играет "Ла Марамбо", читаю огромное количество книг и надеюсь ...
Надеюсь, что все изменится в лучшую сторону и будет рост, причем во всех сферах, но как показывает практика, все хотят как лучше, а получается как всегда.

Но все же, завтра будет новый день. Сегодня я крепко засну и увижу сон. И этим сном окончиться лето тысяча девятьсот двадцать восьмого года и мое детство ...

2061 год - не такое уж далёкое будущее. Мы вполне можем его застать. Но если верить Рэю Брэдбери, встретит нас оно не сиянием прогресса, а пепелищем разрушенной цивилизации. Брэдбери в этом рассказе вновь показывает, как легко человечество может утратить себя, если потеряет уважение к культуре, истории и разуму.

Сюжет рассказа таков: люди занимают очередь чтобы плюнуть на Монну Лизу. Мировое искусство стало объектом для унижения и уничтожения. Праздники у выживших в катастрофе - это уничтодение машин и зданий, всего того, что символизировало человеческий прогресс. И это стало повседневностью:
«Однажды они рвали на площади книги и жгли их. Тогда все напились и веселились до упаду. А на празднике науки… вытащили последний уцелевший автомобиль… и тем, кому повезло, разрешалось один раз изо всей силы стукнуть молотком по машине.»

Наверное это не антиутопия, это предостережение. Автор показывает, что остаётся от мира, если люди начинают ненавидеть всё, что было «до»:
«Дело тут в ненависти к тому, что было в прошлом… города - развалины, дороги - рытвины и ухабы, поля по ночам светятся от радиоактивности…»
И посреди всего этого кошмара, упадка и деградации - мальчик по имени Том, который вдруг чувствует, что с «Монной Лизой» нельзя так обращаться. Что её улыбка - это не просто кусок краски на старом холсте, а что-то важное, настоящее, человеческое.

Рассказ оставляет гнетущее впечатление. Он не страшен в привычном смысле этого слова, но пугает глубже: неужели человечество действительно способно докатиться до такого? Уничтожить культуру, науку, искусство — всё то, что создавалось веками и делает нас людьми?

Наверное этот рассказ можно назвать предостережением всему человечеству. Он показывает до чего мы можем докатиться, если не умерим свой пыл и свои амбиции. Но в тоже время рассказ вселяет надежду. Надежду на то, что человек всё же сохранит в себе человеческое и возможно это спасёт нас в будущем.

У Рэя Бредбери, как я считаю, в творчестве охвачен достаточно широкий диапазон человеческого сознания. Я имею в виду различный возраст и соответствующее ему восприятие. Конечно, универсальность его произведений позволяет читать их, не оглядываясь на возраст, но некое странное чувство, приятное и в то же время очень близкое и знакомое, возникает при прочтении книги "Вино из одуванчиков" именно в то время, когда детство осталось позади, но еще не забыто и тянет обратно.

В этой книге Бредбери возвращает нас, людей взрослых, в прошлое. В параллели с прочтением произведения часто всплывают собственные картины детских лет - образы, которые долгое время сопровождали прекрасное и такое важное время. Книга читается легко, мастерская рука писателя чувствуется в непринуждённом повествовании и яркой передаче событий, понятных и близких сердцу любого человека.

Но в этой книге есть места, где детское уходит на второй план. Собственно, одно из таких мест я хотел бы привести в рецензии. Оно будет без контекста, тем самым я скрою эпизод. Но лично я, после прочтения этого отрывка, долгое время сидел молча, закрыв глаза:

"— Как-нибудь, году так в тысяча девятьсот восемьдесят пятом или девяностом, молодой человек по имени Том Смит или, скажем, Джон Грин, гуляя по улицам, заглянет мимоходом в аптеку и, как полагается, спросят там какого-нибудь редкостного мороженого. А по соседству окажется молодая девушка, его сверстница, и, когда она услышит, какое мороженое он заказывает, что-то произойдет. Не знаю, что именно и как именно. А уж она-то и подавно не будет знать, как и что. И он тоже. Просто от одного названия этого мороженого, у обоих станет необыкновенно хорошо на душе. Они разговорятся. А потом познакомятся и уйдут из аптеки вместе".

Рэй Бредбери, "Вино из одуванчиков".

История из жизни одного очень любознательного мальчишки. Одно волшебное лето, наполненное невероятными событиями, потому что для детей каждое событие, каждое явление, которыми они сталкиваются, значительны и невероятны. И все открытия, которые делают Дуглас Сполдинг и его брат Том, показывают им новые грани жизни.
Новые теннисные туфли совершенно необходимы для незабываемого лета. Старики никогда не были детьми (момент с миссис Бентли слегка покоробил - дети, конечно, создания жутко беспардонные, но тут Брэдбери несколько перегнул палку, по-моему). Старый полковник Фрилей - самая настоящая Машина времени, способная унести на сто лет назад. Иногда друзья переезжают и покидают нас. Старая восковая кукла из Галереи на самом деле заколдованная гадалка мадам Таро. Не стоит наводить свои порядки на кухне другой хозяйки. Когда-нибудь все мы умрем...
Забавно и одновременно грустно было читать и припоминать какие-то похожие моменты из собственного детства. Например, я тоже была уверена, что никогда не буду такой древней старушкой, как моя бабуля. А еще на полном серьезе считала ведьмой соседку из квартиры напротив. Хотя, конечно же, моменты, когда я поняла, что живу, и когда пришло осознание, что все люди смертны, давно стерлись из памяти.
Повесть странная и красивая одновременно, как будто сшитое из разноцветных лоскутов одеяло: основа - лето в небольшом городке, лоскутки - истории жителей этого городка, а все это скреплено впечатлениями братьев Сполдинг. Истории откровенно странные или очень грустные, жуткие или романтичные. Думаю, каждый читатель сможет найти для себя самую интересную.

А мы не любим это вино, вино отдающее горем, печалью всего мира и тоской. Взбалтываем, чтобы собрать осадок, делаем глоток и понимаем, что пить не возможно.

Одуванчики горькие, с едким соком, а их цветы похожи на маленькие солнышки в траве, которым радуешься, а когда цветок вечером закрывается, то, значит, завтра будет дождь, проверено и не раз. Солнышки-цветы светят в траве, но не в бокале, в который налито вино, они там темнеют и мутнеют, вянут, чтобы не открыться никогда. И горечь становится всё сильнее, всё сильнее и сильнее сгущаются тучи и потом начинает идти дождь, который идёт день, другой и сквозь этот дождь не видно радуги и света.

Это то вино, которое пить не хочется, а если и начинаешь пить, то от безысходности, потому как деваться некуда и надо выпить, раз вино уже налито в бокал, но... Признаюсь, я бы вылила это вино под любой куст (так, чтобы не заметили) или в раковину и поставила рядом с собой на стол пустой бокал, по стенкам которого стекают тонкие струйки.

И лето здесь вянет, бледнеет, у него не хватает сил, чтобы вино в бокале заиграло краскам. Уставшее, измученное лето, то самое лето, которое так полно света и огня, но не здесь, нет, здесь огня нет...

Мировой бестселлер, известное и всячески расхваленное за неповторимую атмосферу ностальгии, лета и детства - “Вино из одуванчиков”, мне, как теперь говорят, "не зашло".

Ощущается в нём какая-то подозрительно сладкая нотка, как будто тухлица перезревшего фрукта, как будто переслащенный чай. При чтении ни на секунду не забываешь, что вот, перед тобой взрослый, усталый, сложившийся автор средних лет, пытающийся написать сочинение "как я провёл лето", на ходу выдумывая и само сочинение, и школьника, который его пишет. Иллюзия детства не работает.
Конечно, практически все книги с героями-детьми написаны взрослыми, но, когда читаешь про приключения Пеппи Длинныйчулок, ведь нет ощущения, что за рычажками в голове Пеппи сидит очень задолбанная женщина с платежами по ипотеке, двумя детьми и высоким давлением? А вот от героев "вина" это ощущение есть.

И способствует ему в первую очередь витиевато-ажурная, очень вычурная и совершенно недетская речь героев, пересыпанная оборотами вроде "взметнулись поджавшими рожки улитками звёзды", и "в конурах взмокшими комками шерсти лежали потные собаки". Ага, именно так живые настоящие десяти-двенадцатилетки и думают, именно с этой соподчинённостью членов предложения. И если автор серьезно утверждает, что он так и думал в детстве, то он себе льстит, а читателю своему врёт. А враньё - это последнее, что хочется видеть в автобиографии.

А во вторую очередь выбивает из погружения в историю совершенно недетское ностальгическое смакование темы семейности. С местами совсем уж диковатыми коленцами, например про то, какое у супруги изобретателя восхитительное тело, без всяких мыслей и без устали рожающее детей и стряпающее еду. Это где ж такие мальчики, которые это вот думают про взрослых тёть?

А в старой полуслепой бабушке как будто бы главное, чтоб стряпала на всех домочадцев с утра до ночи, вот тогда она счастлива и на своём месте. А если ей очки получше купить, она, конечно, загрустит и сломается. Тут бы можно было возразить, что в картине мира маленьких мальчиков это, возможно, как раз и есть самое правильное на свете место и предназначение бабушек - но давайте тогда уже автор определится - он показывает мир глазами ребенка или всё-таки нет, с точки зрения взрослого дядьки рассуждает, что бабушка - это такой бытовой агрегат?

Мы всё-таки туда или сюда? Когда герои жалуются, что жаль, что девушка-жертва отбилась от насильника и убийцы - ведь в посёлке теперь будет скучно - это позиция маленького глупого ребёнка и её можно понять, или это позиция взрослого автора, и тогда это полный атас?

Когда в одном эпизоде книги девочки крадут у старушки ценные вещи, "помогая ей принять настоящее" - это наивно-эгоцентрический взгляд ребенка, для которого старушка - не личность, а источник безделушек и дармового мороженного, или это взгляд взрослого эго автора про то, что это как раз то обращение, которого заслуживают старушки, так и надо?

В итоге взгляд автора какой-то уж очень душный, местами слащаво-сентиментальный, но при этом без эмпатии к убитым девушкам, колотящимся по хозяйству бабушкам и обкраденным старушкам. И сквозящая в произведении тема того, что люди - это такие машины (машины счастья, машины времени и т.д) - очень тревожно-скребущая, отдающая холодным лязгом дегуманизации. И шутейкам про то, что с маньяком ведь гораздо веселее, чем без маньяка, как-то не место по-моему в легкой и развлекательной летней детской книжке.

Совсем не моя книга, и вроде не удаётся ткнуть пальцем, где конкретно плохо, но что-то не то с этим винишком, и неправильные пчелы делают неправильный мёд, от него не тепло, от него возникает вопросы - за что вообще автор так ненавидит старушек?

Интересная задумка. Когда ждешь убийства в прямом смысле этого слова, и вроде все ведет к этому. Герой спустя много лет вдруг решает убить своего приятеля детства, садится в поезд и едет в город Прошлого ради этого. А по пути вспоминает все, чем приятель обижал его, когда они были маленькими - и это так странно, что сорока восьмилетнего мужчину до сих пор так остро задевают обиды, нанесенные двенадцатилетнему мальчику. Это - неплохая работенка для психологов.

Но она им не достанется. Потому что

Очень странная и обманчиво светлая книга: рассказывает о том, как здорово быть ребенком, консервирует летние дни в вине из одуванчиков, а тем временем выкачивает твои жизненные соки.

Я прекрасно понимаю, что видит в ней счастливое большинство читателей: все-таки Бредбери обладал даром писать живые образы, впечатления, цвета и запахи. Можно почувствовать пьянящий аромат того самого вина, услышать гудение пчел, ощутить на собственных ногах самые новые и быстрые теннисные туфли...

Но за всей этой приятной и красочной мишурой скрыта такая жестокая безысходностъ, что диву даешься.
Бредбери, судя по всему, пребывал на момент написания в депрессии, переживал кризис среднего возраста, пытался укрыться от реальности.
Окружающий мир травил автора, а он, в свою очередь, огрызался этой книгой, попутно прикрывая правду якобы детскими фантазиями.
Именно поэтому внимательный читатель, привыкший заглядывать в книги глубже того, что лежит на поверхности, найдет в ней не квинтэссенцию детства, не летопись одного сезона, а вещь достаточно жесткую, угнетающую, а порой и вовсе жутковатую.

Внезапные смерти, еще более внезапные упоминания о смертях, безжалостность старения, детская жестокость, преподнесенная как норма общения... Ассортимент поводов для хандры здесь огромен.

Но существуют в тексте и более приземленные проблемы: на нем очень сложно, почти невозможно сосредоточиться, он очень пространный. Описания сочные, головокружительно подробные, бесконечно детальные, способны доставить истинное удовольствие. Но на деле их нескончаемый поток напоминает огромный ушат теплой свежей воды, которой тебя обливают с головой: поначалу очень приятно, но постепенно начинаешь захлебываться. В этом сладком и жирном слое крема не хватает твердого коржа - сюжета, истории, зацепки. Этим кремом нечего украсить, но под ним уже разверзлась бездна отчаяния.

Эта книга должна была стать для меня островком отдыха среди тяжелых и мрачных произведений, а на деле оказалась мрачнее их всех вместе взятых. Чтение "Вина из одуванчиков" было для меня нелегким трудом, и Брэдбери, к сожалению, суждено стать одним из самых переоцененных авторов в моем личном списке.

Хотела рассказать о том, как я провела лето 1928 г. вместе с Дугласом и Томом Сполдингами, но просто этого не сделать, как оказалось.

Раньше я думала, что это довольно унылая детская книга, в которой жизнь мальчишек перемешана со странными соседями-взрослыми. Самые любимые моменты были поход за диким виноградом, эпизод с новыми туфлями, рассказы о качелях и вечерних верандах, последняя поездка на трамвае, болезнь и чудесное выздоровление… В общем все, где главными героями были мальчики. Но в целом книга для меня была скучной. Том Сойер или Гекельберри Финн вызывали у меня больше симпатий, чем братья Сполдинги. Потом я несколько раз ее перечитывала, но в целом она так и оставалась для меня детской книгой… ну, или книгой о детстве. Теплой, светлой, но все же детской.

Предпоследний раз я брала ее в руки три года назад. Прочитала сорок с небольшим страниц… Захлопнула. Как раз дочитала до страшного момента, когда Том рассуждает что такое смерть: «Смерть – это восковая кукла в ящике, он видел ее в шесть лет: тогда умер его прадедушка… Смерть – это его маленькая сестренка… И еще смерть – это Душегуб…» О смерти мне читать не хотелось, но тогда я поняла, что книга о вине из одуванчиков из разряда детских перешла во взрослые.

Сейчас я понимаю, что «Вино из одуванчиков» не просто книга-календарь или дневник от первого утра самого первого летнего дня до вечера самого последнего. Она — индикатор. Каждому возрасту – свое. В этот раз я поняла ее глубже и шире, но не думаю, что поняла ее до конца.

Однозначно, Брэдбери написал автобиографический роман. И даже не роман в полном смысле этого слова, а сборник рассказов. Каждый эпизод, как крупная и самодостаточная бусина, нанизан на общую нитку под названием «Гринтаун» и сцеплен с другими для надежности двумя персонажами – Томом и Дугласом. Прообразом идеального города детства мальчишек послужил родной город Рэя Брэдбери – Уокиган. Многие события жизни Рэя нашли здесь отражение. Большая семья и ее уклад, потеря одного из старших братьев-близнецов и маленькой сестренки, друзья, овраг, и даже Душегуб (который в оригинале романа носит имя Lonelyman — Одинокий/Одиночка, правда в жизни он был не маньяком а вором). Нельзя сказать кому из двух братьев Рэй отдал большую часть своих черт – оба разделили их в равной степени. Дуглас – вдумчивость, Том – страсть к цифрам, оба хорошо воспитаны, каждый из братьев транслирует свой жизненный опыт писателя через призму детской непосредственности.

Сейчас «Вино» для меня роман об одиночестве, смирении, осознании конечности жизни и преемственности поколений. Возможно этому способствовал кризис среднего возраста Брэдбери, ведь опубликовали его не раньше не позже, а в 37 лет автора. Да, писал с 1944 по 1956 гг., но опубликовали-то именно в 1957. И в этом же году, не дождавшись выхода в свет большого тиража, умирает его отец, жена просит развод... Все против него. Но, как птица Феникс восстает из пепла, Брэдбери открыл бутылку вина из одуванчиков своего детства и нашел в себе силы не просто жить дальше, а наладить отношения с женой, быть востребованым писателем и сценаристом, организовать телевизионные шоу для экранизации своих произведений.

Я помню что в школе, разбирая этот роман, нам говорили о конфликте отцов и детей. «Взрослые и дети — два разных народа, вот почему они всегда воюют между собой. Смотрите, они совсем не такие, как мы. Смотрите, мы совсем не такие, как они. Разные народы — «и друг друга они не поймут». Вот, мотай себе на ус, Том». Дети не верят, что старики тоже когда-то были такими же, как они – мальчиками и девочками. Что убит именно Душегуб, ведь тот человек выглядит как самый обычный и ни чем не вызывает страх и ужас в душах… совсем не Душегуб. Родители могут бояться, строить планы, то есть не хотят жить здесь и сейчас, а заглядывают в будущее, не понимают, почему каждое лето нужны непременно новые теннисные туфли, выступают причиной расставания с друзьями.

Мне кажется, это глупости. Это частности. Это казенщина. На самом деле роман о другом. Он о том, как мир взрослых сосуществует с миром детей. Не напирает на него, не подминает, а именно сосуществует. О преемственности поколений. О стабильности круговорота времен года и жизни. Как за летом наступает осень, так и за детством приходит взросление. И это естественный процесс. У детей есть стабильность. Они – часть большой семьи. Не глава, а именно часть. Но на семью всегда можно опереться, поделиться, и пока есть семья – все будет хорошо. Но у них есть лазейки во взрослый мир. Машины времени, благодаря которым они могут побывать в самой гуще гражданской войны, прогуляться по Мехико или сходить на охоту на бизонов. Старики. И вообще поразительно, как много в романе детей и стариков — именно тех, кто как гласит армянская поговорка , «ближе всех к Богу. Одни, потому что еще помнят его запах, другие, потому что готовятся вспомнить».

Знаю, что географию романа делят на зоны. Дом Сполдингов – зона стабильности, семьи, надежного тыла. Кинотеатр и Электрик-парк – зона развлечений, в том числе детства. Овраг – зона страха. Мост в овраге – это связующее звено и между миром детей и взрослых, и мост между обыденностью и праздником. Дом Элен Лумис — любовь, хоть и несвоевременная и недолговечная. Все так. Только мне кажется, что Овраг – это глубже, чем просто страх. Это граница жизни и смерти. Опуститься в овраг – возможность испытать себя, бросить вызов. Не многие взрослые на это решаются, но у взрослых есть опыт страха. У детей его нет. Поэтому для них овраг – это продолжение все той же зоны игр и развлечений… пока Дуглас не становится свидетелем смерти Элизабет Рэмсел. И это очередной момент осознания своей живости с одной стороны и встреча со смертью.

Смерти боллше. По сути, она один из основных действующих персонажей. умирают прадедушка и сестра еще до начала повествования. Прабабушка, Элен Лумис, Элизабет Рамсел, полковник Фрилей (Freelay — свободная дорога, тоже отсылка к свободе и одиночеству?), даже Душегуб — олицетворение ужаса и внезапности смерти, и тот умирает. Смерти больше, но она не пугает. Помните, прабабушка объясняет Дугласу, что ничего страшного нет в том, что она уйдет, ведь она останется в его папе, в дяде, в нем и его детях, а значит сама она была не зря.

Еще пласт преемственности — добрые дела. В романе они везде и кажется, что Гринтаун это утопия. Но это работает все тот же принцип преемственности. Особенно ярко он виден в выздоровлении Дугласа после «принятия» воздуха с высоких гор и чистых полей по «рецепту» старьевщика. И потом уже Дуглас предал это добро своей бабушке — отвлекая племянницу из дома, пока друние родственники наводили порядок и в доме, и на кухне, пересыпая сахар из аккуратной банки в мешочек, раскладывая специи в ящики на свои законные места а ножи прямо на кухонный стол.

Хороший роман! И его можно и нужно читать, даже если ваше собственное детство имеет мало общего с детством в 1928 г. Атмосфера золотого детства и универсальность опыта не осиавят равнодушными даже самых закостенелых циников. Читайте, и, быть может, вы вспомните свой собственный рецепт вина из одуванчиков!