Собрание сочинений в девяти томах. Том 5. Острие бритвы. На китайской ширме

Принято считать, что самый загадочный роман Моэма это "Маг"... Я не соглашусь )) "Острие бритвы" я впервые прочитал 20 лет назад и мечтал перечитать, но... напрочь не помнил ни автора, ни название произведения. Это при том, что уже тогда на меня оно произвело впечатление немалое!
Лишь сейчас знакомясь с творчеством Моэма и открывая его как автора (для меня нового), я узнал этот стиль... Перечитав несколько работ наткнулся таки на "Острие" )) Мне импонирует метод изложения Моэма, его черты присутствуют практически в каждом его персонаже в той или иной мере, именно поэтому он в их описаниях мягок и тактичен, а к себе частенько применяет более циничный подход... Работа философская, но читается легко и сюжет в своей интриге не отпускает до самой последней главы

Уильям Сомерсет Моэм - один из моих любимых писателей. Его романы, в первую очередь, сотканы из характеров. Все персонажи в них - словно живые, объемные, а вопросы поставлены - животрепещущие. После чтения обычно остается долгое послевкусие, хочется что-то обдумать, схватить то неуловимое, что ускользнуло и не дает покоя.
Но в этот раз я закончила книгу с легким привкусом разочарования. А все потому, что впервые в жизни не согласилась с автором.

Начну по-порядку. В центре сюжета - влюбленная пара - Ларри и Избелла. За спиной осталась война и, кажется, вот самое время наладить свою жизнь, пожениться, завести детей, но не все так просто.
Герой вроде как и не отказывается, но вместе с тем и ничего не делает для того, чтобы приблизить желанный миг. А вот Изабелла старается вовсю, причем достаточно долгое время: она постоянно оправдывает избранника, защищает его перед родными и друзьями, дает ему время на адаптацию, не давит и даже отпускает в Париж на два года. И это при том, что вокруг девушки увиваются и другие кавалеры, но она до последнего надеется, что ненаглядный Ларри надышится свободой и наконец-таки займется делом. Меркантильными ее интересы назвать трудно: фактически, все что она хочет, это чтобы будущий муж работал и был в состоянии содержать семью.

Но герою грезится другое: странствия в поисках знаний. Он все больше и больше отдаляется от реальности. Безусловно, духовность у него на высоте, но как по мне, это такая роскошь - бросить все и заниматься саморазвитием. Эгоизм в чистом виде.
Неудивительно, что эти двое расстаются. И кажется, что Изабелла искренне переживает, а Ларри "грустно улыбается" и отправляется в неизведанные дали. Сколько читала книгу, надеялась, что мне приоткроется внутренний мир героя - в конце-концов, должен же он себя проявить? А то сплошные недомолвки и многозначительные взгляды. И Моэм осчастливил меня одним монологом, где Ларри делиться с писателем самым сокровенным. Доля истины тут есть, но как был прав английский прозаик в своих возражениях! И почему в конце он переменил свое мнение?

Далее мы видим, как складывается жизнь самой Изабеллы. А неплохо. Она вышла замуж за человека, который обожал ее, у них родились две очаровательные малышки, дом - полная чаша, да и кризис, который пришел со временем, они пережили весьма достойно. Моэм обвиняет героиню в отсутствии нежности, сердечности, но все мы знаем, что эти пылкие чувства она подарила Ларри еще в юности.
Зато к Грэю она всегда питала уважение и признательность. Их отношения были ровными, спокойными и семья, при таких составляющих, получилась крепкой.

Но снова появляется на горизонте Ларри. Изабелла моментально теряет самообладание. У нее тотчас взыграл инстинкт собственницы, который даже заставил верить в то, что ее первый возлюбленный в свои тридцать лет - все еще девственник.
И каково же было ее разочарование, когда тот надумал жениться. Да еще и на ком? На опустившейся алкоголичке и наркоманке Софи.
Думаю, Изабелле нужна была иллюзия того, что хотя Ларри и не стал ее судьбой, но и другой не достался. А тут такой удар.

Но это были скрытые мотивы. А на поверхности - желание оградить старого друга от ошибки. Моэм обвинил героиню в том, что она буквально зарезала несчастную девушку - ведь если бы та вышла замуж за Ларри, то могла бы прожить совсем другую жизнь. И тут я категорически несогласна. Софи явно тянуло на сомнительные подвиги, она не желала респектабельности, ей чужды были рамки общества, она уже вкусила от дерева добра и зла, и выбрала то, что ближе ее натуре... Бутылка польской водки, якобы забытая на подносе, просто подтолкнула ее в ту сторону, в которую она уже подсознательно давно готова была бежать.

Весь роман пропитан противоречиями: это касается и героев, и чувств, и событий. Ни о чем здесь нельзя судить однозначно. Даже Эллиот, персонаж второстепенный, одновременно кажется и сноббом, и широкой души человеком. В конце автор проповедует все же пользу духовного просвещения, делает акцент на личностный рост, воспевает добродетель, избавленную от меркантильности и свободную, но в жизни все не так просто. Ведь пока один ищет Бога, другой добывает ему хлеб.
И вместе с тем, произведение стоящее: оно побудило меня к спору с самой собой. Пусть я и не пришла к тем же выводам, что и автор, но мне удалось разглядеть иную сторону медали.

Как-то раз, я попросила посоветовать мне лучшую на взгляд советчика книгу Сомерсета Моэма, для первого знакомства с этим замечательным автором. Мне посоветовали «Острие бритвы» и по совершенно необъяснимой причине, книгу эту мне читать не хотелось. Из аннотации вообще было непонятно о чем там речь и на загадочный роман я поглядывала с опаской. Куда больше меня привлекала «Разрисованная вуаль», которая уже не раз попадалась мне на глаза и содержание которой казалось менее загадочным. Таким образом, знакомство с Моэмом у меня произошло благодаря вышеупомянутой вуали и только тогда, воодушевленная впечатлениями, я решилась наконец на чтение «Острия бритвы». Логика конечно железная – попросить совета и поступить по своему. Но главное, что первого впечатления это не испортило, наоборот, только убедило меня в том, что Моэм – гений. Какое же это удовольствие, читать его книги! Равносильно салюту в голове. Пожалуй, выражение «взрыв мозга» (в самом хорошем смысле) здесь как нельзя кстати.

Ну, довольно восторгов. Что касается конкретно этого романа – то сюжет действительно... отсутствует. В смысле, там нет точной сюжетной линии и на вопрос «О чем книга» сложно ответить однозначно. Она о том, как сильно могут отличатся жизненные приоритеты и ценности людей. Она о важных поворотах судьбы; о дорожках, которые мы выбираем. Она о сожалениях, об ошибках. Она о тех, кто нас выбирает и тех, кого выбираем мы (и как это часто не совпадает). Она о жизни, вот и все.

Автор выводит на сцену несколько очень ярких персонажей. Каждый из них заслуживает отдельного внимания и подробного разбора полетов. Не знаю, насколько точно и подробно мне удастся это передать, страсти моего впечатления от романа еще толком не улеглись. Но я попробую.

В первую очередь, перед нами сам господин Моэм, собственной персоной. Этакий доверительный персонаж для каждого героя данной истории. По мере того, как герои делятся с ним своими мыслями, идеями и переживаниями, он собирает все свои наблюдения и беседы в полноценную картинку, некий пазл жизни и раскладывает ее перед читателем.
В числе остальных героев:

Изабелла .Девушка из «высшего» общества, привыкшая жить при деньгах. Возлюбленная Ларри. Очень удивительный персонаж, т.к. противоречивый и меняющийся в худшую сторону на глазах. Сначала, читатель видит молодую, воспитанную, терпеливую, рассудительную и верную девушку. Но чем больше автор рисует эту героиню, тем больше она вызывает опасений. Бывают такие девушки, красивые, милые, одним словом мечта... но происходит нечто и вот уже девушка на глазах превращается в ведьму, лицо становится страшным и искаженным. Что-то такое есть у Изабеллы.
Ларри. Очень «свободный» молодой человек. Он не желал работать, не желал учиться, не желал заниматься хоть чем-нибудь, что ценилось в том обществе и в то время. Это настраивало против него окружающих людей, все пытались всячески вернуть парня на путь истинный. Только у него была своя цель в жизни. Впечатления об этом персонаже у меня скакали из крайности в крайность. Сначала мне было его жаль и очень хотелось поддержать. Потом я стала злиться и возмущаться тому, как можно быть таким эгоистом. Он хотел быть одиночкой и отворачивался от тех, кто его любил. Но в то же время, он держал всех этих людей рядом, периодически выскакивая из за кулис и напоминая о себе, заставляя людей ждать и надеяться.
Грэй. Друг Ларри и поклонник Изабеллы. Этого героя мне было жаль от начала до конца. Преданный, верный и совершенно «слепой» в отношениях.
Эллиот .Этот персонаж совершенно особенный и оттого, пожалуй, любимый. Эллиот является такой карикатурой на маленького ребенка, который загорелся идеей фикс и больше ничего вокруг не видит. Вот дайте эту игрушку и все, ничего другого не нужно! Идеей фикс Эллиота была светская жизнь. Он настолько от нее зависел, что даже больной и старенький думал только о предстоящих балах и приглашениях. Остаться неприглашенным на бал для этого человека было равносильно концу света. Он всю жизнь положил на то, чтобы добиться своего места в обществе, но что эти усилия стоят?

«Острие бритвы» – чудесный роман о разных судьбах, о героях, таких живых и настоящих. Все они не без греха, у каждого свои тараканы и это только придает им больше жизни. Они словно оживают на страницах романа. В процессе чтения создается совершенно волшебное ощущение того, что сам лично присутствуешь на месте событий – где-то сам что-то видел, а чем-то господин Моэм поделился за чашечкой кофе. Просто чувствуешь себя частью романа, частью того общества, в котором живут и меняются герои. Прекрасно.

Неспешно-философская получилась книга у Моэма. Спокойная, размышленческая, без ярких эмоций, интриг и неожиданных поворотов сюжета. Она не заставит вас переживать и лихорадочно листать страницы. И вряд ли привяжет к своим героям.

Мне, честно сказать, редко когда нравятся такие книги, особенно если в них, кроме прочего, одной из тем выступает и религия, от которой я невероятно далека. И эта книга, вполне вероятно, могла бы показаться мне скучной... если бы не была написана Сомерсетом Моэмом. Такое ощущение, что у него и телефонный справочник вышел бы таким, что можно было бы зачитаться (прямо так и представляю этот справочник: возле каждого имени дана маленькая, но меткая и оригинальная характеристика его владельца, отчего сухие строчки "оживают" и люди, на них перечисленные, кажутся почти знакомыми).

Вот и здесь: вроде бы ничего такого в книге и не происходит, а при этом она нисколько не кажется скучной и ни разу не возникает мысли, что можно ее бросить или отложить на время. Автор от собственного имени рассказывает нам о людях, которых когда-то знал (я даже не знаю, правда ли он списывал своих героев с реальных знакомых или это такой прием, в сущности, это и неважно, для меня они были живые и реальные), об их примечательной и не очень жизни, поисках себя и своего места в жизни, надеждах, стремлениях и ошибках. О том, как сходятся пути и расходятся самых разных и, казалось бы, ничем не схожих людей.

Что приятно, автор никого не осуждает, не высказывает категоричных мнений: кто прав, кто неправ, кто воплощение доброты, а кто истеричка. Это читатель сам может решить, как захочет и если захочет. Моэм же просто расскажет нам о них, покажет в разных ситуациях, где-то посочувствует, где-то сыронизирует в своей излюбленной манере.

Начать, конечно же, следует с Ларри, ведь без него, наверное, и книги-то никакой не было бы. Это самый любопытный и неоднозначный персонаж романа. Ларри из тех, кто всегда "идет своей дорогой". Он добр, умеет развеселить, в его обществе приятно и легко находиться, но он исчезнет в любой момент, когда сочтет нужным. Сегодня он в Америке, через неделю в Париже, а через месяц в Индии. Вы можете годами не иметь никаких известий о нем и вдруг случайно встретить в самом неожиданном месте. Ларри - человек, которому комфортно всегда и везде. В богато обставленной гостиной или на ферме, в парижском кабаке или индийском храме - везде и всюду он чувствует себя хорошо. И в то же время совсем не может подолгу оставаться на одном месте. Он ищет. Чего - сам не знает, но ищет всю свою жизнь, и куда только его эта жизнь не заносила. Он немножко "не от мира сего" и абсолютно, что называется, "мобильный" человек. Его не интересуют ни деньги, ни вещи, ни высшее общество, ни светские развлечения. Чем бы он ни обладал, ему всегда этого не только достаточно, но даже, кажется, и многовато, так что он при удобном случае избавляется от всего лишнего. Ларри всегда и без лишних слов готов помочь каждому человеку, в чем бы эта помощь ни состояла, но при этом его совершенно невозможно заставить делать то, что "принято". Даже оставить свой адрес, куда можно было бы написать.

Совсем другое дело - Изабелла. Она-то как раз из тех, для кого очень важно, чтобы все было "как положено". Уважение соседей, друзья с хорошим положением в обществе, званые обеды и большая гостиная, чтобы хватало места для танцев... Дом, отделанный модным декоратором, муж, зарабатывающий деньги и играющий в гольф, жена в платьях от модных парижских дизайнеров. О, безусловно, для нее важны и человеческие отношения, забота и любовь, но устоит ли любовь против несоблюдения "приличий"? В Изабелле нет никакой гибкости, она не прощает другим их ошибок, ведь сама она столько безупречна, так хорошо играет свою роль, что даже и сама большую часть времени верит в нее (хоть, может, в глубине души не так уж и счастлива)... Что ж, и она тоже, как и Ларри, в конце концов получила то, чего хотела. Думаю, в молодости она сделала правильный выбор. Для них обоих.

А еще Элиот, дядя Изабеллы. Человек, смыслом жизни которого всегда были высшие круги общества. Ничего не может доставить ему большего удовольствия, чем получить приглашение на маскарад к какой-нибудь графине и сам он никогда не упустит случая собрать у себя самое "изысканное" общество. Пусть половина этих людей скучны и неинтересны, зато какие громкие имена! Как чудесно они прозвучат в завтрашней заметке в газете! Сам он всегда безукоризненно одет, всегда в гуще всех светских событий, стремится быть в центре внимания. Все это - для него и есть жизнь. Отними это - и он, кажется, умрет на месте, не зная, куда применить свою энергию, которой ему не занимать. И всех-то вокруг мистер Элиот стремится "направить на путь истинный", то бишь ввести в то же общество, где вращается сам. И как же он бывает оскорблен, когда обнаруживает, что кому-то это может быть совсем не нужно! С такими людьми, считает Элиот, и разговаривать не о чем. Они же просто не понимают своего счастья! Такой шанс им выпал, а они...

И вот вокруг этих-то трех людей и крутится основное повествование. Но вместе с тем Моэм вплетает массу не менее интересных второстепенных героев, и все вместе вырисовывается в любопытную, полную разных деталей и штрихов картину американского и европейского общества первой половины XX века. То, что любят называть "картина нравов". Будет место и любви, и лицемерию, и доброте, и тщеславию, и поискам себя, и подлости; и художникам, и проституткам, и герцогиням, и матросам, и шахтерам, и йогам, и маклерам, и многому другому.

Книга, повторюсь, не захватывает, не заставляет влюбиться в себя, не уносит и не "засасывает", но чем-то неуловимо цепляет, так что хочется просто остановиться посреди дороги или каких-то дел и слушать-слушать-слушать (ведь читает-то Александр Клюквин!), проникаясь мыслями и чувствами героев и в очередной раз наслаждаясь прекрасным языком Сомерсета Моэма.

Под меланхолично-размышленческое настроение - очень рекомендую. Но под любое другое тоже подойдет, Моэм таки мастер.

Аннотация слегонца загадочная и, пожалуй, вводящая в заблуждение. Какой-то прямо изощренной авторской язвительности не заметила. А вот про английскую богему, так просто рука/лицо/прочие части тела и мебели на выбор присутствующих. Потому что моэм так-то пишет здесь об американцах. Причем, исключительно о них в качестве основных персонажей. Как? Как можно было записать их в английскую богему? Это просто маскарад какой-то. Нда.
И в небольшом предисловии он честно признается, что пишет о них исключительно как англичанин-наблюдатель. Ибо другого не дано. Не влезть ему в шкуру янки, ну и не надо, в общем-то. Как умеет пианист, так и имеет право интерпретировать музыку.
И, значит, перед читателями развертываются три характера, три разных подхода к жизни. В американском варианте.

Первый типаж. Человек, который решительно порвал с корнями, дабы сделаться своим в среде парижской аристократии и вообще аристократии. Этакий законченный сноб, страстный коллекционер старинных вещей, представитель высшего света, для которого неизмеримо важно казаться, а не быть, навеки галантный холостяк, но при всем добрейшей души человек. Во всяком случае к своим близким. И даже, если в описании его характера проскальзывают иронические нотки, моэм не устает повторять, что при всех своих минусах, дядька - все равно хороший человек. Натура у него не гнилая, хоть и тщеславная.

Второй типаж. Его племянница. Начинала девушка за здравие, зато после пошло-поехало довольно мерзкое. Для начала она - типичный представитель чисто американского явления, выражающегося в том, что необходимо пахать и преуспевать. Материальный успех - мерило всего в этом мире. И это бы ладно, на первый взгляд, выглядит уж точно лучше, чем снобизм ее дядюшки. Хотя... как сказать. В общем, даже и без так сказать, там есть двойное дно. Пахать, преуспевать и купать в золоте женщину-на-своей-шее должен исключительно мужчина. Вот такое интересное воспитание получила эта мисс. Точно не все американки были такими тунеядками-халявщицами даже в то время.
В общем, девица попыталась прогнуть под свою картину мира любимого человека. А дальше так вообще совершила достаточно подлостей, чтобы хоть как-то удержать его при себе, как собака на сене. Но к моему удовольствию осталась с носом. И с разбитым сердцем. Не бывает два горошка на одну ложку. Зато моэму она, несмотря ни на что, нравилась. Красивая дама, а он любит красоту, и вообще он - циник.

Третий типаж. Тот самый любимый человек. В юности прошедший войну (первую мировую) и получивший психологическую травму. О нем я читала с интересом. И даже зауважала его. Ибо полно историй и в книгах и в жизни, как чувак пришел с войны, зачастую покалеченный даже не столько физически, сколько психологически, и пошел отравлять жизнь близким людям. То он пьет черную, то он сидит на шее у жены, которая типа в тылу совсем без травмы, ага, то еще какая-нибудь кадриль. На примере россии во второй мировой так вообще наши люди в тылу без травм: все для фронта, все для победы, впроголодь.
А здесь человек поступил честно, по крайней мере. Он уже не смог жить, как раньше, и не стал настаивать, чтобы любимая девушка пожертвовала собой. Просто ушел в мир искать ответы на свои вопросы. Молодец, в общем. Не стал никого травмировать через свои травмы.
Впрочем, как раз в его адрес моэм подпустил шпильку, невзирая на все симпатии. Вот мол был такой духовный скиталец, даже слегонца юродивый, а написал таки книгу об историях успеха всяких там исторических личностей.

И что, собственно. О чем и зачем оно было написано. Ну, вот лично у меня создалось впечатление, что оно все ж таки о том, что для американцев в любых ипостасях основным мерилом является прежде всего успех. И где-то там за кадром звучит: а мы, британцы, совсем не такие. Ну да, согласна, не такие. Считать это язвительностью или нет - личное дело каждого читателя, наверное.

Каждый раз, когда читаю Моэма, он умудряется меня удивить...вот, вроде, просто описание жизни совершенно обычных людей и совершенно обычных ситуаций... ничего сверхъестественного...но как же удивительно хорошо написано! Какие запоминающиеся персонажи, какие остроумные и живые диалоги, какие глубокие психологические зарисовки, какое ненавязчивое чувство юмора! И при этом никакого морализаторства...

Шесть основных персонажей истории и сам Моэм, который выступает здесь в качестве одного из действующих лиц и одновременно независимого рассказчика, - обычные люди, со своими страстями и пороками, мечтами и сомнениями...отношениями, которые развиваются от поверхностного знакомства до дружбы...и решениями, которые (как и в реальной жизни) влияют не только на них самих, но и на судьбы близких им людей.

История начинается в Чикаго, сразу после Первой Мировой войны и завершается в Париже 1939 года, когда мир находится в преддверии Второй Мировой.

По пути на Дальний Восток Моэм встречает Эллиота Темплтона - американца, живущего за границей и занимающегося продажей антиквариата и предметов искусства. Темплтон - весьма примечательный персонаж...он, безусловно, сноб и слишком большое значение придает "родословной", "высшему обществу" и связям, но при этом он удивительно отзывчив и всегда готов прийти на помощь.
Именно Эллиот знакомит Моэма с Изабель и Лэрри. Чуть позже появляются еще три важных персонажа: Грэй, Сюзан и Софи.

В дальнейшем, пересекаясь с Эллиотом, Изабель или Лэрри во время своих визитов во Францию, Моэм наблюдает за тем, как складывается их жизнь в соответствии с их характером и такими разными стремлениями ...для Эллиота - это достичь уважения и стать "своим" в высшем аристократическом обществе, для Изабель - финансовое благополучие и комфорт, для Лэрри - поиск душевного покоя и духовное само-познание, для Грэя - брак с Изабель и семья, для Сюзанны - обеспеченное будущее для нее и дочки, а для Софи - смерть.
И каждый из них в итоге получает именно то, чего хотел.

Тема восточной философиии и не-западного мировоззрения довольно часто звучит в произведениях Моэма. Мы видим, как духовные поиски Лэрри приводят его в Индию, где он знакомится с индуизмом, и это коренным образом переворачивает его миро-восприятие ...самого же Моэма увлекает и в то же время пугает восточная философия. ..уж слишком сильно отличие от привычных (христианских в основе своей) верований запада.

Важную роль в романе (как всегда у Моэма) играют искусство и литература. Язык (опять же, как всегда) богатый, мелодичный, образный и ироничный.

Очень интересна сама структура романа: это одновременно и описание происходящих событий от третьего лица, и взгляд изнутри, благодаря присутствию Моэма-действующего лица и Моэма-рассказчика.

Удивительно, что роман ничуть не устарел. Темы, которые затрагивает автор: становление личности, любовь, дружба, осознание себя и своего места в окружающем мире никогда не утратят своей актуальности.

Уже которая прочитанная книга Моэма раз за разом убеждает меня в том, насколько многогранен его талант и как ему удавалось создавать по-настоящему классические произведения, документы эпохи, которые с неослабевающим интересом читаются и поныне. В этом романе он описывает европейско-американское общество межвоенного периода, а центральной линией становится духовный путь молодого американца Ларри Даррела, который после увиденного на войне отверг принятые и навязываемые всем нормы общества потребления, что мужчина должен работать, приумножать капитал и тратить, вместо этого избрав для себя аскетический образ жизни и путь познания. (Немаловажно, однако, то, что у Ларри есть деньги, при экономном расходовании которых такой образ жизни можно поддерживать).

Рассказчиком выступает некий безымянный писатель (предположительно сам Моэм), который повествует о том, как повстречался с Ларри и его невестой Изабеллой Брэдли в Париже, а в скором времени Изабелла поняла, что Ларри не планирует устраиваться на работу, расти в карьере и зарабатывать на благо семьи, разорвала помолвку и вышла замуж за сына американского миллионера Грэя Мэтюрина. Но чувства к Ларри у нее остались и спустя десять лет, когда их пути пересеклись снова. За это время случилось много всего - Ларри попутешествовал по Европе, поработал в шахте и на ферме, пожил в монастыре, устроился матросом на корабль и уплыл в Индию, где прожил несколько лет, постигая мудрость индийских духовных учений, и снова вернулся в Париж, где начал работать над книгой, Изабелла же родила двоих детей, их семья потеряла состояние в годы Великой депрессии, Грэй стал страдать сильными мигренями, и жить они теперь вынуждены в парижской квартире ее дядюшки Эллиота и на его деньги. Живя с мужем во вполне счастливом браке, Изабелла все же заинтересована в том, чтобы сохранить Ларри на своей орбите, она верит, что он продолжает ее любить и никакие другие женщины его не интересовали и не интересуют. Поэтому весть о том, что Ларри надумал жениться на Софи Макдональд, своей подруге детства, которая в автокатастрофе потеряла мужа и ребенка и вследствие этого встала на путь саморазрушения, для Изабеллы как острый нож, и она, как по-настоящему целеустремленный человек, сделает все, чтобы этой свадьбы не состоялось. Хотя я верю, что Ларри смог бы спасти Софи, но уж случилось как случилось.

Дядюшка Эллиот тоже персонаж запоминающийся, предприимчивый американец-ценитель искусства, который за недорого скупал картины мастеров у разорившихся европейских аристократов для перепродажи богатым американцам. При этом он просто одержим идеей влиться в европейское аристократическое общество, что ему вроде как удается, но, как это часто бывает у новоявленных "князьков", параллельно в нем развивается запредельный снобизм. Местами было просто смешно читать про вышитые на трусах короны, погоню за положением в обществе, козыряние знакомствами с влиятельными людьми и строительство церкви, чтобы сблизиться с Ватиканом (но зато ему удалось в кризис свое состояние сохранить - подсказали из Ватикана вовремя, что грядет бадабум).

Все герои проходят свой путь, преследуя свои цели, и автор просто показывает читателю их судьбы, давая самостоятельно сделать выводы. Завершающие строки романа говорят о том, что все получили то, к чему стремились: "Эллиот — доступ в высокие сферы; Изабелла — прочное положение в культурном и деятельном общественном кругу, подкрепленное солидным капиталом; Грэй — постоянное прибыльное дело и к тому же контору, где проводит время от девяти до шести часов; Сюзанна Рувье — уверенность в завтрашнем дне; Софи — смерть, а Ларри — счастье". Очень хороший роман.

Заметки к этой книге заняли у меня несколько страниц мелким почерком, долго размышляла, но так и не поняла, как к ней относиться. С одной стороны, некоторые вещи просто гениальные и блестящие. Но с другой стороны, большая часть героев и сюжет не понравились совершенно. Попробую разбить впечатления на несколько категорий.

Блестяще

Карикатура на общество. Все эти мелкие детали, гламурные дамочки, умопомрачительные описания одержимых "высшим светом" и собственной внешностью снобов... Потрясающе, тонко, красиво и изысканно, когда даже не задумываешься над тем, что это всё едкая сатира, пока не дочитаешь главу до конца, одобрительно кивая.
Отличные второстепенные персонажи. Лётчика-ирландца, который шутя и похваляясь воевал, я видела как вживую. А поляка Кости — тем более, он где-то там точно есть, бродит, пьянствует и философствует. Пошедшая по кривой дорожке после трагедии Софи; старший Мэтюрин, который горячится, доказывая, что маклер может быть честным; моя любимая Сюзанна, которая единственная из всех женщин кажется не "подпорченной" Моэмом специально из женоненавистничества... Даже совсем мимолётные йоги и люди из высшего общества кажутся настоящими.
Потрясающие слова о любви, одни из лучших и очень честные, сказанные Изабеллой в самом начале: "Он меня бесит. Выводит из себя. А тоскую я о нём ужасно".

Посредственно

Сюжет. Его, по сути, нет совсем. Главных персонажей выделить довольно трудно, главные сюжетные линии, то есть описания кусочков жизни Эллиота, Ларри и Изабеллы, связаны между собой только господином Моэмом, который почему-то кажется довольно неприятным типом и постоянно "звездит".
Стилизация под американизм. Не знаю, удалось ли ему передать американские особенности речи, но характеры, пожалуй, не удалось. Особенно странно смотрелись пафосные монологи каждого американца о том, что "Америка — великая держава", "Ты нужен Америке" и "Америка требует: трудись, трудись, трудись". Выглядит как-то чересчур стереотипно и карикатурно, слишком грубо для такого умелого писателя.

Плохо
Главные герои. Вот, честное слово, даже не знаю, как описать от них ощущение... Попробую поимённо.
Эллиот. Самый живой из всей троицы главных персонажей, но при этом его "недостатки" раздуты до чудовищно гротескных размеров, просто гипертрофированы, и с каждой главой это становится всё заметнее и заметнее, пока к самой смерти он не превращается в жалкое посмешище в карнавальном костюме. При этом он очень любим автор, Эллиот тёплый, добрый и хороший человек, отчего мы не можем чувствовать к нему ничего, кроме жалости. Странно, что Моэм изобразил его с таким "двойным" умом — очень неглупый человек, который, однако, всё касающееся своего недостатка воспринимает просто по-идиотски. Поэтому им очень легко манипулировать, например, как это сделала католическая церковь, устами кого-то из своих поклонников нашептав, что "католицизм нынче в моде". Во всём остальном Эллиот оборотистый, ухватистый, с хорошим вкусом... Но как и все "жертвы моды", со временем он не успевает за ней угоняться. Его снобизм и любовь к титулам тем более интересны, что он родом из США, демократического государства, где титулов нет вовсе — может быть, в этом и причина, что он так тянется к ним? Очень покоробил момент с шутками насчёт того, что Эллиот исповедовался только для того, чтобы "явиться на тот свет с рекомендательным письмом". Хоть он и иронизирует сам над собой, но видно, что он говорит это едва ли не серьёзно. В целом же, это мой любимец из всей тройки главных героев. Я даже считаю, что он во многом Ларри превзошёл. Конечно, Ларри стремился к знаниям и духовности, но только для того, чтобы быть счастливым и успешным, пусть и через высокое воплощение этого успеха и душевного комфорта. Эллиот же этого успеха и комфорта достиг, он прожил счастливую по-своему жизнь и умер счастливым, пусть и не без борьбы.
Изабелла. Однозначное ощущение, что Моэм не любит её и специально изображает хуже и хуже. Вот как описание в самом начале, что она очень мила, но ноги и руки, боже мой, какие толстые и всё портят. Вот так и всё её описание — вроде нормально, но где-то он ей подложит свинью, иногда даже ради удовольствия просто показать её хуже, чем она есть на самом деле, а не для вырисовывания характера. Такое ощущение, что над своими персонажами Моэм всё-таки не может до конца обрести власть, поэтому и проглядывает это искусственное ухудшение. А поначалу она мне очень нравилась. Неглупая и воспитанная симпатичная девушка, немного властолюбивая, особенно это заметно по тому, как она манипулирует Ларри (и особенно по тому, как гневается, когда он отказывается ей подчиняться, потому что позволяет манипулировать собой только в мелочах). Сначала была неудачная попытка показать её плохо в споре с Ларри, когда он весь такой возвышенный и духовный предлагает ей нищенствовать и следовать за ним покорной тенью, в то время как она требует, чтобы он работал, если он хочет с ней жить. И, вот честно, не показал её тут Моэм плохо, а наоборот, очень разумно. Она не требует от него безумных богатств, шелков и бриллиантов, только благополучие, собственный досуг (в самом деле, а что ей делать, пока Ларри витает в облаках? Круглыми сутками сидеть рядом и восторгаться?) и достойное воспитание детей. Мотивирует она это всё тоже очень разумно. И на работу они все гонят Ларри не потому, что им дико его желание просветления, а потому что они не хотят, чтобы он зарос мхом и опустился, в конце концов, ему ведь предлагают даже быть филологом, философом или писателем, что уж никак не обременительно для его творческой натуры. И в этом ключе мне совершенно непонятен прямой упрёк Моэма Изабелле, когда он хамит ей, дескать ты променяла Ларри на бриллианты. Чушь, она променяла Ларри на благополучие детей. А вот начиная со сцены, когда она задумывает шантажировать Ларри беременностью, Изабелла превращается в совсем другую девушку. Она резко перестаёт видеть дальше своего носа, гламурные дурочки кажутся ей верхом изящества и скоро она сама уподобляется им, превращаясь в красивую грымзу. Через несколько лет она уже предстаёт перед нами одержимой неприятной крысой, которая выдаёт какие-то идиотские "Я пожертвовала собой ради Ларри" и подставляет других с катастрофическими последствиями. Не верю. Не верю, что она при любящем её муже и семейном счастье вдруг превратилась в такую змеюку. В целом, причина конфликта с Ларри мне виделась только в том, что они друг другу не подходят. Она хорошая, но обыкновенная, а Ларри — нет, поэтому у них и не сложилось.
Ларри. Ох и неприятный тип. Вот честно. Сначала его сладкие (и ещё тысяча эпитетов) глаза и медоточивая улыбка, до приторности, потом его поведение... В глаза вам говорит одно, чтобы только не спорить, а за спиной делает совсем другое. Ну просто сахарный херувимчик не от мира сего. Опьяняют знания? Отлично, тогда работай писателем, философом, учёным, с твоими связями тебе даже не обязателен талант. Хочешь искать смысл жизни? Ищи, так делись с другими и все будут счастливы. Хочешь бездельничать всю жизнь? Ну и валяй, только зачем втягивать в это даму? Зачем говорить ей о семье и детях, зная, что ты даже её не сможешь обеспечить? И ведь прекрасно знал, что она не пойдёт с ним по его пути, не сможет, потому что она другая, так зачем мучил? А зачем мучил потом? Если он такой святоша и просветлённый, зачем терзал её своей женитьбой и прочим, не показывался бы на глаза, не сыпал бы соль на раны. Да и вообще, если его речи Моэм передал точно, то фигня это, не просветление. Никогда не будет человек, испытавший такого рода сатори, утверждать, что один учитель йоги мудрее другого, да и поступать так не будет с людьми. Ларри выбирает себе путь одиночки, но тот, кто хочет по нему идти, и должен быть одиноким, иначе люди вокруг будут страдать, пока он со своей снисходительной улыбочкой Исусика будет на них поглядывать. "Не хочу притворяться тем, кем я не являюсь"... Он потакает себе, своей лени, своему страху, а вовсе не ищет просветления. В тот момент, когда его армейский друг скончался, он превратился не в человека с высокими духовными запросами, а в маленького испуганного ребёнка, который не знает, куда ему бежать. Правильно про него сказали, что он глубоко религиозный, но совершенно неверующий. Ему нужен бог, он был бы счастлив его найти, потому что именно бог избавляет от многих страхов. А так он — человек с пустой дыркой где-то там внутри, в которую он пихает то философию, то религию, то восточные учения. Поэтому он так ненавидит Кости, который умеет радоваться жизни и имеет всё то, чего у Ларри нет. Ненавидит и тянется к нему, как магнит. А в конце сам же рассказывает, что ему нужно было всего лишь счастье и успех. Так же, как и всем остальным.

Очень жалко, что очень мало говорится о Грэе Мэтюрине. Его представили эдаким кулём, вечно улыбающейся декорацией, машиной по зарабатыванию денег. Довольно неприятным, хотя вместе с отцом они — отличные люди, честные и работящие. Но из-за устоявшегося "богатый — плохо, бедный — хорошо" он неприятен ещё больше. Хотя в конце концов именно он оказывается в романе самым успешным. Он — и настоящая феминистка Сюзанна, оба смогли найти и счастье, и успех и всё, что им было нужно, без того, чтобы страдали другие.

В итоге я всё же поставлю "нейтрально". Будь это не Моэм, а кто-то незнакомый или, например, менее прекрасный в целом, то это было бы "понравилось". Но тут меня слишком многое разочаровало.

Флэшмоб 2011, за рекомендацию спасибо Omiana .

Часто встречаю такие отклики женщин, на творчество Моэма: ах, как он нас, женщин, понял! Милый..
Я почему-то всегда представлял, что женщины говорят это, томно откидываясь в чудесном вечернем платье — или в лиловой пижамке, — в постель, с томиком Моэма на груди.
Согласитесь, без томика Моэма, вот так откинуться в постель посреди белого дня, было бы странно, и даже таинственно.
Да, женщина, прекрасная, смуглая, лежит в постели, закрыв свои чудесные глаза, цвета ласточки, и шепчет: милый, милый..
Тут хочешь не хочешь, будешь ревновать к Моэму, даже если не знаешь эту прекрасную смуглую женщину.
Кстати, в тонкой прелести прозы Моэма, и правда есть ощущение, словно ты лежишь в постели.. с другом.
И всю прелесть этого уюта, может ощутить только женщина, потому что она сердцем ощущает всю эту воздушную негу постели, с её цветными оборочками и узорами, так похожих на изящные, роскошные платья прошлых веков, в которых, как в райских облаках, тонули мужские, да и женские, сердца.

Да, читая Остриё бритвы, я впервые задумался об этом нежном шёпоте женщины, оставшейся.. наедине с Моэмом.
И.. устыдился.
Нет, не тому, что ревную моего смуглого ангела к Моэму (это нормально, она легко могла бы вскружить голову и Моэму и Пушкину и Бельмондо и даже… Жану Жене), который ночует на её милой груди, чаще чем я.
Мне стало стыдно потому, что мы, мужчины.. никогда так не говорим.
Вы когда-нибудь слышали, чтобы мужчина откинулся в постель (или на пол, к тому же, трезвый!), и томно прошептал: ах, милый Хемингуэй, как ты нас, мужчин, понял!
У женщин это как-то изящнее, словно бы редкое произведение Боттичелли, Платонова или Перси Шелли, говорят: ах, наконец-то нас поняли..
А мужчина так не говорит, словно он прост, как.. как.. гречневая каша.

И вот теперь представьте этот эпичный момент: я, с томиком Моэма на груди, откидываюсь спиной в постель, и, томно прикрыв глаза, шепчу: мой смуглый ангел, как же я тебя люблю..
Тьфу ты, — выругался я шёпотом мысли, — я хотел другое сказать. Напутал. Дубль два.
Поднялся с постели, опрокинул ещё одну рюмочку виски, чокнувшись перед этим с сизым томиком Андрея Платонова на полочке, и, падая в постель с Моэмом, томно прошептал, закрывая глаза: ах, милый, как же ты нас мужчин, понял..
И замер, слушая сердце своё, смотря на удивлённого кота на полу, наблюдавшего за мной.
Ничего так, ощущение. Значит, вот что примерно ощущают женщины?

Моэм поставил эпиграфом к роману, строчку из индийской премудрости: пройти по лезвию бритвы, не легче, чем достигнуть спасения.
Это же можно сказать и о любви, верно?
Но индийские йоги, вроде бы не отличаются любвеобильностью. А было бы мило.
Вы поссорились со смуглым ангелом, она выходит утром на балкон в своей лиловой пижамке, потягиваясь и сладко зевая, думая, что её никто не видит на 23 этаже, и вдруг, она замирает в изумлении с таинственной буквой «ё» на устах, т.к. видит, что её милый йог, завис в воздухе напротив её окна, в позе лотоса, с лотосами и флоксами в руках.

А ещё, в ссоре, когда женщина хлопнув дверью, заперлась в спальне, йог может пройти сквозь дверь, или сделать так, чтобы в постели, где лежит и плачет любимая, из просиявшей пустоты вдруг расцвела роза.
Боже, почему я не йог.. почти как Ларри, герой романа, которого, сквозь треволнения жизни, любви, занесло на 5 лет в Индию, откуда он вернулся.. к своей возлюбленной: она уже давно замужем, у неё двое очаровательных детишек.
Но.. любит то она, именно его. Через всю жизнь пронесла любовь к нему.

Отрываюсь на миг от чтения. Закрываю томик и откидываюсь на диван, томно шепча: люблю тебя, смуглый ангел..
Тьфу ты, опять не совсем то говорю. Я просто хотел помолчать, и кое-что припомнить.
Да, образ из стиха Арсения Тарковского, в фильме Андрея Тарковского, возник в моём сердце:

Книга дочитана. Виски допито. Мой кот спит и во сне улыбается хвостом.
Ночь. Я зачем-то побрился. С выключенным светом в ванной, при свече: лицо в зеркале улыбалось, как ребёнок.. небритый.
Мило, и чуточку жутко.
Когда брился, вспоминал мечтательно, как сидя в ванне, я нежно брил ножку любимой, которую она поставила на мою грудь.
Мы тогда были вместе, были счастливы, как в раю..
Почему мы не вместе сейчас? А почему не вместе, Ларри и Изабелла? они разлучились, когда должны были обвенчаться.

Ночь. Я вышел с Моэмом на балкон, покурить, перевести дух после прочитанного.
Я бросил курить, но мне нравится ощущение сигареты в руке и боттичеллиевы изгибы дымка.
Такой роман как у Моэма, нужно осмыслить.. Он может изменить жизнь.
Может, в Индию поехать? Как Ларри?
Или.. в Москву, к смуглому ангелу..
Просто положу томик Моэма у её милой двери, позвоню, и, как в детстве, быстро сбегу по ступенькам, этажом ниже, прижавшись спиной, душой, к стене, с бьющимся во все стороны света — сердцем: такое и йогам не снилось.
А может это им тайно и снится..

Стою на балконе. Рука моя курит не в затяг. Моэм улыбается. Я думаю: на что похож этот чудесный роман о любви, выборе и душе?
На английскую вариацию Дворянского гнезда Тургенева?
Нет, не то..
Мой взгляд упал на сирень под балконом.
Я живу на 3 этаже, и сирень в тихом лунном свете, виделась просто волшебно, словно мой 3 этаж, был 3-м рядом в театре: видно блаженно-всё..
Так после долгой разлуки с любимой, когда вы уже голые в постели, ты вдруг опускаешься на колени прямо в постели, и прижимаешься лицом к стоящей над тобой женщине, прижимаешься к её милой груди, животу, целуя его и тихо плача, и  вот тогда ты ощущаешь любимую, и её прощение, тёплое милосердие рук на твоей голове, даже больше, чем в сексе бы ты ощутил женщину: ты ощущаешь её нежно всю, как сейчас — сирень.

Да, вот на что похож роман Моэма.
Осень. Сирень уже давно отцвела, но в тихом лунном свете, её карие венчики, словно бы таинственно подсвечены призрачным сиреневым цветом, словно соски на груди женщины, спящей в постели с милой улыбкой, после ссоры и долгой разлуки.
Моэм, милый, ведь это чудо, похлеще чем индийские чудеса, правда?

Моэму почти удалось написать шедевр.
Чего то не хватило, но это не столь важно.
И вроде бы история стара как мир, и «ингредиенты» почти те же, но что-то новое и волшебное Моэм всё же добавил.
Завязка романа смутно напоминает «Грозовой перевал» Бронте.
Жила прекрасная богатая семья, у которой была чудесная маленькая дочка.
В другой семье случается трагедия (словно счастье на земле, как и деньги, распределены не равномерно: если кто-то счастлив очень, значит где-то, кто-то.. будет несчастлив).
Мальчик остаётся без родителей и его берёт под своё крылышко, мама этой девочки, и два ангелочка растут вместе.
Все знали, что их нежная дружба перерастёт в счастливый брак.
Ах, если бы в мире всё было бы хорошо, то и романов бы не было и писатели, вместе с ангелами, остались бы без работы.

Разразилась Первая мировая война.
Ларри (тот самый сирота), ушёл на фронт, лётчиком.
Изабелла, его невеста, ждала его.
И вот, он вернулся с войны..
Тема не новая: от возвращения Одиссея, до пронзительного рассказа Платонова — Река Потудань.
Я бы назвал это малым витком Вечного возвращения Ницше.
Роман Моэма вполне бы мог называться — Возвращение (название идеальное, кстати: возвращение с войны, к себе, на небеса, на землю, к любимой, к душе..).

Как часто бывает в таких случаях, ушёл один человек, а пришёл — другой.
Нет, он по прежнему любит Изабеллу.. но что-то в нём надломилось: у него на глазах погиб лучший друг, спасая его.
Моэм воплотил в Ларри, эдакого американского князя Мышкина.
С одной стороны, эта светлая душа, контрастирует с пустым во все века, светским обществом, думающим только о деньгах и выгоде.
С другой стороны, по новому — как первая влюблённость, каждый раз, она словно впервые на земле, — встаёт вопрос выбора: между бытием и бытом.
И горе, если возлюбленная, большей частью своего существа, оказалась по другую сторону. Это не менее трагично, чем противостояние Монтекки и Капулетти, просто мы это не так явно замечаем.. в погоне за достатком жизни, карьерой, забывая о душе и любви, правда?
Любой твой шаг в ту или иную сторону в данной ситуации — маленькая смерть: либо любви, либо души.
А Ларри и так, нежный призрак. Он словно бы чуточку умер на войне.

С одной стороны, Ларри понимает, что прежнюю жизнь он вести не может.
В его груди словно бы образовалась та самая дыра, размером с бога, о которой писал Сартр, и её чем-то нужно заполнить.
А как же любовь, скажет кто-то?
И вот тут Моэм ставит вопрос, похлеще гамлетовского: быть или не быть: любить, но не существовать, или..
Словно душа, покинувшая тело, Ларри тянет странствовать.
Он зовёт Изабеллу за собой… (Так души смотрят с высоты, на брошенное ими, тело!), но она отказывается.
О ней, не потому, что не любит. Потому что.. живая.
И дело не совсем в том, что она привыкла к роскоши. дорогим платьям, машинами и дорогим ресторанам, как думают многие: фактически, ей предлагают.. загробную жизнь.
Для живого человека — это гибель. Как для нас гибель и грех, пойти вслед за душой любимого.. если он умер.
Не все ведь пойдут в райские кущи, правда? Так что не стоит укорять Изабеллу..
Она живая, понимаете? А значит, она чуточку мертва для вечной жизни и вечной любви, куда её зовёт Ларри.
В этом и состоит тайное очарование романа, его спиритуализм.

По сути, мы видим новую вариацию Матрицы: остаться в роскошном.. но пустом мире иллюзий, или выбрать настоящий мир? Любовь? И что с того, что любовь — в трущобах разрушенного мира?
Мы не в фильме и красненькой таблеткой тут не спасёшься.
Так что не нужно судить Изабеллу.
Представьте на минутку дивных исполинов гуманизма: Толстого, Пушкина, Рафаэля..
Они — плоть от плоти своей жизни. Жили ради людей. Но если бы им сказали, что ради людей нужно уйти в пещеры, они бы сошли с ума или застрелились: они бы не могли не писать.
Это всё равно что желать цветку стать бабочкой: цветок умрёт и станет лишь пёстрым ветром..

В идеале, конечно, если бы мы стали на миг ангелами, то «дыру размером с бога», нужно было бы проделать и в душе Изабеллы, чтобы она и Ларри, жили и любили на равных.
Вообще, трагедии в романе, как-то срывают с людей всё ложное, словно осень — листву, и сквозь поредевшие шелка богатств, сквозится синева вечной души.
Вот бы… всех раздеть до души, правда?
По сути, это потаённое желание женщины. Поэтому мужчина никогда не поймёт по настоящему боль женщины.
А что следует за болью? Лю-боль..

Моэм, чуточку использует в романе «сладостный стиль» Данте и Петрарки, Боккаччо, в смысле поклонения Прекрасной даме, но у Моэма это сразу — истина, и Ларри направляется именно к ней, спускаясь за ней и в Аид угольной шахты, словно Орфей, и следуя за ней в Индию..
Мне подумалось: если мы гладим сирень, тоскуя по любимой, или строчки со стихами Пушкина, может, мы чуточку гладим и душу любимого человека?
Здесь ведь почти по Плотину: увидеть прекрасное, можно только нечто прекрасным в себе.
Без Прекрасного в душе, и Достоевский будет скучен и Моэм банален и.. любимый человек будет чужим для тебя.
Он — не ты, и в этом вся беда мира.
Вот эта строчка Моэма, Платонова — я, эта качнувшаяся веточка сирени за окошком любимой — я..
В том числе и ими, я люблю смуглого ангела.
Может, для Ларри, изувеченного на войне духовно, для того чтобы вернуться к Изабелле духовно, нужно.. чуточку умереть для неё? И для себя. Вобрав в себя всю красоту Эпохи Возрождения, средневековых мистиков, индийскую мудрость.
В этом же обратная, лунная сторона и его души и Изабеллы.

Да, мы видим в романе прелестное, Одиссеево скитание души, любви в романе, то пропадающей, то появляющейся, словно луна, в быстро несущихся облаках.
Моэм по-женски тонко играет на контрастах.
Спустя 10 лет, Изабелла и Ларри снова встречаются, и она искренне спрашивает у Моэма: я уверена, что Ларри — девственник (Чудесный приём, кстати, набоковский — сделать себя, персонажем романа, общающегося со своими персонажами, не знающими, что они его персонажи, что он их незримый Бог. Есть в этом какая-то ранимая тайна бога: он сидит не где-то на облаке с бородой, он совсем рядом с нами, он может на миг проявиться в нашем друге, осеннем листке, коснувшегося нашего плеча в печали, в томике поэта на наших коленях или в долгожданном письме).

Для женщины, это дороже любых сокровищ, что спустя 10 лет скитаний, её любимый остался ей верен (напомню, Изабелла давно в браке и у неё дети).
Параллели с Мышкиным и Христом очевидны, тем более что Ларри идёт 33-й год.
Но вся прелесть ситуации в том, что если тело и верно любимой, то душа.. нечаянно может переспать с истиной.
У мужчин это иногда бывает.
А если.. ты весь — душа?
Незадолго до разговора с Изабеллой, Моэм описывает, как Ларри, подрабатывая в Германии, спал ночью в амбаре на сеновале, и к нему пришла.. хозяйка, замужняя, влюблённая в него.
Ночь. Ни кота не видно. Звёзды мерцают.. Ларри просто отдался ей, чтобы не смущать, не делать больно.
И только утром он узнал.. что это была не хозяйка, а её свояченица — вдова.
Здесь не просто узнаваемый сюжет Декамерона.
На самом деле, тут мистицизм, похлеще чем у Якоба Бёме, мимо которого пройдёт с чудесной улыбкой рядовой читатель.
Это мистическая, астральная рокировка: образы Изабеллы и Софи (о ней я скажу позже).
Но важно то, что по сути — они, одно целое.

Если вернуться к нашему «Декамерону», то тут прелестно то, что Ларри, подарил женщине, её озябшей душе (не видя женщины, а значит, подарил — душе), секс, нежность, как цветок.
Джордано Бруно писал, что, возможно, не душа находится в теле, а — наоборот.
Бруно чуточку ошибался: душа находится в теле — у большинства.
Но есть грустные лунатики жизни, любви, у кого тело — находится в душе.
Это во всей полноте поймёт чуткий читатель, когда Изабелла будет ревновать Ларри — к Софи, кроткой подруге их юности, на которой.. Ларри собрался жениться.
Софи теперь на самом дней: она проститутка и наркоманка. Её все чуждаются..
Но мы то понимаем, что Софи — это та самая Премудрость божия. Поруганная в этом мире людей.
Моэм прав — милосердие порой сияет ярче любви: без милосердия нет любви.
До меня не сразу дошло, что Ларри привлекло к Софи не только милосердие, но и.. единство трагедии: тот неземной свет, что закровоточил в её груди ( они оба чуточку мёртвые): в жизни Софи есть своя трагедия. Не дай бог никому такой..
По сути, она и Ларри — оба мёртвые. И не случайна ариаднова ниточка польской темы, инфернально связующая их.
Милая, милая Софи..
Вчера посмотрел фильм Остриё бритвы (1984) с Биллом Мюррей (чуточку узнал в нём себя. Чуточку..). Фильм милый.. но упрощён предельно. Смотря такие фильмы, понимаешь, насколько тонок Моэм. Эта тонкость и мистика изъята из фильма..

Пока далеко не отошли от Декамероновской темы, замечу кое-что любопытное, что меня поразило в романе.
В том же Декамероне (думается, Моэм намеренно пересадил из романа Боккаччо, как нежный цветок, этот образ с рокировкой, в свой роман), есть пронзительная история о Изабелле (имя героини романа Моэма).
Эту историю Китс использовал в своей поэме: Изабелла и горшок с базиликом.
В романе, Китс цитируется часто, но не эта поэма, так что чуткий читатель уловит эту нотку.
Итак, сюжет поэмы и истории в Декамероне: жили влюблённые, и жили бы себе хорошо и дальше, если бы мир не был безумен.
Возлюбленного Изабеллы, убили, а его отрезанную голову спрятали в горшок с бизиликом в её комнате.
Изабелла тосковало о любимом, поливала цветок, разговаривала с ним.. ничего не зная
Думается, что роскошная, цветущая жизнь Изабеллы, в романе Моэма, стала вот таким же горшочком с базиликом, в которым были.. захоронены её сердце и сердце Ларри.

Да, вот что меня поразило.
В одном эпизоде романа, я наткнулся на такое описание Ларри:

Разумеется опасность: это фактически описание души. А с душой, своей, или чужой, без разницы, встретиться опасно: может измениться жизнь.
Но поразило меня не это. Дело в том.. что в мемуарах о Перси Шелли, одна женщина вспоминала о нём именно этими словами.
Ларри — это чуточку Шелли?
Моэм очень любил Шелли, и его имя один раз даже мелькнуло в романе.
А ещё у Ларри есть одна особенность, как у Шелли: он мог пропасть, как нежный призрак: вы только что с ним говорили, отвернулись на миг.. а его уже нет. Лишь за окном сияет чудесное облачко, сирень цветёт..
Как я узнал, образ Ларри - многослоен, и во многом был вдохновлён неким английским лётчиком, который принял монашеский постриг.
Но то, что в Ларри — есть нотка Шелли, это неожиданно и приятно.

Не менее я был потрясён описанием одного мистического эпизода.
Не ожидал такого от Моэма.
После долгой разлуки с Ларри, Изабелла ехала с ним в машине (он — на переднем сидении, Изабелла и Моэм — на заднем).
Рука Ларри, как тонкий лунный свет на карей веточке, лежала на спинке кресла.
На неё смотрела Изабелла.. смотрела всей душой, судьбой.
Она часто дышала..
В общем, Моэм, сидя рядом со своей героиней, подарил ей, словно нежный цветок — самый чудесный и странный оргазм в классической литературе.
Многие скажут, что это не оргазм.. но меня не проведёшь: я его за версту чувствую, как мотылёк, школьник и дворник, раньше всех чувствуют первое цветение сирени.

Это так чудесно и странно.. В Индии, был Ларри, а Изабелла, не касаясь мужчины, нежно и невесомо, как телепат любви, тайно от Ларри, занялась с ним любовью, с его рукой, так похожей на цветок, с памятью о нём занялась любовью, и испытала катарсис.
Так инопланетяне могут заниматься любовью. Или.. просветлённые йоги.
Но ведь для женщины, любовь — это Индия духа. Не так ли?

Ларри как-то рассказывал Изабелле, что жил 2 года у одного святого в Индии.
К нему приходили издалека, просто чтобы полежать у его ног, коснуться его колен и ощутить тишину и блаженство.
И вот мне подумалось.. а Ларри хоть раз, говоря это, взглянул на ноги Изабеллы?
Когда Моэм писал роман, это было ново, предвосхищая движение битников к дзену: открытие Индийского солнца мудрости.
В своё время в России, словно инопланетян, открыли простой народ и преклонились пред ним, с сохой ходили, в косоворотке, ели чёрный хлеб..
Просветлялись. Сейчас это модно, я про Индию, вот так слепо и рабски восхищаться восточной мудростью, почти брезгуя.. русской верой и мудростью.
Господи, как подумаю, что все истины мира, все красоты эпохи Возрождения, тайны Востока, для меня заключены в смуглых коленочках моего ангела..
И почему к ним никто не ходит на поклон? Из Америки, Франции, Африки, Индии?
Просто чтобы коснуться.. её милых колен.
Так ярко вижу эту пёструю и радостную очередь к её домику в Москве..
Кстати, есть особая прелесть в том, что ты не видишь себя и своего смуглого ангела, в персонажах романа, но Вы нежно сквозитесь в самом очаровании книги, в улыбке вот этого парня, этой девушки, в сиянии травки где-то на вечернем холме в Индии..

Образ со смуглым ангелом и Индией, это не просто очередное и нежное сворачивание с тропки рецензии и романа — в цветы и звёзды (так Ларри свернул с классической канвы романы и своей судьбы).
В романе, особенно в конце, много разговоров а-ля Иван и Алёша Карамазовы, о жизни, боге, индуистских премудростях.
Имя Достоевского лишь на миг мелькнёт в романе, косвенно..
Мне это не очень близко, мягко говоря. Я не религиозный человек.
Но.. я люблю божественное. В любви прежде всего, в искусстве и милосердии.
Я легко могу обойтись без рая, бога и потусторонних печенек награды.
Не могу обойтись лишь без божественного..
И потому, конец романа, я читал как карамазовский.. чёртик, с грустной улыбкой хвостика.
И сейчас пишу это, внутренне ведя диалог с Ларри.. и не только.

С грустной улыбкой читал в романе, как те или иные герои, находили спасение в храме, в кабаке, дзене, наркотиках, роскоши культуры..
И всё это так зыбко, непрочно.
Всё непрочно, кроме любви..
Они думают, что обрели спасение.. и не видят, что за ними идёт тот самый «сумасшедший, с лезвием в руке»
В этом смысле, мне было бы о чём поспорить с Ларри: раздели во всех религиях, рай и бога, и они завянут, как грустные и нежные цветы. Потуши как свечу, буддийское понятие абсолюта, в котором растворится душа однажды и не будет больше рождаться в этот мир скорби, и святые Индии, растают, как снег в апреле.
А любовь не завянет никогда, потому она и бог — одно.
Да и трусливо это, спрятать свою душу, как страус — голову, в песок небесных вещей, и не откликнуться больше на помощь страждущих, не желать больше.. вернуться в этот грустный мир.
Думаю, со временем, Ларри бы отошёл от нежного морока восточного дзена, взяв от него лучшее.

Так что мой образ со смуглым ангелом не случаен: лишь у смуглых, милых колен любимой, для меня могут существовать Рай и Бог.
Зачем мне ехать в Индию, читать тома мистиков? А, Ларри?
Бритва индусских мудрецов, может превратиться в банальную.. бритву Оккама, особенно, когда ты на исходе жизни, проскитавшись, понимаешь, что вдали от настоящей любви, жизнь бессмысленна, и время уже не вернуть.
Дослушав меня, Ларри улыбнулся бы мне своими лучистыми глазами, и сказал: Саш.. а что бы ты сделал, если бы… лишился своего смуглого ангела и её смуглых колен?
Утратил бы рай и бога, мир. Стал бы ты потом искать этот рай? В Индии, искусстве, в радостях жизни или новой любви?

Я бы не знал что ответить. Я бы..  допил вино из бокала, и вспомнил милую Софи, для которой любовь была — богом, раем. И она потеряла её, и мир сорвался во тьму.
Что ей рай? Бог? Или этот детский, идиотический тетрис индуистских перевоплощений и дзенов? (кстати, в экранизации это чудесно показано, до слёз).
Чепуха, игра ветра в траве..
В волосах любимого, ветер играет нежнее.
Софи — самый трагичный и таинственный персонаж романа.
Но её так бесконечно мало..
О ней бы хотелось прочитать отдельный роман. Экзистенциальный.
Американская Настасья Филипповна.

Может, в её образе заложен тайный смысл?
Или вы любите прогуливаться только по туристическим тропам в романах, искусстве?
Хотите.. свернуть в мрачный и готический переулочек?
София — премудрость божия, утратившая бога.
Это почти идея Достоевского об осиротевшем мире.
Отдаться безумию любви до конца, и не оглядываться, не искать больше — так называемый реальный мир, о который разбиваются не только сердца в любви, но и бог и небо.
Отдаться любви всей душой и не оглядываться на обожжённые руины мира, и ледяное, почти космическое безмолвие жизни, или как сказали бы романтики индусы — Абсолют, а как по мне, это обыкновенный и чудовищный Молох, перемалывающий души, тот самый «сумасшедший, с бритвою в руке».

Но всё это я бы только подумал, и, приподнявшись над столиком, тихо поцеловал бы Ларри в смуглую и небритую щёку.

- Если тебе так легче, милый Ларри, то я за тебя рад.

Сюжет замкнутый на эпохе, переполненный устарелыми проблемами, имеет минимальное количество вечных тем - главные проблемы книги. Сегодня, 72 года спустя, все уже выглядит таким бредовым, наивным и избитым. А ведь "Бремя страстей" того же автора - великолепно своей вечностью! Помимо прочего, само повествование очень обрывочно, скачет от героя к герою, от идеи к идее и очень плохо мне было все это воспринять в единой картине мира. Герои мне не понравились, сам Моэм тут выглядит как передвижной собутыльник, разговоры о поиске бога звучат вторично, быть может из-за моего читательского опыта, но мне кажется и в год издания книги она уже была вторична. Мне нравится как пишет Моэм, в этой книге именно за авторским языком было приятно проводить время, чувствуя при этом отторжение от повествования, отсутствующего сюжета и неприятных героев.