В прекрасном и яростном мире

Потрясающий по своему внутреннему накалу рассказ. Он захватывает тебя с самого начала и не отпускает ни на минуту до конца. В нем Платонов с истинным мастерством показал читателю человека,прошедшего всю войну,вернувшегося в родной дом,но не могущего смириться с тем, о чем узнал от жены и подавить свое мужское Эго, хотя сам был не без греха. Только вид детей, готовых на все,чтобы не потерять только что вернувшегося отца после четырехлетнего отсутствия, заставляет его изменить свое решение. Особенно удался автору образ Пети,рано повзрослевшего и превратившегося в этакого хозяйственного не по годам мужичка сына главного героя. Война практически лишила его детства - это по-настоящему страшно.

Джаннн... Как гул колокола в пустыне.. . В легендарном маркесовском Макондо во время эпидемии бессонницы на центральной площади был установлен плакат, гласивший "Бог есть". Здесь же жизнь так жалка и выморочена, что народ джан, населяющий берега Амударьи, словно существует под плакатом "Где смерть наша?"
Душа и тело слиты в одно бренное бедное единство. Палящий зной днем, звёздная стужа ночью, вода - жуй мокрый песок, еда...лучше промолчать. Спать, спать, ведь во сне легче жить." Ад всего мира" - так называют свою родину народ джан.

Назар Чагатаев сын своего народа джан, ушедший от ослабевшей матери к горизонту,  где поднимается багровое солнце социализма. Он получил в Москве силу и знания и теперь его миссия- вывести иссохший свой народ из ада всего мира. Он справится, хотя и не получил подробных инструкций . В этих еле ходячих мертвецов вернётся жизнь. Такой вот среднеазиатский Моисей. И что интересно-у него есть оппонент, Нур Мухаммед, который собирает остатки народа джан и ведёт в уютные объятья смерти. И это тоже своего рода милосердие. Так в жизнь или в смерть?
Необычное ощущение от книги. Вполне реалистичная историческая ситуация (да, советская власть выводила Среднюю Азию из средневековья) перетекает в своеобразный "пограничный" реализм благодаря предельному истончению естественных физических потребностей людей-персонажей Платонова. ( Кстати, Андрей Платонов написал "Джан"после поездки в Туркмению в 1934 г.) И можно воспринимать " Джан" как романтическую легенду о победе социализма на  отдельно взятой территории, но... нет. Для меня это скорее "Сто лет одиночества", но со счастливым концом.
И эту ассоциацию очень ёмко отражает фраза, которую можно считать в повести ключевой :

Что есть самое страшное для живой души? Когда ты не существуешь ни в чьих - то мыслях, ни в чьей-либо памяти. Это смерть смертей, квинтэссенция одиночества... И это интуитивно понимает Айдым, маленькая полудикая девочка народа джан.
Поэтому единственно верное решение- жить, и жить вместе. А смерть - она и так придёт, к каждому в свой срок.

Давненько не читала Платонова, хотя очень люблю его произведения и его неповторимый стиль письма. Глыбы слов и фраз, на первый взгляд кажущиеся неотёсанными и грубыми, а в действительности это настоящее мастерство, объём кубических предложений с их четкими линиями и прямыми углами. С удовольствием прочитала рассказ, который, несмотря на краткость, всколыхнул в душе всё то, что может дать лишь проза Андрея Платонова.

Кто сказал, что один в поле - не воин? Воин! Да еще какой! О человеческой несгибаемости автором было сказано уже много в других его книгах. Этот рассказ явился очередной крепкой сваей, умело установленной для поддержания взглядов, мыслей и философии Платонова.

История о молоденькой учительнице, которая в 20-летнем возрасте, сразу по окончании курсов, по распределению отправилась в селение Хошутово, со всех сторон окруженное песками. Ничего по-настоящему не знающая о жизни, т.к. отец оберегал ее от "ненужной" информации, она вдруг сталкивается с нищетой, голодом и смертью. Её школа не нужна жителям селения, ведь у них другая "школа" - выживания. Но молодая женщина не опустила рук и подошла к решению проблемы иначе. Терпение и труд. Сюда бы я добавила еще ум и смекалку. Таким образом, в Хошутово узнали новую жизнь, лучшую жизнь. И, пройдя такой тернистый путь, потерять всё то, что было добыто тяжелым трудом, было бы страшным ударом. Возможно ли такое? В жизни возможно. Но единственно важным остаётся вопрос: сломается ли человек или воспрянет духом и начнёт создавать лучшую жизнь сызнова? В данном случае ответ однозначен.

Повесть написана в 1926 году. Революция и война уже не гремят, а догорают, оставляя после себя пепелища, ржавые рельсы, разбитые паровозы и людей — таких же изломанных, как и время, в которое они попали. Андрей Платонов пишет «Сокровенного человека» — повесть не о героях, не о триумфах, а о тех, кого история перемолола, но не смогла до конца уничтожить. О тех, кто бредёт по жизни, как Фома Пухов, «безродный, заблудившийся по жизни человек», монтёр паровозов, потерявший жену и не нашедший себя в новом мире.

Платоновский мир — это мир, где «паровоз не поедет без машиниста, катер не поплывёт без командира», но где сами машины ломаются, а чинить их нечем. Где «чугуна готового земля не рождает», а к руде никто не прикасается, потому что все либо воюют, либо уже умерли. Революция требовала энтузиастов, но энтузиазм — плохое топливо для паровоза. Нужны руки, знающие дело, а не только горячие головы.

Фома Пухов — не герой. Он не воюет за идеалы, не стремится к светлому будущему. Он просто живёт, как умеет, в мире, где всё пошло наперекосяк. Он скитается меж Новороссийском, Баку, Царицыном, как душа, ищущая пристанища в бурю. Он чинит то, что ещё можно починить, но чувствует, что сам он — такая же сломанная вещь, как и эти механизмы.

Платонов пишет так, как уже никто не пишет. Его язык — это «сгондобил, оковалок, буераки» — слова, вырванные из самой гущи народной речи, грубые, но живые, как сама земля. Его фразы корявы, как неотёсанные брёвна, но в этой корявости — правда. Он не украшает, не приглаживает. Его проза — это голый нерв эпохи, где боль и абсурд переплетены так тесно, что не разорвать.

«Сокровенный человек» — это не история о революции. Это история о том, что происходит с человеком, когда революция кончилась, а жизнь так и не стала лучше. Фома Пухов — не бунтарь, не строитель нового мира. Он — скиталец, «заблудший человек», который ищет не правду, а просто место, где можно было бы переждать бурю.

Но в этом скитальчестве — его глубочайшая человечность. Он не предаёт, не лицемерит, не притворяется тем, кем не является. Он просто есть. И в этом «просто есть» — больше подлинности, чем во всех революционных лозунгах вместе взятых.

Вывод.

«Сокровенный человек» — книга не для тех, кто ищет ясных ответов. Она для тех, кто готов погрузиться в хаос послереволюционной России, в её грязь, её боль, её абсурд. Для тех, кто готов услышать голос самого Платонова — голос человека, который видел, как рушится мир, и пытался понять, что остаётся после этого крушения.

Первое, что бросается в глаза после "Котлована" - заметно поутихший язык. Как будто автор вдоволь наигрался со своими суперсилами по скульптурированию текста самыми замысловатыми способами, и на смену лингвистическому буйству пришли просто отточенные предложения и сверхъемкие фразочки. Это ни в коем случае не делает язык "Джана" хуже или беднее, только спокойнее.

Сама история про то, как условный таджик (автор называет его просто "нерусским") пытается обхватить своей душой (джаном) весь мир. Сперва подбирает и выхаживает какую-то мутную РСПшку в Москве, затем решает спасти весь народ, из которого он происходит родом, попутно помогая, сочувствуя, спасая и давая приют в своей душе каждому встречному-поперечному.

А сирых и убогих Чагатаеву встречается более чем достаточно. Его народ - это жалкое сборище полусгнивших ходячих трупов, каким-то чудом балансирующих на грани жизни в богом забытой канаве где-то на просторах среднеазиатских пустынь. Не умеющие и не желающие жить (привет, землекопы Котлована), эти гули послушно следуют за светлым коммунистом Чагатаевым, потому что а что еще делать. И Чагатаев выхаживает, выкармливает их всех и каждого своей душой и иногда плотью.

Прочитал где-то сравнение "Джана" с "Маленьким принцем". Есть в этом правда. Та же пронзительная лиричность, однако, в отличие от, густо замешанная с экзистенциализмом.

Сартр однажды заметил, что Экзюпери сделал самолёт органом своих чувств. Самолёт летит, рассекает крылом, словно ласточка, синее течение воздуха, и мы вместе с пилотом чувствуем это напряжение синевы, эту лёгкую изморось звёзд на крыле...
Вот так и Платонов любовно чувствует механизмы, машины, созданные человеком, словно бы расширяющие душу в мир, с её мечтой о полёте, о стремительном движении сквозь кроткие пространства природы, подобно грозе, участвующей в мировой, таинственной, творческой ярости стихий.
Машинист Александр Мальцев, маленький человек, вобравший в своё воображение красоту большого мира.
Движение поезда - темно и сладко тает, и кажется, что обнажённая душа летит над землёй, любовно приминая, разрезая крылом, словно птица, синюю рожь дождя, и вдруг, цветущая вспышка света - удар грозы перед тобой.
Ты чувствуешь тёплое движение мира в душе, чувствуешь в мире себя... зачем смотреть на что-то ещё? Весь мир в тебе... душа несётся над землёй : зелёные вспышки деревьев, синее змеение рек, тучи, пёстрые брызги цветов... я всё это видел. Всё это до боли моё... Стоп! Помощник Мальцева как-то странно смотрит на него. Вот Мальцев не заметил жёлтого сигнала, не заметил сигнала приборов. Впереди - стоит поезд. Кто-то машет, предупреждает, но Мальцев не замечает всего этого... Боже! Да он же ослеп от вспышки грозы!
Весь мир был в нём, он ехал ослепшим, и не замечал этого. Он представлял себе мир, нежно творил этот мир - душа танцевала в темноте...
Разве чтобы что-то увидеть, нужно на это смотреть ? Душа танцует в темноте... и в этом танце, участвуют цветы, деревья, люди, поезда, синие, словно падшие грозы, реки... Они - это он. Разве он не знает, не видит себя ?
Вот помощник Мальцева подводит его к дому, и спрашивает : "ты ослеп? Ты ничего не видишь?"
И Мальцев отвечает : " Что ты, я вижу всё : вот мой дом, вот дерево, а вот моя жена встречает меня у дома... Ведь правда, встречает ? "
Душа танцует в темноте... Мальцева отстраняют от работы, отдают под суд.
Прошло время. Он грустно сидит в какой-то безрассветной, апокалиптической ночи мира, плачет, слыша как мимо несутся поезда.
Душа танцует в темноте... В мире есть много такого, что мы не видим, что порою темно и страшно касается нас, причиняя нам боль и ужас смерти, ибо ревнует нас, быть может, боится нас и нашего проникновения в прекрасный и яростный мир. Но и в душе есть много прекрасного, яростное - тоже есть, порой вырывающееся наружу, к себе подобному, разрывая красоту чувства ли, сердца, взора...
Нужно только уметь, как и Мальцев, жить и чувствовать мир, всей красотой души, не унывать, танцевать, пусть в темноте, пусть над бездной, но сделать мир в душе, частью внешнего, большого мира, озарив его грозою чувства к нему, любовью и доверием к ближнему, чтобы "стало вдруг видно во все концы света", словно бы ты только что сотворил этот прекрасный и яростный мир, тихий, девственный мир, и увидел его таким, каким его не видел ещё никто.

Средняя Азия 30-х годов. В ущелье, привязанные друг к другу, идут девять девушек пленниц. Вечер молится. Свет от взошедшей луны, грустно перебирает тёмный блеск их склонённых головок, словно чётки. Одна маленькая женщина, 14-тняя персиянка Заррин-Тадж, идёт позади всех без верёвки.
Из родной Персии, ещё слышится запах цветов и песня птицы, словно бы грустно поют сами цветы, что-то оплакивая.
Посреди ущелья - чудо : камни парят меж небом и землёй. Притяжения больше нет. Они свободны... Нет, это просто река омывала корни древней чинары, и она обнимала, вбирала в себя то, что должно было её погубить, и поднимала к звёздам. Вот так и я - думает Заррин,- обнимаю и поднимаю к звёздам от бреда земли, своё сердце, своё горе, ребёнка под сердцем.
Достоевский боялся описывать насилие над детьми, но передавал живую боль их судьбы, отражённой в судьбах других героев. Платонов не боится описывать это насилие, но делает это так... чутко, словно бы вечно-юная душа, чувствует на себе живой и тёмный вес тела : они одно мучительное целое. Природа смотрит на это печальным взором лошади, тихих звёзд... Заррин лежит, склонив головку к востоку, пропускает сквозь пальцы песок... И вроде бы просто перебирает холодный песок, но сколько горячего, немого горя в этой фокусировки души на подробностях жизни!
Словно бы душа зарывается в эти подробности, забывается в них, чувствует себя песком, ветром, ночью : Заррин-Тадж уже нет. Делайте с ней что хотите : её уже нет! Она уже так далека от земли, от бледного, крестом простёртого на этой земле тела и тёмного человека, жуткой тенью навалившегося на это тело. Она смотрит на это холодным взором души, покинувшей тело.
Есть понятие "молоко скорби", когда ребёнок впитывает с молоком матери всю тёмную муку горя причинённого матери, впитывает ту самую страшную ночь, те самые страшные звёзды. Да и сам ребёнок в ребёнке, чувствовал тогда эту ночь, эти звёзды...
Такыр - это "горячая Арктика". Высохший Стикс, его горячее, в паутинках трещинок, дно, где мечутся неприкаянными душами - животные, люди. Здесь женщины ведут призрачную, поруганную жизнь.
В этом аду на земле, Заррин стала забывать себя среди рабского труда и бессмыслия судьбы. Бывало, она ложилась посреди Такыра, глядела на грустное небо, на ветер, и думала : вот и всё. И так будет всегда...
Но родилась Джумаль ( изумительный символизм имён-фамилий в рассказе), словно бы душа, покинула умирающее тело. В аду, мотыльком засверкало нечто живое, что впитало с молоком матери не только скорбь, но и память о цветах Хорасана и птицах, как о рае земном.
Девочка-душа росла, грустно повторяя судьбу многих рабынь, не замечая того, что превращалась в прекрасную девушку. Без ласки и воды в этом аду, желая чистоты и тепла, она поднималась на возвышенность, сбрасывала, словно ветхую листву, свою одежду, поднимала к небу веточки рук, и тихо стояла, подставляя свою обнажённую душу и тело, солнцу и ветру.
Жизнь её убивала. И как часто это бывает у Платонова, новую жизнь ей подарила смерть, которую она обняла.
Был некий странник, австриец, работавший когда-то оптиком, но бежавший во время войны, в эту пустыню, где его мучили миражи одиночеств и ада.
Платонову однажды сказали, что на его произведения нужно писать не рецензии, а исследования ( в этом смысле, в закоулочках текста и сомволизма Платонова, так же интересно блуждать, и даже заблудиться, как и в тихих закоулочках текста Набокова). Посему, умолкаю, оставляя дочку Заррин на заре её жизни, с раем в горячем сердце, который она желала бережно пересадить на пустынное место, возделав ад и смерть, дабы и из них проросла жизнь, и на земле не было бы больше насилия, рабства и безумия одиночества.

В начале чтения мне подумалось, что Андрей Платонов в этом рассказе использует слог, близкий к традиционному, и герои вроде бы изъясняются обычно. Ан нет, чем дальше читаешь, тем больше находишь особенностей платоновского стиля. Да и содержание как будто необычное получается.

Алексей Алексеевич Иванов, гвардии капитан, едет после окончания войны домой. Поскорее попасть к своей семье ему мешают задержки поездов. Однако не только это: капитан и сам как-то не особо торопится, ему, видите ли, свободным хочется ещё побыть некоторое время. Знакомится у вокзала с девушкой Машей, тоже едущей с фронта, где работала помощником повара. Они с ней хорошо общаются. Наконец-то поезд приходит, Алексей едет в одну сторону с девушкой, которой надо сходить раньше. Вместо прощания Иванов внезапно решает выйти и проводить её до дома.
В этом городе он проводит двое суток. Затем продолжает путь до своего дома. И вот он прибывает. Родная семья. Радость, успокоение, расслабление…

Однако кое-что начинает его беспокоить. За время войны дети его подросли. Дочке Насте 5 лет, отца она не помнит, отчуждённо как-то его встретила. Сыну Пете двенадцать лет, но ведёт себя по-взрослому, командует матерью и сестрёнкой. Эко диво! Сынишка ведёт себя как хозяин дома. На вокзале уже при встрече он не кинулся отцу на шею с восторгом, как можно было предположить. Нет, когда Алексей обнимает его, Петруша говорит важно: «– Ты отец, что ль? (…) – Знать, отец!»

Иванов потом ещё подивится, как обстоятельно рассуждает сын об отношениях мужа и жены, какие примеры приводит.
После ужина дети ложатся спать, а родители ведут беседу (Петрушка, лёжа на печке, подслушивает).

А беседа оказывается ох какой непростой… Жена Любовь Васильевна рассказывает, как тяжело ей было жить, как она ждала любимого мужа. Алексей с удивлением и раздражением узнаёт, что к ним ходил в гости какой-то Семён Евсеевич, который приносил угощения детям.

Иванов ревнует, а читатель вместе с ним испытывает разнообразные переживания: по ходу разговора словно на лыжах взбираемся на гору, потом с неё катимся. Можно ещё назвать это эмоциональными качелями. Жена уверяет мужа в горячей любви к нему и верности. Алексей Алексеевич то с недоверием слушает объяснения, то вроде бы верит. Любовь Васильевна говорит, что Семён Евсеевич приходил в гости ради детей, его дети вместе с матерью погибли от рук нацистов. Но вот Любовь Васильевна говорит, что гость однажды поцеловал её, и уже опять ревность поднимается в душе мужа. Но поцеловал гость только в щёку, так успокаивает Иванова жена.

Жена во всём доверчива и откровенна. И, когда, вроде бы, подозрения мужа (и читателя) ослабевают, жена рассказывает, что на работе на неё повышенное внимание обращал инструктор райкома профсоюза. Признавался в любви к Любови. И она допустила близость с ним. Только один раз, и радости это ей не доставило.

Раздражение Иванова превратилось в гнев. Высказал он супруге обидные слова, взял свой вещмешок и покинул дом. Куда же отправиться? Ну конечно, к девушке, повстречавшейся ему в пути.

Вот тебе и возвращение домой к своей семье! Необычный вроде поворот. В то же время в жизни всякое бывает. Драматические, даже трагические события при возвращении случались. Мне известна одна история, когда вернувшийся герой Великой Отечественной войны застрелил свою жену. А ещё слышал историю, когда другой герой не вернулся к семье, потому что встретил на фронте и полюбил другую женщину.

Так и капитан Иванов, раздираемый гневом и разочарованием в своей супруге, принял решение ехать к Маше. Себя он почему-то ни в чём не винит, о своей неверности не думает. Каков финал произведения, читатель узнает, прочитав рассказ.
Произведение пронизано глубоким психологизмом. Если кто очень давно был знаком с рассказом, как я, тем также советую перечитать его. Перед чтением вначале слушал аудиокнигу в отличном исполнении Георгия Столярова.