Избранное

Школьное знакомство с Хемингуэем вышло у меня неудачным - и "Старик и море", и "Прощай, оружие" из-за обязательности были прочитаны безо всякого удовольствия и все, что я о них сейчас помню - это названия. Хотя не буду себя обманывать, почти все школьные знакомства с авторами были неудачными, возможно из-за того, что для каждой прочитанной книги нужно было провести литературный анализ и при чтении не забывать ставить закладки на всех, даже маловажных, событиях, что напрочь убивало все возможные положительные эмоции от книги, но зато гарантировало хорошую оценку.
Но понять, что же именно так восхищает миллионы людей в школьных обязательных авторах все-таки хочется, и в случае Хемингуэя я решила начать с его биографической книги о жизни в Париже.

А что, очень даже интересным человеком предстал писатель. Иронично и простыми словами пишет он о своей жизни и своем окружении, известных личностях. Правда, о достижениях большей части этого окружения я узнала от самого автора и из последующих запросов в гугле, так что вопрос "кто все эти люди?" незримо сопровождал меня почти на всем протяжении повести. Нет, имена я и раньше слышала, но вот чем они прославились и почему оказались у меня в памяти, оставалось загадкой. Видимо, поэтому больше всех мне запомнился и понравился рассказ о Фицджеральде, и книги которого, и биографию я незадолго до этого читала.

А Париж... Да, Парижа в книге много, но он выступает лишь как фон, город, где можно было вдвоем прожить за пять долларов, и потому все эти люди там и собрались. И после прочтения даже создалась какая-то ностальгия по тем людям, по тем временам, когда автор был беден, но счастлив, и на душе почти всегда был праздник.
Интересным автором оказался Хемингуэй, и теперь, вопреки всем усилиям школы, я, вполне может быть, буду читать его книги. Отвращения, по крайней мере, точно уже не испытываю.

В который раз поражаюсь, читая Хэмингуэя. Простая и местами грубоватая манера повествования, и меж тем описание высоких чувств и отношений. Отношения Фредерика и Кэтрин, начавшись как военно-полевой роман, превращается для главных героев в нечто большее, намного большее, позволяя им удержаться в пошатнувшемся мире и сохранить любовь в краю ненависти. Кэтрин, описана Хэмингуэем, как истинная женщина, которая готова на все ради своего мужа. Фредерик же любит Кэтрин, видя в ней свое спасение и также обрется свою первую настоящую любовь. Но Хэмингуэй не был бы собой завершив роман всеобщим счастьем, счастье и война несовместимы.

Эту книгу мне посоветовали, как "похоже на Ремарка - только еще лучше".
С Хэмом я был знаком раньше только по "Старику и море" в далекой уже школьной программе. Взял в библиотеке. Устроился поудобней в кресле. Приготовился к "ремарк курит в сторонке" и ....Облом! Такое ощущение, что собирался съесть кусок отличного торта с вкусным чаем, в итоге - съел 1,5 килограмма галетного печенья всухомятку... Да - война, да - страдания, да - типа любовь, да - типа дружба - только такое ощущение, что все это - спектакль с дешевыми декорациями из низкосортного картона, таковы же, увы, и диалоги. Поставил троечку из уважения к имени...
Это не Ремарк. Война Ремарка, его чувства, герои и язык намного мощнее и объемней. А роман "Прощай, оружие", к сожалению, мне показался неудачной пародией на творения Эриха Марии. И , да простят меня поклонники Хэмингуэя - Un adieu à Hemingway, к твоим книгам я вернусь еще не скоро...

– Не знаю, милый. Я всегда боялась дождя.
– Я люблю дождь.
– Я люблю гулять под дождем. Но для любви это плохая примета.

"Прощай, оружие!" в моей памяти останется скорее как роман-зарисовка о временах, когда война легко рушила жизни и путала дороги судеб, нежели как роман о потерянном поколении и о том, как то поколение думало, действовало и чего хотело от этой самой жизни. Я была слишком далека от персонажей, чтобы полностью разобраться в их поведении и мотивах, эмоциях. Да, наверное это роман о том, что каждому из нас хочется человеческого счастья, которое очень сложно ухватить, но для меня ближе была тема войны, но не тема человеческих отношений и сложного пути по дороге испытаний и чувств. Не любить, а выжить в войну. Не сломаться, забыть о том, как легко можно стать никем без будущего, но не история любви без начала и конца. Сложный роман, который я явно поняла как-то однобоко и не до конца, но это не значит, что на этом с Хемингуэем все, совсем наоборот, читать еще и еще и пытаться понять.

Люблю Европу начала ХХ века... А тут еще Париж, богема, кафе, вино...
Долго пыталась пробраться через череду незнакомых имен, и только у меня это получилось на сюжете с Фицджеральдом, как роман резко оборвался. Как говорил попугай Кеша: "На самом интересном месте!"
По восприятию - у Хемингуэя не получился роман-праздник, скорее роман-ностальгия, где чувствуется грусть по ушедшим временам и вместе с ними и близким людям.
P.S. На оценку текста очень сильно может повлиять собственное настроение, с которым ты начинаешь читать этот роман.

В целом, мне понравилось. Читалось легко, много интересных подмеченных подробностей, мелочей о людях, о традициях, о нравах. Много чего заставляет улыбнуться: где-то весело (диалоги с Биллом, например, такие), где-то горько (это в основном ирония главного героя Джейка). Но какого-то заметного эмоционального отклика на роман у меня не случилось, я скорее понимаю головой, чем сопереживаю героям и вообще описанному в романе.
Роман начинается с описания жизни Роберта Кона, единственного героя романа с биографией. Об остальных мы узнаём в процессе чтения какие-то обрывки из их жизни, даже о Джейке, от лица которого и ведется повествование. Возможно, самые значимые обрывки, но всё же обрывки. И лишь о Коне всё обстоятельно рассказано. Почему? Это для меня так и осталось загадкой.
После будничных вечерних посиделок в кафе и барах Парижа, компания друзей отправляется в Испанию на фиесту в Памплону. Испания в романе сильно отличается от Франции. С одной стороны, это действительно другая страна, другие обычаи, и даже климат, но с другой, Франция -- это прежде всего будничный Париж, Испания -- это ловля форели в чистом ручье, фиеста, коррида, солнце и проливной дождь. Испания -- это сильные чувства и страсти, Париж - жалкое подобие. В Париже ничего особенного не происходит, там вечерами время просто убивается, в Испании возникает иллюзия настоящей жизни. А Джейк Барнс, в том числе из-за полученного ранения на войне, вызывает у меня ассоциацию с волом, успокаивающим быков, своих друзей. Они без него не могут, он как некий громоотвод. Но иногда и ему достаются удары рогов своих друзей.
Хемингуэй, безусловно, был aficionado, это понятно не только по его биографии, не только по тому, что таким был Джейк Барнс, но и по описанию всех тонкостей бега быков и фестиваля Сан-Фермина. Тем не менее Хемингуэй показал и тех, кто вовсе не любит корриду, кто считает ее бессмысленной и беспощадной. Жертвы -- волы, быки и люди, те самые которые приехали как зрители на неделю на фестиваль и оказались насаженными на рог или затоптаны быками, теми самыми, которых назавтра убьет матадор. Зачем это всё? И почему это так привлекает зрителей? Убегать от быков -- почему-то столь притягательная традиционная забава, даже если потом за твоим телом из родной деревни придется приехать молодой вдове с двумя малолетними детьми.
Ну, и манифест потерянного поколения. Не знаю, в чем он. Но по образу жизни главных героев видно, что они слишком хорошо поняли, что жизнь может оборваться в любой момент, что завтра может не быть, они живут сегодняшним днем и желательно, чтоб в этот день было вложено побольше чувств, эмоций, острых ощущений. И если мужчины заняты хотя бы какой-то работой, которая заполняет их будни и придает стойкости, то Брет, похоже вообще ничем не занята, и для меня она самая потерянная. В войну она была сестрой милосердия, и видимо, до сих пор по-своему это милосердие пытается оказывать. Безумно красивая женщина, в которую влюблены почти все герои, а она из жалости, доброты и собственного желания жить (помощь и себе нужно оказывать) каждого хоть немного одаривает своей любовью. И Брет -- это не какая-нибудь шлюха, а женщина, вызывающая восхищение и уважение в своем кругу. Все как-то понимают, что не стоит претендовать на Брет, качать с ней права, что-то он нее требовать или чем-то попрекать. Иногда случаются, конечно, исключения вроде Кона, но и ему можно всё доходчиво объяснить.

P.S. Я читала одновременно два перевода, классический В.Топер (этот слушала в исполнении Александра Бордукова) и новый Д.Шепелева (этот сама читала). У каждого есть свои плюсы и минусы. Шепелеву я очень благодарна за подробные комментарии к тексту, позволяющие понять разные отсылки и тонкости. В оригинал тоже заглядывала, когда переводы заметно расходились. С удивлением обнаружила довольно простую грамматику этого текста, так что книгу вполне можно читать в оригинале при относительно среднем английском.

Мое знакомство с Хемингуэем началось много лет назад с книги "Прощай, оружие" и я была полностью очарована творчеством писателя. Беседуя со своей знакомой о прочитанном, я спросила "А тебе нравится "Прощай, оружие"?", на что она немного манерно произнесла " Ах, кто любит Хемингуэя, тому не нравится Фицджеральд, а кто любит Скотта, тот ненавидит Хэма." Язык я прикусила, мне, читающему ребенку, фамилия Фицджеральд тогда ни о чем не говорила. А как красиво и мелодично звучит, хоть и трудно сразу запомнить Фицццджееерааальд. Ну, не может писатель с такой фамилией писать плохо, это шло подтекстом к сказанному, значит у меня со вкусом что-то не то. Видно по этой же причине я не уточнила, откуда такое мнение.
Поговорили и забыли, к творчеству Фицджеральда я пришла много лет спустя. Прочитав "Великий Гэтсби" и "Ночь нежна", вспомнила наш разговор и пришла к выводу, что знакомая была не права, я люблю и Скотта и Хэма. Однако дальнейшее знакомство с писателем "Последний магнат", "По эту сторону рая" разочаровало примерно так же, как разочаровала, прочитанная сейчас "Фиеста".

Роман о молодых людях, вернувшихся с Первой мировой. Мир жесток, жизнь не имеет смысла, все безразлично, кроме алкоголя и женщин. Молодые и постоянно пьяные, таковы герои романа. Они пьют, едят, курят и снова пьют. На ум приходит сравнение с еще одним писателем "потерянного поколения". У Ремарка "Три товарища" тоже постоянно пьют, но там есть еще красота слога, дружба, поддержка, романтика, любовь, сострадание, трагедия. "Фиеста" же напомнила песнь акына "что вижу, то пою". Много диалогов и они какие-то "ни о чем". Односложные фразы, пустые разговоры не раскрывают внутренний мир героев. А может книга для читателя с богатым воображением, способного через эту односложность увидеть проблему "потерянного поколения"? Может, ведь у книги достаточно поклонников. Есть еще запоминающиеся описания рыбалки, корриды. Они ярким пятном выделяются на фоне унылых диалогов, но мне не хватило этого, чтобы поставить книге более высокую оценку.

Вот ведь как получается, еще в школе я считала себя поклонницей Хемингуэя, тридцать лет спустя успела полюбить и слегка разочароваться в Фицджеральде, а сейчас подумала, а не перечитать ли мне "Прощай, оружие", чтобы понять, чем же она меня могла тогда так очаровать. Или стоит взяться за Эрнест Хемингуэй - Праздник, который всегда с тобой , чтобы узнать, что же сам Хэм думал о своем друге Фрэнсисе и возможно продолжать любить их двоих.

Странное впечатление от книги, двойственное.
В антивоенщину без пафоса поверила сразу. В деталях Хемингуэй мастер. Оговорки мимоходом о полуразрушенных городах и оставленных хозяевами виллах стоят многого. Мучительно представлять, как кто-то любовно отстраивал и отделывал свой дом, но пришла война, и этот дом на несколько лет отнят под госпиталь или казарму. Многие писатели-фронтовики обращают внимание на вывернутость привычного уклада в прифронтовой полосе. Если вы залезете на чужую ферму, возьмёте из погреба зимние запасы, разломаете что-нибудь деревянное на растопку и откроете чужой колодец, если он заперт, - в мирное время это воровство со взломом, а в военное - добывание всего нужного для отступающей армии, и солдат не вор, а смекалистый добытчик. Хорошо Хемингуэй описал и растерянность американок в неготовом госпитале, и разделение итальянских солдат на уставших от войны крестьян и рабочих и на тех, кто наживается на войне или получает удовольствие от внезапно свалившейся власти. Полевая жандармерия сама далеко от полей сражений, и её служащие очень стараются обличить других, чтобы самим не попасть в ад боёв.
Поверила я и в первоначальное заигрывание скучающего Генри с хорошенькой блондинкой. А что, фронт почти на год стабилизировался, город красив, погода хорошая, времени много, а разговоры и шутки в офицерской столовой давно исчерпаны. Поверила в поддразнивание молодого священника, вообще в экспрессивных итальянцев и узко-местечково патриотичных швейцарских чиновников. Во всё это я поверила, но только не в живую Кэтрин. Очень трудно было читать диалоги влюблённых, больше похожие на размышления одного человека. Кэтрин - это не живая девушка, а воображённый Генри (или автором) фантом девушки, вызванный мужскими мыслями о девушке образ, мужские представления о ней для удовольствия. Образ хочет слиться с любимым Генри, хочет не доставлять ему хлопот и следовать любым его желаниям. Образ не прочь ткнуть себя веслом, чтобы избавить любимого Генри от проблемы - растущего плода. Финал закономерен этому образу. Дивно бы было, если бы исход был бы счастливым, но хлопотным для обоих. Генри снова свободен от родины, любого выбора и обязательств, перекати-поле, ждущий от родственников только подписанных чеков.
Более поздний роман "По ком звонит колокол" понравился мне намного больше. Мария там точно живая, Хемингуэй набрался опыта за 20 лет.

Сложные у меня отношения с Хемингуэем. Началось с интереса и восхищения в "Празднике...", продолжилось с вежливым прохладным, но уважительным интересом в "Старике и море". А теперь дошла до раздражения и отторжения. Рубленые фразы, сплошные действия практически без описательных моментов.

Недоумение у меня вызывало практически все происходящее. Что межличностные отношения, что военные действия, что госпиталь, в котором раненого солдата не спешат даже осмотреть. Врача на месте нет, а когда все же явился, то собрал комиссию из таких же как он и решил, что оперировать и вынимать железки из ног не нужно. Полгода подождём. Солдат лежит со шрапнелью в ноге, а делать ничего не нужно. Пусть солнечные ванны принимает и водичку пьет.

Все какое-то бесконечно прямое, грубое и абсурдное. В общем-то прямотой Хемингуэй и знаменит. Именно такой подход он считал верным. Но почему-то в этом произведении я этот стиль не смогла принять.