Избранное

Можно ли возложить на весы под пристальный взгляд оценщика - с замыленным собственным опытом разумом - чужую душу?
Чужие письма, особенно личные, особенно написанные в моменты взнервленного счастья, исключительного страдания, ослепляющей ненависти, тускло тлеющей обиды, жадного осознания истины читать всегда немного стыдно, будто ты невольно стал незваным гостем, замершим перед подрагивающим светом из замочной скважины, порой завидно, местами больно, колко, а иногда бывает просто скучно. И последнее чувство постыдно, как по мне. Нет у наблюдателя прав, влезая по локоть в истекающее кровью чужое нутро, выражать недовольство пульсацией под пальцами или брызгами, пачкающими белые манжеты. Ведь как бы не старался понять человека, как бы страстно не желал проникнуть в его разум и увидеть мир чужим взором – тебе всё ровно будет колоть зрачок призма собственных воспоминаний и чувств.

Ограниченное пространство и неограниченное время располагает к размышлениям, поиску ответов на откладываемые в свободной суматохе мысли, вскармливанию тоски, ослеплению в одном и прозрению в другом.
В холодном заключении тюрьмы у Уайльда вряд ли могло выйти из-под пера что-то менее удивительное и искреннее.
Мне страшно, но и любопытно представить, что же было в сотнях других исписанных страниц, которых мы никогда не увидим, подписанных элегантным «Дорогой Бози!».
В «De profundis» бесхитростно предстаёт перед вашим взглядом очень многое из того, что шёпотом скользило между строчек его литературных работ. Письмо, написанное Уайльдом человеку, к которому он был столь предан, и который так самозабвенно предал его, слой за слоем обнажает личность Альфреда, личность самого Оскара.

Конечно, это не беспристрастный документ, отстранённо констатирующий события, приведшие Оскара Уайльда к нищете, бесчестию и тюремному заключению. Нельзя верить безоговорочно каждой строчке и закрывать глаза на эмоции, в которых это письмо было написано, на события, растерзавшие его душу в клочья, на его пристрастность к адресату, в конце концов.
«De profundis» - это не смакование отношений с Альфредом, не попытка его опорочить или продемонстрировать миру истинное лицо востролицого поэта.
Я не хочу сейчас рядиться в судью, качая головой на поведение Альфреда, смешливо критиковать самозабвенность Уайльда, осаждать его жажду объять всё единым моментом, предполагать, что сверни он в таком-то событии на такую-то дорогу, как всё бы заиграло совсем иными красками. У меня нет права с вожделением препарировать любовь Уайльда, смаковать на кончике языка особенно острые моменты, задним числом выносить приговоры, потому что «De profundis» была написано в первую очередь Альфреду, а уже потом – после смерти Уайльда – была опубликовано по желанию его друга и невольного душеприказчика.
Да, в книге встречается признание собственной гениальности, может, не всегда скромное, и повторение одинаковых увещеваний, и возвращение к уже названным обидами, и страшное даже будто бесчувствие, с которым Уайльд срезает мясо с личности Альфреда, моля того увидеть свою умирающую душу во плоти. Казалось бы, если человек изничтожил твоё искусство, растоптал твою жизнь, доброе имя, место в истории, то неудивительно осыпать его проклятиями.
Но Уайльд этого не делает.
Всю книгу пронизывает сочащаяся усталостью и смирением боль, когда он тщится докричать о ней, выстенать, выплакать. И не нам, а ему, Альфреду – человеку, вплавленному в его сердце. Человеку, который уничтожил всё, что Уайльду было дорого и который не написал ни одного ответного письма на все приходящие весточки. Воистину – нет большего порока, чем верхоглядство.

Но знаете, что самое потрясающее?
Это не желание вызвать жалость к себе, не стремление оскорбить, унизить или растоптать Альфреда – хотя эти чувства кому-то было бы понять куда проще. Нет, Уайльд пишет для того, чтобы его легконогий сильф смог увидеть себя со стороны, остановиться, спасти свою опалённую душу, не сломать свою собственную жизнь, искоренить из мёртвого сердца бессмысленную Ненависть и хотя бы попытаться осветить внутреннюю черноту Любовью, пока ещё не поздно.
Размышления Уайльда в середине книги о природе Страдания и Красоты, Искусства и Религии, Ненависти и Смирения удивительны в своей изысканности, их кощунственно проглотить за раз, хотя очень хочется.
Горечь обид и спотыкание о многократно повторяемые ошибки сменяются вдумчивыми размышлениями Уайльда, приводящие к пониманию цели этого письма.
Но истинным откровением для меня стало завершение.
После упрёков, взываний к человеческому, пристыживания, от чего, признаюсь, сгореть со стыда хотелось мне – наблюдателю, - Оскар не пытается заслуженно унизить, но бесхитростно просит Альфреда не верить тем, кто говорит, что прошлое нельзя исправить. И спрашивает, как тот живёт, какие книги читает, чем увлечён, о чём волнуется...
Дьявол, сколько прощающей, безоглядной и ничего не ждущей взамен любви было в этих нескольких последних страницах.
«Твой преданный друг, Оскар Уайльд».
Книга закончилась по замутившимися слезами глазами.
Не-ве-ро-ят-но.
Любить кого-то так невыразимо сильно – и дар, и проклятие.

Что могу сказать: книга однозначно лучше фильма. Здесь меньше всяких непотребств, ну или их просто не описывают в таких подробностях, как это делает кино.
А так: меня раздражал язык, наверное, нужно было читать оригинал (неадаптированный, естественно), чтобы оценить его красоту. Вообще, книгу можно легко разложить на цитаты, это тоже напрягало (правда отмечу, что рассуждения об искусстве и художнике очень и очень неплохи). Не понравились некоторые описания в стиле "изящный рисунок алого рта", просто выворачивает.
Из позитивного: не буду спойлерить, но конец порадовал.
Разумеется, нисколько не умаляю идейной ценности данного произведения (форма не отображает содержание и пр.), просто констатирую, что это не мое произведение.

В 2010 году, посмотрев фильм «Портрет Дориана Грея», я загорелась идеей прочитать книгу. Но прочитав совсем немного, я её забросила, она мне показалась скучной, неинтересной, и главное разочарование – это совсем немного мистики и фантастики.
2015 год. «Портрет Дориана Грея». Дубль два. Я просто не могла не включить эту книгу в свой список, так как она рекомендуется к прочтению практически всеми. И не смотря на разочарование в прошлом, я начала ее читать. И каково же было моё удивление, когда я не могла оторваться от книги. В ней все было теперь и интересно, и захватывающе. Думаю, что до некоторых книг нужно просто дорасти. ☝
О чем собственно книга, честно, чего я здесь только не увидела. Она о внешней красоте и уродстве души, о жизни и о нашем жестоком мире, о совести, о вечной жизни и вечной красоте и есть ли в этом смысл, о том, что на человека могут влиять разные обстоятельства и люди, но выбор человек делает сам и отвечает за него тоже сам.
Остановлюсь на главном герое, собственно Дориане Грее. Хоть автор описывает его как очень красивого светловолосого и голубоглазого юношу (прям идеальный идеал) и четко указывает, что у него чистая ангельская душа (по крайней мере, вначале), герои меня не цепляет, я отношусь к нему как-то ровно. На протяжении книги у меня почему-то нет переживаний за него, и не жалко его совсем. Иногда если герои нравится, ты пытаешься как-то оправдать его и его поступки, здесь же такого чувства не возникло. И да, как бы я не старалась, в роли Дориана у меня был темноволосый и кареглазый Бен Барнс (спасибо фильму).
Однозначно, книга отличная, прочитать стоит и не один раз, скорее всего я перечитаю ее позже, а вдруг я что-то упустила?

Оскара Уайльда я читаю очень дозировано - в год по чайной ложке. Потому что каждый раз остаюсь от его произведений в таком восторге, что мне требуется время, чтобы его переварить, а после большой дозы его творчества остальная литература, пожалуй, будет казаться мне несовершенной.
"Кентервильское привидение" - трогательная и глубокомысленная сказка. Но прежде всего - до колик смешная. Судьбе призрака, обитающего в старом особняке древнего рода Кентервилей не позавидуешь: его беззаботному существованию пришел конец после того, как поместье выкупила семья американских демократов, считающих все английское, в том числе благоговение перед призраками, устаревшим. Никто из них и не подумал бояться грозное привидение, а шалопаи-близнецы, самые младшие отпрыски семейства, вообще устраивают ему "сладкую" жизнь: бедняга вынужден смазывать свои цепи, которыми ему вообще-то положено греметь по ночам, и ходить по коридорам в войлочных тапочках, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. В результате призрак начинает хандрить и ему вообще становится немил белый свет, и на помощь ему приходит старшая сестра близнецов Вирджиния...
Окончание истории по-уайльдовски провокационное. Ну не мог он написать просто сказку, которую можно было бы давать почитать детям, кто бы сомневался;)

Если задаться вопросом: «Превратился ли Дориан Грей в чудовище, не познакомившись с сэром Генри?», какой бы ответ дали Вы?
Я думаю, что да. Если ни сэр Генри, то кто-нибудь другой, может, менее изыскано и дерзко, открыл бы Дориану Грею разрушительную силу его красоты, а точнее его Личности. Ведь зерно растления, попав на плодородную почву слабой, подверженной чужому влиянию души, пускает длинные и стойкие корни и побеги, заражая душу, сердце и разум опасными желаниями и мыслями, опасными не только для окружающих, но, прежде всего, для самого носителя ядовитых идей.
Но жестокая душа не принесла бы столько урона, если бы вечную молодость и бессмертие не подарил Дориану влюбленный в него (как художник в творение природы или как мужчина в мужчину – оставим эту дилемму для желающих выявить сексуальную направленность романа) Безилл Хоуворд. Художник наделил свою лучшую работу – последний портрет Дориана Грея – частью своей души. Так проявилась сила искусства, которая, по мнению О. Уайльда, безгранична и всесильна, а само искусство лишено оценочной привязки к морали. А значит, и творец не несет ответственности за то, что рождает в нем Красота.

Однако, что же все-таки делает искусство безнравственным, если такое определение возникло? Может, делает таковым только сам человек качеством своего восприятия, фильтруя через свою собственную душу реальность произведения, созданного художником? Тогда искусство – не что иное, как зеркало человеческой души, не столько души творца, сколько души воспринимающего творение?..

Чем мне нравится Уайльд, так это своим красивым языком. Что "Портрет Дориана Грея", что "Кентервильское привидение". Очень образно, пышно, "вкусно". Зачитаешься. А главное - по делу все.

Если мыслить образно, то идею я понимаю так: мы иногда не замечаем того, что происходит вокруг и ругаемся на тех, кто делает плохие дела не разобравшись, иногда и по пустякам. Вот живет себе привидение, привлекает внимание, делает то, что нужно делать привидению. Но его все боятся, а приезжие нигилисты-аристократы и вовсе не понимают диковинки, унижая призрака. А у него свои переживания, своя жизнь, ему хочется покоя. Хорошо, что появилась такая девочка, как Вирджиния, которая помогла призраку достичь этого покоя. И кто вообще сказал, что призраки не имеют права на уважение и свои дела?

Как и было заявлено в теме, история небольшая и захватывающая, прочитана на одном дыхании. Эстетическое наслаждение тоже получила.

У этой книги столько отзывов, поэтому невольно складывается впечатление, что все слова уже сказаны. Не для кого не секрет, что это произведение - настоящий шедевр, и сказать, что книга поразила меня, не сказать ничего.

В этом произведении мне понравилось всё: герои, сюжет, прекрасный стиль письма... В каждой строчке книги было столько очарования, смешанного с интереснейшими и мудрыми мыслями автора, что было тяжело оторваться от данного произведения. Такие герои, которые западают в душу надолго, которым сопереживаешь больше, чем порой самому себе, мне раньше не встречались ни в одном произведении. Тяжело даже сказать, кто мне симпатизирует больше, так как в каждом герое я нашла что-то свое, какие-то мысли или поступки, которые порой свойственны и мне.

В общем, я рада, что наконец добралась до этой книги. Уверена, что в будущем я буду перечитывать её не один раз.

Чего я ждала?
Я ждала, что моё сердце будет биться от страха в бешенном ритме.
Я ждала, что тахикардия будет моим спутником на протяжении чтения данной книги.
Я ждала, что страх прочно войдёт в моё сознание.
Я ждала тайны, мистики, фиерии.

Что я получила?
Приведение, больше напоминающего старичка-домовичка (этакий "дядюшка Ау"). Ходит, бродит по дому. Расстраивается из-за того, что "кровавое пятно" (которое он рисует красками) выводят пятновыводителем, смеються над ним и ни капельки не бояться.
Разочарование от того, что не получила ожидаемого.

Если Уайльдовский Дориан Грей когда-то привел меня в неописуемый восторг, то Кентервильское приведение вообще никак не впечатлило. Эту сказочку (иначе не назовешь) читать стоит только в детском возрасте, так как для взрослых, как мне кажется, слишком примитивно.

О. Уайльд написал эту балладу, отбыв двухлетнее заключение в каторжной тюрьме в Рединге (Беркшир) (1895-1897).

Как много горя скрыто в строках этой поэмы - горя заключенных, чьи судьбы уже в руках палача. Баллада пропитана болью, страхом, отчаянием. Страх... не только за свои жизни. Каждая глава пропитана сочувствием к ближнему - к тому, чья жизнь готова оборваться. И оборвется. К тому, кто ждет исполнения своего приговора.

И мы видим эти тоскливые глаза, которые пытаются уловить и запомнить все вокруг. Особенно... лоскуток голубого неба с облаками. И по-меньше тюремных стен...
И мы видим эти чувственные губы, которые жадно пьют дневной свет, теперь равноценный хмельному меду.

Каждое слово поэмы приобретает цвет смерти, цвет крови - красный. Читая первые строки баллады, мы видим этот яркий, жгучий цвет, который окрасил всю поэму.

За свои ошибки приходится платить. А плата - это обмен. В данном случае, кровь за кровь. Равноценный обмен, не правда ли? Убил возлюбленную он и сам теперь умрет. У большинства заключенных одна судьба. У всех дорога в ад.

Очень.. очень много строк хотелось бы сейчас записать. Но, боюсь, это неразумно. Каждая строчка баллады несет огромный смысл. Я перечитывала поэму несколько раз. И каждый раз интересно, как в первый. Каждый раз грустно, как в первый. Каждый раз страшно... Любое четверостишие, даже отделенное от всей поэмы, - это целое стихотворение. Спасибо Н.А. Воронель за перевод - первый перевод, с которым я познакомилась. Знаю, есть и другие... Советую!

Последний катрен 4-ой главы использован в качестве эпитафии на могиле О. Уайльда. «Все мы сидим в сточной канаве, но некоторые из нас смотрят на звезды».

Еще прежде, чем книга успела увлечь сюжетом, она заворожила своим языком. Это самая настоящая музыка или, скажу иначе, язык более чем достойный для того, чтобы воспевать Красоту. Достойный этой самой Красоты. Строки просто кружат голову и вместе с тем ни одна из них не пуста. Сходу прицепившись душой к одной из фраз, я потянулась было за блокнотом, чтобы выписать понравившееся в сборник цитат, но, перелистнув страницу, поняла, что задумала гиблое дело. Если бы я переписала все, что хотелось, то произведение оказалось бы в блокноте целиком.

А затем настала очередь сюжета, и захлестнули эмоции. Чувство прекрасного упивалось слогом и речами лорда Генри (он достоин того, чтобы упомянуть его отдельно), а разум лихорадочно следил за развитием событий в жажде узнать, что же будет дальше и когда, наконец, забывшийся Идеал вернется на правильную дорогу, или же когда его постигнет заслуженная кара.

Для меня произведение началось с симпатии к Дориану Грею, продолжилось созерцанием пути опускающегося человека и завершилось удовлетворенным кивком - что заслужил, то и получил. Однако было бы неправдой утверждать, что все мое внимание было приковано к Дориану (лорд Генри все так же стоит особняком, осененный лучами вселенской славы и моей любви). Когда я закрыла книгу и меня спросили: «Ну как?», имея в виду сюжет, я ответила только: «Мне жалко Бэзила». Мне было жаль его еще с первых глав, когда Дориан стал внимать речам лорда Генри и все чаще отворачиваться от художника. Очень больно, когда твой Идеал так поступает, не говоря уже о том, что случилось после. И это, пожалуй, и в самом деле самое сильное мое впечатление от книги.

Которая, кстати, показалась мне совершенной во всех отношениях.