Чевенгур. Котлован. Рассказы

«Котлован» Платонова для меня вещь в некотором роде беспрецедентная. Столько я слышала восторгов по поводу «Котлована», столько воспеваний таланта Платонова, что ждала очень многого и очень хотела его любить. Любить… Я, наверное, понимаю, за что люди любят Платонова — за охватность, за массовость, за самобытность-первобытность слога, за стремление постичь, понять, вскрыть, показать, — но сама, как ни старалась, не смогла его полюбить.
Не могу до конца понять, проблема ли в моём взгляде на литературу или в каких-то недоработках самого Платонова (впрочем, всё — вкусовщина). Просто, на мой взгляд, произведение или стремится к попыткам изобразить реальность за окном или к созданию своей реальности, но «Котлован» будто балансирует на грани, он не вписывается в «реальность за окном», но очень на неё ссылается.
Сложный стиль, для которого характерен канцелярит, избыточность, намеренные грамматические ошибки, обобщения, действительно создаёт определённую атмосферу воодушевлённого и одновременно тоскливого послереволюционного времени. Но, несмотря на некоторые чрезвычайно образные и удачные фразы, мне было тяжело воспринимать и попросту понимать текст. Впрочем, я не возьмусь судить, дело ли в том, что Платонов несколько перемудрил, или в том, что я не считаю целесообразным говорить сложно о том, о чём можно сказать просто.
Не могу сказать, что считаю однозначно стиль немотивированным. Пустота лозунгов оправдана, она обнажает и пустоту чувств и мыслей, тоже превратившихся в штампы в этом новом мире, где каждый шестерёнка в механизме, работающем на неясное, когданибудьнее благо.
Но за этой тяжеловесностью, плотностью, обобщённосуществительностью, чрезмерностью слога бывает трудно ухватить суть: привычный быть крестьян нарушен, кулаков лишают имущества, отбирают живность, заставляют жить ради общего, иметь — а разве это вообще владение? — только общее. Воодушевление — мы построим новый мир! — соседствует с безрадостностью и опустошением в людях — больные, несчастные, грязные рабочие изнемогают, забываются в труде. Они ищут успокоение в мысли, что, если сами несчастны и пусты, если сами не могут найти себя, то смысл их жизни — построить новый мир не для себя, но для будущих поколений.
Среди рабочих, роющих котлован для постройки дома для всех людей, появляется девочка Настя, и рабочие особенно остро чувствуют: вот для чего всё это, вот для чего они живут и работают. И зачем тогда всё это, если Настя этого уже не увидит?
Наверное, больше всего меня отталкивает от текста не разочарование в нём — вот он такой-сякой, не такой, каким я бы его хотела видеть, — а обида на него: я ждала хоть чего-то положительного, но получила абсолютно отрицательный заряд, если не считать нескольких моментов узнавания и согласия. Я не видела интригу, с трудом продиралась через словесные конструкции и ощущала чрезвычайную тягостность того времени.
Не знаю, может, это и плюс — атмосфера, удачное изображение несчастья, неприютность, одиночество людей, — но у меня возникало чувство, что иногда автор хватает лишку. Поцелуи покойников, какая-то ужасающая объективация людей — почти всех, — убийства и насилие, описание грязи. Притом благодаря формульному — лозунги, типовые конструкции (те самые, зачастую с ошибками, сначала ты удивляешься, а потом ты их ждёшь, потому что используются, по сути, одни и те же модели для образования словосочетаний) — стилю возникает чувство и формульности, смоделированности мира. «Он сделал ему удар» — эту формулировку я могла бы объяснить обезличиванием, неважностью чувств и ощущений при действии, но эта абсолютно чуждая языку художественной литературы конструкция каждый раз заставляла меня морщиться.
Вощев — или Чиклин — сделал удар, а Платонов — текст. Именно поэтому, думается мне, я не смогла проникнуться «Котлованом» по-настоящему: ощущение, что текст сделан, убивает его магию, как бы это высокопарно ни звучало.
Весь «Котлован» — попытка показать пустое общество? Где нет цены человеку, если он не нужен для правого дела? Попытка вскрыть всю губительность революции и коммунизма? Просто способ познать мир и людей?
Может быть, но это всё поразительно не вызывало у меня страха (в основном, как раз из-за обезличенных формулировок). Подумать только, реальный мир в реальное время, по свидетельствам трудное и ужасное, у Платонова не вызывает страха! Только расстройство, непонимание и немного — в некоторых местах — отвращение.
А я бы хотела бояться, читая «Котлован». «Бояться» — этот тот отрицательный заряд — если уж «Котлован» работает на отрицательной, а не положительной энергии, — который поражает навылет и воздействует лучше всего, лучше злости, обиды, омерзения, может даже лучше жалости.
Да, я бы хотела чувствовать ужас, но его отголоски ощущаются только в конце, когда девочка Настя хочет обнять кости умершей матери.
Это — страшно.
А мир вокруг — нет, мир вокруг для этого слишком сконструирован.

- Мама, а ты отчего умираешь - оттого, что буржуйка или от смерти?..

• Мне стало скучно, я уморилась, - сказала мать.

  Котлован... прочитала и выпала в осадок...

Как ни странно понравился язык автор... Зацепило! очень интересный стиль, яркий, резкий - в принципе, на данном этапе жизни, это все, что понравилось.

попробую перечитать... позже)

жанр "антиутопия"... я его вообще не понимаю. какой-то дикий вынос мозга и что к чему складывать или вычитать не понятно... позже, со временем, ко мне приходит смысл таких произведений, но не сейчас, когда только что дочитала и сижу с раскрытыми глазами и не пойму что вообще произошло. вроде как по частям, отдельно я понимаю. но собрать целую картину не могу и всё тут! к примеру, понимаю, что девочка Настя-дочь своей матери. но почему мать лежит голая и умирает таким станным образом я не понимаю. на любителя. хотя это произведение присутствует во многих списках литературы, которые нужно прочесть...

Постапокалиптический сюжет послереволюционной России 1920-х: ожидание и ускорение нового царствия под названием коммунизм, уничтожение ненужной буржуазной прослойки, фантастическое = сказочное повествование и язык (иначе не описать новое, как не отказавшись от старых форм письма), и ожидаемый антиутопический финал крушения невозможной конструкции (приход казаков в Чевенгур, который завершает утопический коммунистический идеал). Невероятно потрясающий язык завораживает..., но не будем впадать в умиление от картинки. За красочным сказочным фасадом романа читается невозможность иллюзорного будущего ценой уничтожения настоящего. Домик просто рухнет. Социализм прекрасная социальная фантазия (или утопия), которая, невозможна на практике.

Кроме "Чевенгура" из произведений Платонова я пока ничего не читал, и, как показала практика, знакомство с его творчеством мне нужно было начинать с чего-то другого.

Начало книги заинтересовало, было многообещающим, но чем дальше я продвигался в её прочтении, тем утомительнее и труднее становилось её читать. Уж слишком роман наполнен разного рода метафорами и эпитетами, что в свою очередь "уносит" читателя от основной начинки романа.

Осилив первую половину книги, до конца дочитывал с неимоверным усилием.
Роман из серии "многабукв" и мало удовольствия от чтения.

Прочитала две повести Андрея Платонова
"Ювенильное море " (Море юности) и " Котлован ".

Жанр произведений - антиутопия. Читаю такие вещи впервые. Сначала испытала какой-то дискомфорт, такое было ощущение - не на что опереться, как-то всё ускользает, всё непрочно в этом мире, вроде бы идут люди к светлому будущему, а у них нет смысла жизни. Тяжело шло строительство советского социалистического общества (сама лозунгами заговорила :-D).

Но "Котлован " произведение понапористее, существеннее, вызывает много отрицательных эмоций, которые вьюжат в голове и по мере истечения времени всё приходит в норму и начинаешь реально оценивать то, что прочитала. В итоге - мне понравилось это произведение, этот жанр и язык автора, непохожий ни на какой другой из классиков, которых читала. Смесь восторга и расшифровки прочитанного.
Суть в том, как идет строительство общего пролетарского дома (подразумеваю - социализма ), что приходится терпеть народу - беспросветный труд, неустроенность, голод, холод, непонимание одних другими, но, знающих, что надо делать одно общее дело - строить социализм, провести коллективизацию, раскулачивание, а раскулаченных изгнать вон, им не место в "новом доме ". И вот об этом пишется так мрачно, много разных персонажей совершенно противоположных друг другу - наверно автор показывал таким образом каким было общество в те далекие 20-е, 30-е годы. И на фоне таких разных людей появляется маленькая девочка, как "луч света в темном царстве ", у многих происходит переосмысление жизненных ценностей, начинают видеть смысл жизни.
Но, девочка умирает...от голода, как символ зарождающегося строя....

"И много дум наводит он..." ( о "Котловане.")

После "Чевенгура" я и не надеялась на что-то легкое как для прочтения, так и для понимания. "Котлован" - ужасающе не эмоциональная повесть, написанная сухим канцелярским стилем, покрытым прекрасным образным инеем русского языка. Меня предупреждали, что Андрей Платонов противоречивый и сложный писатель, но именно это и привлекает больше всего. Не могу сказать, что повесть мне не понравилась - это то же самое, что и в "Чевенгуре", но в более концентрированном варианте, как крепкий кофе, горчит, но вкусно.

Это скорее даже не роман, а эпический миф, сравнимый по грандиозности только с мифом о создании мира. Здесь идет речь о создании Нового мира, Лета Господня, Рая, в конце концов, который на самом деле оборачивается Страшным Судом.
Глупо критиковать эту книгу за сложность языка или неправдоподобность событий. Если вы имели счастье понимать и любить Платонова по его рассказам или, скажем, программному "Котловану", то будет ясно, насколько каждое слово здесь значимо, проработано, тщательно взвешено и, наконец, вписано в нужное место. Я восхищаюсь снова и снова изобретённым им слогом и фантастическими оборотами.
Герои его примечательны тем, что в общем-то, не вызывая никаких тёплых чувств по отдельности, в общем являют милую русскому сердцу общину, где все кормятся не хлебом, а теплом друг друга, где работать - грех, только если это не для пользы коммунизма. Да, они не прошли испытание. Стихия, наказующая божья длань или просто история разгромили их, но смерть всегда бродила совсем рядом. Даже если они обречены, разве не прекрасна сама попытка поиска прекрасного? Представьте, рушится старый мир, и вдруг у человека, только вчера не отрывавшего головы от плуга, появляется свобода жить самому за себя и даже больше - строить новый порядок, быть апостолом, а то и богом. Это поэтичное время революции, сопряженное со смертью, разрухой и голодом, очень точно и живо изображается Платоновым.
Пугающе выглядит положение женщины. Тема феминизма сейчас очень модная, но России нужно еще много-много времени, чтобы мы, наконец, подошли к равноправию. Посмотрите, всего сто лет назад женщины были там, такими... Софья выделяется на фоне остальных, но по большому счету даже она никак не может повлиять на Сашу или даже Симона. Она остается за бортом, полная какой-то неведомой жизненной силы, которая даже никому не передастся.
Особая тема в романе - это степная даль. Я люблю нашу спокойную, уютную Воронежскую степь, которую до краев заливает солнцем, чувствую зовущую тоску, обуревающую Копенкина и Пролетарскую Силу (моих любимцев). Герои постоянно странствуют, не имеют имущества. Даже, поселившись в Чевенгуре, они долго не выбирают себе дом, а спят либо вместе, либо где придется, продолжая свои поиски.
В общем, это великолепный образец русской литературы, гениальный роман по исполнению, по содержанию и замыслу. Он объединяет в себе многое из того, что было уже сказано, но резко выделяется из общего ряда. Во время чтения приходится работать и мозгами, и душой, пытаясь осмыслить долю русского человека, его место в мире и пути поиска счастья и Бога. Мы вышли из крестьян. Мы все немного чевенгурцы.