Полное собрание сочинений. Том 12. Рассказы. 1884-1885 гг.

Нет, я совсем не хочу сказать, что героиня рассказа Чехова «Старость» Софья Михайловна похожа на Настасью Филипповну из романа «Идиот» Достоевского. Но всё же… Время практически тоже, силы характеров очень схожи… Вообще судьба женщины дворянского или купеческого происхождения в конце XIX века были жестко регламентированы. И вырваться за пределы рамок этих общественных ограничений означало трагический бунт женщины.

Что произошло с Настасьей Филипповной хорошо известно, а судьба Софьи Михайловны рассказана Чеховым опосредовано через воспоминания её бывшего мужа, архитектора Узелкова, и в прошлом стряпчего, а ныне нотариуса Шапкина. События происходили в небольшом городке восемнадцать лет назад.
Решил Узелков развестись с Софьей Михайловной и уехать с новой любовью в Петербург. Для этого нанял «стройного, ловкого стряпчего с подвижной, нахальной, вечно пьяной физиономией» Шапкина. Только не захотела Софья Михайловна на себя вину взять, чтобы освободился Узелков от брачных уз и с новой женой зажил счастливо в Питере. Вспоминает Шапкин, как он пытался её подкупить – «Софья Михайловна, была хоть и из купеческого дома, но гордая, самолюбивая». И гнала этого стряпчего в шею, кричала горничной – «Маша, ведь я приказала тебе не принимать подлецов!»

Как ни старался Шапкин, ничего не получалось. Только, когда сумма откупных возросла до десяти тысяч, не выдержала она, понимая, что Узелков уже уехал в столицу, а прошлого не вернуть. Согласилась взять деньги и вину на себя. Трудно понять мотивы этого её поступка. Может быть, ей показалось, что «с паршивой овцы хоть шерсти клок»?.. Ничего Чехов о причинах её решения не пишет. Вспоминает Шапкин – «Десяти тысяч не выдержала, не устояла... Заплакала, в лицо мне плюнула, но согласилась, приняла вину!»

Но не пошли ей эти деньги на пользу. Видимо, душа её была не в ладах с собой. «Получила деньги и давай на тройках с офицерами разъезжать. Пьянство, гульба, беспутство... Заедет с офицерами в трактир и не то, чтобы портвейнцу или чего-нибудь полегче, а норовит коньячищу хватить, чтоб жгло, в одурь бросало». Недолго загул этот продолжался. Однажды пришла она к Шапкину - "Возьмите, говорит, назад проклятые ваши деньги!" и бросила мне в лицо пачку. Не выдержала, значит! Я подобрал деньги, сосчитал... Пятисот не хватало. Только пятьсот и успела прокутить».

Антон Павлович в отличие от Достоевского не развернул эту историю в роман. А ведь даже словами бывшего стряпчего Чехов показывает, какие бурные страсти происходили с Софьей Михайловной. Вернулась она к Шапкину – «Роман целый, психиатрия! Этак месяца через два прихожу я однажды ночью к себе домой пьяный, скверный... Зажигаю огонь, гляжу, а у меня на диване сидит Софья Михайловна, и тоже пьяная, в растрепанных чувствах, дикая какая-то, словно из Бедлама бежала... "Давайте, говорит, мне назад мои деньги, я раздумала. Падать, так уж падать, как следует, в засос! Поворачивайтесь же, подлец, давайте деньги!" Только не отдал ей этот подлец назад её же деньги, успел на себя потратить. Покуражился только над несчастной женщиной, дал только десять рублей, да не просто так дал, как сам потом вспоминал – «…тогда и те десять... не задаром отдал. Скверная история! Забыть надо...» Негодяй этот ещё что-то с неё получил?! Подтолкнул её ещё глубже в пропасть. До чего же мерзкий тип этот Шапкин!.. Как искуситель действовал. Сначала своим напором и деньгами Узелкова сломить её волю. При этом с архитектора взял пятнадцать тысяч, из которых только десять тысяч передал женщине. Но затем и огромную часть из тех средств себя забрал. Мерзкая, ничтожная личность.

Не менее недостойно вёл себя и сам Узелков. Он спонсировал этот подкуп бедной женщины. И сейчас спустя 18 лет пытается заявлять Шапкину, от чего тот не сообщил ему о произошедшем. На что бывший стряпчий говорит ему о письмах, которые уже из больницы писала в Питер Софья Михайловна. Только не читал бывший муж её писем – «я так был занят тогда новым браком, так кружился, что мне не до писем было...» Таким образом оба мерзавца не подали руки оступившейся женщине.

И хотя Антон Павлович рассказывает историю Софьи Михайловны только по воспоминаниям двух подлецов, приложивших руки к её падению и гибели, судьба её даже такими скудными, лаконичными штрихами прорисована ярко и впечатляюще. Гордая и самолюбивая женщина не смогла простить сама себе минутной слабости. Сгорела как одинокая ярчайшая звезда, пронёсшаяся по небесному своду в ночной час.

Не хочется даже рассуждать об этих двух негодяях, доживающих свой век. Недаром Чехов назвал свой рассказ «Старость». Именно беспомощная и незавидная старость осталась на их долю.

Фраза – «…Как ни противно прошлое, но оно лучше, чем это. И Шапкин указал на свои седины.
- Бывало, и не думал о смертном часе... Встреться со смертью, так, кажется, десять очков вперед дал бы ей, а теперь...»

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 490

Только здоровое чувство юмора поможет любому мужчине жениться после этого рассказа Чехова. Ибо автор написал его с целью в очередной раз посмеяться над … Кстати, а над чем потешается Антон Павлович?... В первую очередь, над глупостью. Во-вторых, над женщинами, поэтому автор и предупреждает, «чтобы дамы и девицы этой статьи не читали». Конечно, во времена Чехова легко было смеяться над бесправным прекрасным полом. Тогда женщины почти никаких прав не имели, даже избирательных. Сейчас попробуй заяви, что блондинки, «выйдя замуж, они скоро киснут, толстеют и вянут. Плодовиты, чадолюбивы и плаксивы. Мужьям неверности не прощают, сами же изменяют охотно». Это только за давностью лет Антона Павловича не заклеймят позором за подобные выражения.

Про брюнеток, шатенок, рыжих Чехов пишет тоже ужасные вещи – «…капризы, наряды, бесшабашная логика, визг, писк… лукавы, лживы, злы, коварны…» После подобных сентенций поневоле задумаешься, а на ком тогда жениться? На лысых, что ли?!

Советы (по-моему, очень вредные) Чехова распространятся и на цвет глаз женщин. Тут тоже выбора нет. Если голубые выпученные, то они у женщин-шулеров и продажных. «Черные глаза означают страстность, вспыльчивость и коварство. Заметь, что у умных женщин редко бывают черные глаза. Серые бывают у щеголих, хохотуний и дурочек. Карие предполагают любовь к сплетням и зависть к чужим нарядам». Так и хочется задать вопрос потенциальным женихам- ещё не отпало желание жениться?!

Тогда послушаем, что автор скажет про рост. «Высокие женщины грубоваты и больно бьют, маленькие же в большинстве случаев бывают егозы и любят визжать, царапаться и подпускать шпильки. Горбатых избегай: эти злы и ехидны». Нет! Даже смысла нет перечислять приводимые Чеховым приметы, по которым жениться может только совершенно безумный мужчина, так как любая представительница женского пола предстаёт особой с массой недостатков. Перечисляю – «Ямочки на щеках и прищуренные глаза обещают многое, но не для платониста. Усики говорят о бесплодии. Длинные ногти бывают у белоручек». Тут даже безумные должны засомневаться…

Дальше следует коронный для времён Чехова вопрос приданого. Во всех рассказах, связанных с проблемами женитьбы, эта тема является обязательной и центральной!!! Уверен, что в конце позапрошлого века ни один брак не совершался без этого обязательного атрибута. Как Антон Павлович только не потешается над этим меркантильным обязательством родителей невесты.

«Не моги жениться без приданого. Жениться без приданого всё равно, что мед без ложки, Шмуль без пейсов, сапоги без подошв. Любовь сама по себе, приданое само по себе. Запрашивай сразу 200 000. Ошеломив цифрой, начинай торговаться, ломаться, канителить».

Я был просто потрясён длинным списком разнообразных вещей, приводимых со знанием дела Чеховым, для обязательного включения в приданое. Тут и «мебель и рояли», перины, одеяла, салопы, посуда, сорочки, кофты панталоны, юбки, простыни, наволочки, чепчики, чулки… Напоминает инвентаризационный список галантерейного магазина. Удивительно глубокое знание предмета! Антон Павлович, как всегда, великолепен. Точное знание предмета. Советы очень подробные для того времени, исчерпывающие и обязательные к применению!

В наше время могут использоваться в качестве этнографических заметок –«так жили при царе-батюшке», или как пугало для женихов с напрочь отсутствующим чувством юмора.

Фраза – «Это руководство не есть плод единичного ума, но составляет квинтэссенцию из всех существующих оракулов, физиономик, кабалистик и долголетних бесед с опытными мужьями и компетентнейшими содержательницами модных мастерских».

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 437

Великолепный рассказ Антона Павловича! Он мне напомнил картину Сальвадора Дали «Сон, вызванный полётом пчелы вокруг граната за секунду до пробуждения».

Чем же потрясает это произведение? Обыденная ситуация. Обычное заседание суда. Монотонно и буднично секретарь читает обвинительный акт. Если вы бывали на судебных заседаниях, прекрасно представляете себе, как это происходит. Чтение подобного акта как бы проговаривается, достаточно формально. Все присутствующие прекрасно понимают, что это пустая формальность, но её нужно соблюсти. Акт, как правило, очень длинный и подробный, поэтому читающий как бы скороговоркой проговаривает лист за листом. «Он не признает ни точек, ни запятых, и его монотонное чтение похоже на жужжание пчел или журчанье ручейка. Под такое чтение хорошо мечтать, вспоминать, спать...»

Вот под этот усыпляющий бубнёж защитник пытается всеми силами не заснуть – «Под влиянием жужжания секретаря мысли его потеряли всякий порядок и бродят». У вас, наверняка такое тоже бывало. У меня лично так часто было на лекциях, когда преподаватель также бубнил без всяких знаков препинания, мыслями уносишься как и чеховский адвокат.

Он думает о том, что у него сейчас дома происходит. Смешно читать о его представлениях о проделках его маленьких детей. Пока папа на работе, они в его кабинете озорничают с его бумагами, хозяйничают на его столе – «…видят чернильницу - нужно палец обмакнуть; если ящик в столе не заперт, то это значит, что нужно порыться в нем». Очень мило, когда отец прекрасно себе представляет, как дети играют в его отсутствие без надзора.

А о чём ещё думать, если секретарь продолжает тарахтеть однотонно себе под нос. Конечно же, про то, что в его доме уже обедают. Про семейные проблемы, которых не перечесть. Про всё это можно сейчас думать. Чехов с такими подробностями описывает быт семьи защитника, что кажется будто мы сейчас подглядываем за ними, настолько живыми описаны все представители адвокатской семьи.

«У тещи по обыкновению на лице тупая озабоченность и выражение достоинства. Надя, худая, уже блекнущая, но всё еще с идеально белой, прозрачной кожицей на лице, сидит за столом с таким выражением, будто ее заставили насильно сидеть; она ничего не ест и делает вид, что больна. По лицу у нее, как у тещи, разлита озабоченность. Еще бы! У нее на руках дети, кухня, белье мужа, гости, моль в шубах, прием гостей, игра на пианино! Как много обязанностей и как мало работы! Надя и ее мать не делают решительно ничего. Если от скуки польют цветы или побранятся с кухаркой, то потом два дня стонут от утомления и говорят о каторге...»

В таком небольшом рассказе заключены смыслы поистине приличного романа. Антон Павлович своей гениальной лаконичностью вмещает сюда прошлое, настоящее и будущее целого семейства!

«Теща и жена всё время говорят по-французски, но когда речь заходит обо мне, то теща начинает говорить по-русски, ибо такой бесчувственный, бессердечный, бесстыдный, грубый человек, как я, недостоин, чтобы о нем говорили на нежном французском, языке... "Бедный Мишель, вероятно, проголодался, - говорит жена. - Выпил утром стакан чаю без хлеба, так и побежал в суд..." - "Не беспокойся, матушка! - злорадствует теща. - Такой не проголодается! Небось, уж пять раз в буфет бегал. Устроили себе в суде буфет и каждые пять минут просят у председателя, нельзя ли перерыв сделать". После обеда теща и жена толкуют о сокращении расходов...»

Заметьте, это всё представляется в голове защитника, когда он слушает продолжающийся бубнёж секретаря суда. Много всего узнаём мы из его мыслей, в том числе и о возможном отдохновении от семейных проблем – о некоей Наташе, о цыганке Глаше… «Чёрт его знает где, далеко за городом, в отдельном кабинете, развалишься на софе, азиаты поют, скачут, галдят, и чувствуешь, как всю душу твою переворачивает голос этой обаятельной, этой страшной, бешеной цыганки Глаши... Глаша! Милая, славная, чудесная Глаша! Что за зубы, глаза... спина!» Но только размечтался адвокат, как сквозь его затуманенное сознание (всё-таки вздремнул) прорывается жёсткое – «Господин защитник!» - резкий оклик председателя суда.

Да! Необходимо срочно возвращаться в реальность… Чтение обвинительного акта давно закончено, перешли к допросу свидетелей. И поэтому удивительным совпадением кажется переход из сна защитника с его мыслями о Глаше к необходимости задать вопрос именно этой же цыганке, являющейся опрашиваемой свидетельницей. «Ошеломленный, еще не совсем проснувшийся, полагая, что это сон или привидение, он медленно поднимается и, разинув рот, смотрит на цыганку». И надо задать вопрос Глаше про то, как часто обвиняемый в растрате кутил в ресторане, где в цыганском хоре она поёт.

Удивительно тонкий рассказ Антона Павловича о чудесах человеческого подсознания. Когда человек как бы уносится своими мыслями неизвестно куда, засыпая и растворяясь в сонном эфире необъяснимых скачков мышления. В конце концов! Что только не привидится во сне…

Фраза – «Свидетельница, - обращается он к Глаше, - вы служите в цыганском хоре Кузьмичова, скажите, как часто в вашем ресторане кутил обвиняемый? Так-с... А не помните ли, сам ли он за себя платил всякий раз, или же случалось, что и другие платили за него?»

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 481

Рассказ, где  Чехов высмеивает отсутствие знаний в теме, которая горячо обсуждается.

Отец и сын за обеденным столом демонстрируют глупость и непроглядную темноту своими рассуждениями о происходящем в мировой экономике, политике. Сын, как более молодой и бойкий, активно и даже яростно высказывается о военных конфликтах, ничего конкретного не приводя в своих рассуждениях.

Отец же, интеллектом равный сыну, и даже хуже, обливается потом от страха, внимая каждому слову своего отпрыска и принимая за чистую монету. Сын ни в коем разе для него не источник фейков))

Входя в раж, сын уже отца приплетает к процессу Мироновича, представляя сценарий, в ходе которого отца обвинят в убийстве и арестуют.

Рассказ очень жизненный и для современных реалий. Люди, сидя на своих кухнях, распивая дешевые алкогольные напитки, запугивают друг друга непроверенной информацией, еще больше вызывая страх у окружающих и у самих себя.

Как часто люди в возрасте начинают дико экономить, трястись над каждой копейкой, откладывая деньги на «черный день» или в кубышку, чтобы было, что оставить детям. Хорошо, если это не перерастает в уродливые формы, соответствующие образам Скупого рыцаря и Плюшкина. Но часто эта жесткая экономия вынуждает старого человека плохо питаться, экономить на жизненно необходимых вещах (лекарства, жизненный комфорт и т.п.), чем вызывают болезни, а как следствие преждевременную смерть. Вот и в рассказе Чехова отец Савва Жезлов, настоятель Свято-Троицкой церкви в городе П., всю жизнь откладывал копеечки и собрал полторы тысячи рублей в надежде передать их единственному сыну Александру. Об этом он и сообщает своему наследнику во время первого его приезда в родительский дом после 12-15-ти летнего отсутствия.

Александр за эти годы закончил университет, стал известным московским адвокатом. К отцу же заехал случайно, так как ему предстояло защищать бывшего городского главу в суде. Забавно старику слушать своего сына. Отец Савва уверен, что тот ему врёт – «Хо-хо-хо! Вот врет-то! Хо-хо! Чудеса и чудеса, брат, ты рассказываешь». Как может человек, за всю жизнь скопивший полторы тысячи рублей, поверить, что сын за год зарабатывает 20-30 тысяч. Что он в Москве купил дом за 60 тысяч, а через пару месяцев его заложил – «Заложил и все денежки - фюйть! Овое в карты проиграл, овое пропил». Не может старик в это поверить, не допускает его сознание подобные вещи.

Не верит и смеётся отец на слова Александра о том, что его вся Москва знает. На рассказ сына о его женитьбе с сорокатысячным приданым, затем разводом, который ему стоил десять тысяч, старик лишь всплескивает руками и хохочет – «Вот врет-то! Хо-хо-хо! Не знал я, Шуренька, что ты такой мастер балясы точить! Хо-хо-хо!»

Отказ сына принять стариковские полторы тысячи слегка обидели отца, но чувство обиды прошло от радости, что сын навестил его. Замечательный эпизод описал Чехов, когда отец Савва, не желая беспокоить занятого сына, идёт в переднюю, чтобы поглядеть на шубу Александра – «Не помня себя от родительского восторга, он охватил обеими руками шубу и принялся обнимать ее, целовать, крестить, словно это была не шуба, а сам сын…» Как часто людям не хватает простого тактильного контакта, возможности обнять родного человека.

Фраза – «Захожу я в вашем губернском городе в театр, иду в кассу за билетом, а мне и говорят: спектакля не будет, потому что еще ни одного билета не продано! А я и спрашиваю: как велик ваш полный сбор? Говорят, триста рублей! Скажите, говорю, чтоб играли, я плачу триста... Заплатил от скуки триста рублей, а как стал глядеть их раздирательную драму, то еще скучнее стало...»

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 456

Незатейливый рассказ о двух братьях Восьмёркиных. Один из них, помещик, принимает у себя в гостях другого, магистра. Показывает своё хозяйство. Конечно же, хвастается – живностью, баней… И, хотя крепостное право уже больше двадцати лет тому назад отменено, есть в поместье и людская. Теперь там вольнонаёмные. Только отношение к ним у барина как и раньше – как к рабам. На словах-то он хвалит русский народ – «Вот они! Русь, братец ты мой! Настоящая Русь! Народ на подбор! И что за народ! Какому, прости господи, скоту немцу или французу сравняться? Супротив нашего народа всё то свиньи, тля!»

Пастуха Фильку называет «лодырем и дурнеем», при этом восхищается силой его – «А сколько в нем силы-то этой нравственной таится! Сколько таится! Этой силы на десяток вас, интеллигентов, хватит...» Странное заигрывание с простым парнем – «Ты сильнее, лучше! Мы тебе подражать должны!»

Тут же пытается подхалимствовать барину кучер Антип – «На то вы и господа, чтоб всякие учения постигать... Мы темень! Видим, что вывеска написана, а что она, какой смысл обозначает, нам и невдомек... Носом больше понимаем... Ежели водкой пахнет, то значит - кабак, ежели дегтем, то лавка...» Сразу видно, что он привык к рабскому положению, не против, чтобы оно сохранялось.

Представляя брату молодую крестьянку Дуняшу, помещик расхваливает её как какой-то товар – «А погляди-ка, братец ты мой, на плечищи, на ножищи!... Магистр, а? Формы-то, формы...» И что-то зашептал на ухо брату, так что дворня стала смеяться. И кучер тут же комментирует – «Что, красней рака стала? Про путную девку не стали бы так рассказывать...» Затем помещик фактически заставляет запеть Любу, так как знает, что брат собирает народный фольклор. Тот начинает записывать к себе в книжку песню, что запели «люди».

Странное отношение у помещика к вольнонаёмным. С одной стороны, восхищается ими – «Ты слышишь, они хохочут? Это они над нами!.. И они правы! Чуют фальшь! Тысячу раз правы...» Но, зайдя с братом к «людям» во время их обеда, фактически бесцеремонно не дал им поесть, обед остался остывать на столе, пока братья развлекались общением с «народом».

Типичные пустые разговоры вели братья за обедом – «о самобытности, нетронутости и целости, бранили себя и искали смысла в слове "интеллигент". Можно сколь угодно долго болтать о народе, а на деле оставаться типичным эксплуататором и лицемером. И после обеда звать девок, чтобы развлекали барина, водя хороводы. А, судя по недвусмысленным намёкам учёному братцу, не только танцами тешить барские запросы.

У Антона Павловича не просто сатирический взгляд на подобную интеллигенцию, а по-настоящему «злой взгляд» на пустозвонство ведущихся ими разговоров, барское отношение к простым людям. На словах – восхищение русским народом, а на деле использование его в своекорыстных интересах.

Фраза – «Что скажешь? Каков народ? Что ни слово, то с закорючкой, что ни фраза, то глубокая истина!»

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 455

Название рассказа у Чехова, конечно, предостерегающее, так как речь пойдёт о личностях, проявляющих бессердечие по отношению к окружающим, сниженную способность к сопереживанию.

Герои рассказа, титулярный советник Семён Алексеич Нянин и сын его Гриша, отставной поручик, обедают в одной из своих маленьких комнат. Сынок, явно испытывающий тягу к спиртному (пьёт рюмку за рюмкой), проводит политинформацию для папаши, причём, говорит настолько увлечённо и громко, что в соседней комнате жилец Фёдор Фёдорович возмущается – «Господи, опять о политике начали!... Хоть бы больного пожалели!» Но Грише (как мы заметили в самом начале - психопату, не испытывающему сострадания к ближним) наплевать на кашель Фёдора Фёдоровича, он продолжает обсуждать на повышенных тонах текущую политическую обстановку – «... эти, брат, французы себе на уме! Того только и ждут, чтоб Бисмарку фернапиксу задать да в табакерку его чемерицы насыпать!»

Интересно, что с конца позапрошлого века подобные оглушительные рассуждения были постоянны в обществе и вполне обоснованны. Политическая обстановка накалялась и создавалось впечатление, что вот-вот грянет война. И так постоянно нагнеталась обстановка до самого 1914 года, когда всем казалось, что будет по-прежнему раскалённая и напряженная политическая ситуация, как на протяжении предшествующих 30-35 лет. Но! Все столько лет ожидаемые страхи и ужасы внезапно стали реальностью, разразилась первая мировая война. А пока отец и сын Нянины обсуждают и пугаются возможностью войны. Никто же не мог предвидеть сколько эти предвоенные ожидания будут продолжаться.

Поэтому Гриша весь в предвкушении – «Ахнуть не успеешь, как в Европе пойдет всё шиворот-навыворот. Достанется на орехи! Тебе-то, положим, всё равно, тебе хоть трава не расти, а мне - пожалуйте-с на войну!» Но до начала мировой бойни ещё тридцать лет…

Впрочем, Гриша переключается с войны на холеру. От чего Фёдор Фёдорович за стенкой ещё больше возмущается. Ему больному про болезни совсем слышать тошно. Но Гриша не остановим. Дальше он вещает про всё подряд. А ведь тогда ещё не было ни радио, ни телевидения. Всё, о чём говорит Гриша, он черпает из газет и слухов. А, как раз тогда шёл нашумевший процесс Мироновича, Гриша в меру своего понимания пытается пересказать свою версию этого судебного слушания (Если кому-то будет интересно прочитать об этом деле, вбейте в поисковик – «Описание дела Мироновича 1883 года»), а так как его фантазия и стремление припугнуть отца несёт его всё дальше и дальше, он несколькими логическими заключениями запутывает своего папашу и представляет всё так, что по делу Мироновича можно привлечь к суду титулярного советника Нянина. Отец окончательно пугается речей разошедшегося сына - «То... то есть как же? Все знают, что не я убил! Что ты?»

Гриша довольный тем, что перепугал отца, тут же переобувается – «Я ведь только к примеру. Мне-то всё равно». Интересно, что ему наплевать на переживания папаши, а он ещё подпитывается испугом родного человека. Такие они – психопаты!

Фраза – «Старик обыкновенно предается страху безмолвствуя, Гриша же не может без того, чтоб не раздражать себя и отца длинными словоизвержениями; он не успокоится, пока не напугает себя вконец».

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 414

Да, конечно, у меня предвзятое отношение к этому рассказу, известному с давних пор в великолепном исполнении Игоря Ильинского, по одноименному мультфильму, снятому к 100-летию со дня рождения Чехова. Люблю его за… Просто люблю.

Землемеру Глебу Гавриловичу Смирнову надо добраться от станции до усадьбы, где он должен сделать межевание. А, так как по словам станционного жандарма – «Тут за сто верст путевой собаки но сыщешь, а не то что почтовых», - пришлось ему нанимать возницу с телегой. Далее почувствуйте прелесть чеховского языка –
«- Чёрт знает какая у тебя телега! - поморщился землемер, влезая в телегу. - Не разберешь, где у нее зад, где перед...

• Что ж тут разбирать-то? Где лошадиный хвост, там перед, а где сидит ваша милость, там зад...»

И тут в наступивших сумерках у Смирнова в голове появились мысли нехорошие, что кругом такая глушь, «не ровен час - нападут и ограбят, так никто и не узнает, хоть из пушек пали... Да и возница ненадежный... Ишь, какая спинища! Этакое дитя природы пальцем тронет, так душа вон! И морда у него зверская, подозрительная". Кто путешествовал, знает, как бывает иногда страшновато в таких темных подозрительных местах, под ложечкой вдруг засосёт тревожно, не то, чтобы страшно становится, а с опаской озираешь округу. А из-за темноты ничего не видно, душа начинает трепетать от подозрительных звуков. Как там в знаменитой песне про зайцев поётся – «А дубы-колдуны/ Что-то шепчут в тумане,/У поганых болот/ Чьи-то тени встают»(Леонид Дербенёв).

Глеб Гаврилович для поднятия своего упавшего духа решил возницу Клима припугнуть, так как он ему подозрительным показался – «…на всякий случай все-таки я взял с собой три револьвера, - соврал землемер. - А с револьвером, знаешь, шутки плохи. С десятью разбойниками можно справиться...» Чем больше человек боится, тем больше начинает храбриться. Вот и Глеб Гаврилович решил не останавливаться и дальше попугать бедного возчика – «Так ты говоришь, что здесь не опасно? Это жаль... Я люблю с разбойниками драться... На вид-то я худой, болезненный, а силы у меня, словно у быка... Однажды напало на меня три разбойника... Так что ж ты думаешь? Одного я так трахнул, что... что, понимаешь, богу душу отдал, а два другие из-за меня в Сибирь пошли на каторгу. И откуда у меня сила берется, не знаю... Возьмешь одной рукой какого-нибудь здоровилу, вроде тебя, и... и сковырнешь». Думаю, что после таких заявлений в тёмном лесу ни один человек не перепугался бы!

У страха глаза велики, поэтому землемер испуг возницы принял за нехорошие замыслы по свою душу - «Однако, не нужно выдавать своего волнения... Он уже заметил, что я трушу. Отчего это он стал так часто на меня оглядываться? Наверное, замышляет что-нибудь... Раньше ехал еле-еле, нога за ногу, а теперь ишь как мчится!" А Клим ему объясняет, что предупреждал его, когда лошадка разбежится, то её уже не остановишь.

Приходится землемеру, чтобы притормозить лошадь, дальше врать – «за мной со станции должны выехать четыре товарища. Надо, чтоб они нас догнали... Они обещали догнать меня в этом лесу... С ними веселей будет ехать,.. Народ здоровый, коренастый... у каждого по пистолету... Что это ты всё оглядываешься и движешься, как на иголках? а? Я, брат, тово... брат... На меня нечего оглядываться... интересного во мне ничего нет... Разве вот револьверы только... Изволь, если хочешь, я их выну, покажу...» Дальше произошло то, что Смирнов никак не ожидал при всей своей трусости. Клим вывалился из телеги и побежал в чащу с криком – «Караул! Бери, окаянный, и лошадь и телегу, только не губи ты моей души! Караул!»

Вот так происходит с человеческим страхом. Когда один испугавшийся начинает стращать другого, не соблюдая никаких границ здравого смысла, он может так чрезвычайно поднять испуг другого, что опасения за свою жизнь примут форму паники. Зайцы в песне правильно делают, когда спасаются от страха – они заняты конкретной работой –
«А нам все равно! А нам все равно!
Пусть боимся мы волка и сову.
Дело есть у нас в самый жуткий час
Мы волшебную косим трын-траву!»

Когда до землемера дошло, что он натворил своими глупыми россказнями, тогда понял, что остался в тёмном лесу один, а продолжать ехать нельзя, так как подумают, что он у возницы лошадь украл. Часа два кричал незадачливый рассказчик, призывая Клима, Климушку. А, когда услышал чей-то стон, повинился перед возчиком – «Да я пошутил, голубчик! Накажи меня господь, пошутил! Какие у меня револьверы! Это я от страха врал! Сделай милость, поедем! Мерзну!» Хорошо, что Клим оказался не полным дураком и сообразил, что настоящий разбойник давно бы уехал. Поэтому поверил ему и признался, что чуть не помер от страха…

Прекрасный рассказ Антона Павловича с точной передачей психологических нюансов переживаний двух людей, оказавшихся в тёмном лесу с жуткими страшилками, рассказанными одним из них не от большого ума. Так, что кровь стыла в жилах… «Вам страшно?! Мне нет…»

Фраза - «Да, брат... - продолжал землемер. - Не дай бог со мной связаться. Мало того, что разбойник без рук, без ног останется, но еще и перед судом ответит... Мне все судьи и исправники знакомы. Человек я казенный, нужный... Я вот еду, а начальству известно... так и глядят, чтоб мне кто-нибудь худа не сделал. Везде по дороге за кустиками урядники да сотские понатыканы...»

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 381

В само понятие - «ряженый» Антон Павлович вкладывает, как мне представляется два смысла:
1) Одетый в необычную одежду;
2) Договорённый, обусловленный.

Ещё я бы добавил бы, судя по тексту произведения, это человек выдающий себя за кого-то другого, но сам при этом им не являющийся.

Чехов приводит несколько сценок, в которых показывает своё отношение к этому понятию – «ряженый».

Среди вечерней пёстрой пьяной толпы, двигающейся со смехом, говором и приплясыванием, «унтер» набрасывается на маленького солдатика в старой шинелешке с требованием отдать ему честь. Но всё заканчивается громким всеобщим смехом, так как солдатик говорит, что они ряженые.

В ложе театра сидит роскошно одетая молодая барыня. Внешне она выглядит красиво и богато, но в душе сама женщина думает о себе, как о ряженой, так как барон вот-вот сойдётся с другой, а её оставит ни с чем.

Ещё в одной сценке Чехов показывает толстяка во фраке за карточным столом, который ведёт яркую жизнь, тратя деньги налево-направо. Но о себе он думает - "Я ряженый. Наедет ревизия, и все узнают, что я только ряженый!.." Точнее было бы сказать, что это человек, запутавшийся в выборе средств для обогащения, проворовавшийся, вор, казнокрад.

И совсем уж не подпадает под понятие - «ряженый», на мой взгляд, последний пример Чехова. Он показывает храм – театр, на котором написано: "Сатира и мораль". Представления в нём вызывают большой ажиотаж, организаторам текут крупные доходы, «пишут длинные рецензии, много аплодируют и редко шикают...» По мнению Антона Павловича «этот храм ряженый», а за вывеской скрывается: "Канкан и зубоскальство". Как мне представляется, речь идёт о фальшивом, лживом искусстве, точнее, имитации искусства, где за громкими вывесками, блестящей мишурой и проплаченными статьями скрывается пошлость и пустота.

Фраза – «По деревне идет пьяный мужичонка, поет и визжит на гармонике. На лице его пьяное умиление. Он хихикает и подплясывает. Ему весело живется, не правда ли? Нет, он ряженый. "Жрать хочется", - думает он».

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 442

Хотел начать с крыловской фразы «Уж, сколько раз твердили миру, Что лесть гнусна, вредна; Но только всё не впрок, И в сердце льстец всегда отыщет уголок», - но тогда можно уже и не читать чеховский рассказ. Тема совпадает один в один. У Крылова лисица льстивыми речами выманивает у вороны сыр, а у Антона Павловича…

Есть в рассказах Чехова распространённый женский персонаж. Как правило, это супруга какого-нибудь высокопоставленного мужа. Причём, чин мужа не имеет особого значения. Главное, что у этой женщины достаточно средств и уйма свободного времени, что обретать себя на ниве благотворительности. В принципе, дело это вполне замечательное. Только вот формы оно приобретает зачастую уродливые, вредоносные и губительные. Почему? Как мне кажется, контролировать распределение средств такая высокопоставленная дама сама не в состоянии. И к благородному делу примазываются разные паразиты, стремящиеся украсть всё, что плохо лежит.

В данном рассказе генеральша Марфа Петровна Печонкина уже десять лет увлекается гомеопатией, сама занимается лечением крестьян. Чехов показывает самый обычный приём, что ведёт генеральша. Уже то, что по записи простого крестьянина к ней проникает Замухришин, соседский помещик из оскудевших, показывает то, что Марфа Петровна стремится лечить именно простых людей, занимается миссионерством. Скорее всего, чтобы демонстрировать своё желание помогать именно обездоленным и бедным, а для господ есть возможность обращаться к обычным врачам.

То, что Замухришин с порога бухается на одно колено и начинает нести откровенную чушь об избавлении от ревматизма с помощью всего 3 (!!!) гомеопатических крупинок, выданных генеральшей в прошлый вторник, нисколько её не удивляет и не настораживает. Она всю льстивую речь помещика принимает за чистую монету, легко верит, что восьмилетний ревматизм таким образом можно вылечить. «Блажен, кто верует, тепло ему на свете!» (А.С.Грибоедов) Поэтому за хвалебные речи Замухришина Печонкина с радостью соглашается помочь с семенным овсом, с тёсом для ремонта крыши… Он «выпрашивает еще корову, рекомендательное письмо для дочки, которую намерен везти в институт...»

Если бы помещик напрямую обратился с просьбой о помощи к генеральше, то вряд ли бы что-нибудь получил. А таким хитрым манёвром он своего добился, что Марфа Петровна ему же признательна – «Вы так меня порадовали, такое удовольствие мне доставили, что не вы, а я должна вас благодарить!» Вряд ли она бы догадалась, что её используют и обманывают, если бы Замухришин случайно не выронил бумажку с завёрнутыми в неё тремя крупинками, что так быстро излечили страждущего.

У меня, конечно, большие сомнения, что Печонкина только спустя десять лет поняла, как её дурачат, но это обстоятельство уже на совести автора.

Фраза – «Больные, все до единого, словно сговорившись, сначала славословят ее за чудесное исцеление, восхищаются ее медицинскою мудростью, бранят докторов-аллопатов, потом же, когда она становится красной от волнения, приступают к изложению своих нужд».

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 462