Избранное. Фиеста. Прощай, оружие! Праздник, который всегда с тобой. Старик и море

Такими книгами не стыдно в холода топить печи.
Кошмарное (очередное, хотя, фактически, одно из первых) произведение от невменяемого американского параноика, "классика" Хемингуэя.
Господи, ну какой же это ужас! Плоское, бездарное, пресное, обескураживающее чтиво без идеи вообще. Меня эта книжонка даже немного разозлила.
Я тут пробежался по остальным рецензиям на эту "оду бессмысленной жестокости" и, признаться, от многих фельетонов местных пользователей у меня кровь шла из глаз. Настоящая любовь, ужасы войны, герой - настоящий мужчина (это вообще за гранью добра и зла), хорошо проработанные характеры, диалоги. Господа хорошие, вы что несёте? Вы вообще литературу в принципе-то читали? Ну, в смысле книги?
Ладно, ближе к делу.
По началу в книге есть некая атмосфера. Странная такая, будто во сне. Создаётся это совершенно безумными, нечеловеческими диалогами главных (как правило) героев. Кто они? Умственно отсталые? Аутисты? Унылые роботы, механичски, без выражения, читающие странный текст? Кто? Ведь нормальные живые люди так не разговаривают! Не разговаривали тогда и сейчас не разговаривают. Но потом доходит. Это не атмосфера такая, это великий и ужасный Хемингуэй. Это тут любовь такая. Таких натужных, театральных, бессмысленных по абсолютно всем критериям диалогов я не читал очень давно. Тексты общения главного героя со своей пассией вообще доводят до безумия. Они омерзительно глупы и до предела скучны. Порой возникает безудержное желание закрыть эту херню и никогда к ней не возвращаться. При том это не забавные, умиляющие глупости двух влюблённых, а натурально разговор робота и идиотки.
Главный герой, которого господин Хэ явно писал с себя, человек просто отталкивающий. Эгоистичный робот, никого кроме себя не любящий по большому счёту. За всю книгу ни разу не прозвучала адекватная мотивация участия этого товарища в военных действиях. Относится он ко всем и вся совершенно безразлично. Видимо, настолько суров, что воюет просто от скуки. Целей у него в жизни - пить разнообразное спиртное, тратить деньги, которые ему шлют состоятельные родственники, которых он не любит, и предаваться прочим гедонистским прелестям жизни состоятельного офицерства голубых кровей, типа бессмысленных разговоров в своей богемной тусовке, скачек, игре на бильярде и т.п.. Он с таким же успехом мог быть и австрийским офицером, но тут вот так сложилось и стал итальянским.
Кругом описания кто и чего выпил (пьют в книге очень много, всегда и везде, читать - утомляет), какая роскошная была гостиница, и как весело ходить в офицерские бордели.
Один из лейтмотивов книги - омерзительный быт аристократии, в жизни не работавшей, но рассуждающей о ужасах войны. Быт простого солдата, являющегося пушечным мясом, господин Хэ, по незнанию, излагать в своей книге не стал.
Главная героиня тут просто вне конкуренции. Писать особо нечего, там какая-то патология на уровне мозга. Персонаж вырезан из картона, даже обсуждать смешно.
Любовная линия, её зачин, продолжение и развязка - одно большое "не верю". Повторю, главный герой никого, кроме себя не любил. Ни эту Кэтрин, ни сына, ни родственников, ни друзей, вообще никого. Хемингуэй писал с себя, ясное дело. Он в вечную любовь не верил, кстати. Это умникам, которые пишут что в книге, мол, такая-то настоящая любовь, чувства, настоящие мужчины и женщины. Ознакомились бы хоть, чтобы не позориться. Нет там ничего этого. Дурочка там есть и тупой эгоист, заслуживающий разве что плевка в надменную аристократическую рожу.
Линия со священником запорота. Так выписывать персонажа, чтобы потом тупо закрыть и не упоминать - слишком дешево.
В конце эти тягомотные описания родов, которые ждёшь не дождёшься когда закончатся. Ты уже и финал понял, и оценил грандиозность тонкой хемингуэевской находки про "мне кажется я умру в дождь" и дождь за окном больницы. Хочется прокричать в книгу "Да отдай ты уже концы наконец! Достала!"
Хотя с технической стороны история конечно трогательная и печальная, но она такая лишь в той плоскости, что вообще любая история про умирающую при родах женщину и её новорожденного - печальная. И Хемингуэй тут ничего нового не открыл.
О жестокости войны и прочей любви среди разрывающихся бомб тут нет вообще ничего. Не сочиняйте. Не в силах Хемнгуэй поднять эту тему. И никогда бы не осилил.
Возможно, в 30х годах прошлого века подобная литература и могла трогать сердца читателей. Но сейчас это выглядит серым пятном помоев среди действительно достойных произведений.
Ладно, устаю уже. Допишу ещё что этот хемингуэевский стиль меня просто достал. Терпеть его не могу. И я встал, и посмотрел в окно, и за окном была улица, и на ней была зима, и она была холодная, и я взял бутылку вина, и выпил ее, и мне стало лучше. И, и, и, и.
И не нужно мне говорить что я чего-то не понял, что за внешней оболочкой не увидел сути, что не дорос до "великой классики", что Хемингуэй не моё. Не надо. Это - дерьмо. Форменное, безапелляционное, хрестоматийное дерьмо от дутого гения (Хемингуэй очень сомнительный товарищ, как по мне). Книгу не рекомендую читать никому. Она просто откровенно плохая. Ещё один кандидат на выбрасывание в мусорное ведро в прямом смысле этого слова, будь у меня бумажная версия. А такая ситуация для меня редкость. Единица!

Я и не думал, что писать рассказы так легко. А ведь Хемингуэй говорит, что рассказы писать очень легко. Нужно только найти одну настоящую фразу и с нее начать. А все остальное напишется само собой. Нужно только начать с одной настоящей фразы.

Когда Хем бросил занятие журналистикой и решил стать писателем, он поставил себе за правило написать по одному рассказу обо всех интересных случаях, которые знал. И каждый день он приходил в парижское кафе, когда еще мыли пол и расставляли стулья, доставал блокнот, карандаш и точилку, заказывал кружку кофе и писал. А заканчивал работу только тогда, когда что-то получалось.

Дождливый парижский день наполнял сыростью Миннесоту в его рассказах, а голод, который он тогда часто испытывал, делал его героев худыми и голодными. Он научился не думать о рассказах между работой, а занимался тем, что читал книги и общался с людьми. Ему было 25 лет, у него красивая была жена и маленький мистер Бамби. Рассказы плохо покупали, Хемингуэи были очень бедны, но счастливы: весь день Хем работал в кафе, вечером они с женой ходили в гости к Гертруде Стайн или Фицджеральдам или гуляли по набережной Сены, а ночью любили друг друга. И все было только впереди.

Почему они жили в Париже? Все просто. Тогда в Париже можно было «неплохо прожить вдвоем на пять долларов в день и даже путешествовать», пишет Хем. Поэтому нет для начинающего писателя места лучше, чем Париж. Сейчас на 5 долларов в Париже можно выпить чашечку хорошего кофе. Или съесть тарелку супа у марокканских братьев. Но тогда в Париж ехали, когда все начиналось. Теперь – в маститой старости, греть старые кости на солнышке открытых кафе.

«Праздник, который всегда с тобой» – светлая книга про счастье, которое возможно только в юности. С высоты своих шестидесяти пяти Хем видит жизнь в Париже чудесной. Первая жена предстает перед нами настоящим ангелом-единомышленником, неизменно нежной и любящей в радости, печали, бедности и скитаниях. Хем был женат пять раз и, наверное, каждый раз было все хуже. А в Париже нет денег на дрова, нет денег на обед, яблоки замерзают в комнате, если на ночь их не положить в карман, туалет на улице, и нет водопровода, но есть счастье.

Наверное, это прозвучит несколько наивно, но Хемингуэй всегда мне подсказывает какие-то очень простые и важные вещи, которые врезаются в память на всю жизнь. В романе «Фиеста» я прочитал, что между мужчиной и женщиной может быть дружба только в том случае, если кто-то тайно влюблен. А в «Празднике» – «Путешествуй только с теми, кого любишь». Это ведь так очевидно. Но надо запомнить, чтобы опять не забыть.

Одним словом, это роман не про Париж. Да и нет того Парижа больше. Это про молодость, надежды, труды и любовь.

Сегодня прослушала уникальную аудиоверсию рассказа «Старик и море» Э.Химингуэя, записанную 58 лет назад, в 1960 году легендарным актером Г. М. Мичуриным, когда ему было 63 года. Так вот, истинным любителям ценного, антикварного, «брульянтово-яхонтового» эта озвучка придется по душе. Потрясающее исполнение, яркий образ и настолько сильное впечатление, что не описать всеми словами. И да, думаю, благодаря чтецу я как будто бы реальности побывала на парусной лодке Сантьяго и даже пыталась помочь ему в борьбе с марлином и акулами, слушала его монолог, его печаль...
И вот, только теперь, к своему стыду, я поняла почему и за что, этот рассказ поистине получил Пулитцеровскую и Нобелевскую премии.

100-летний кубинский рыбак Грегорио Фуэнтес, ставший прототипом главного героя повести (фото 1998 года)

Геннадий Михайлович Мичурин. Актер театра и кино. 1897 - 1970г.г.

Огромное спасибо всем за прочтение этой рецензии

Да простят меня почитатели Хемингуэя, я не могу понять, в чём секрет возвеличивания автора. "Фиеста" - второе после "Прощай, оружие!" и, может статься, последнее, что я прочитал у Эрнеста Кларенсовича. В обоих случаях я ожидал абсолютно иного. И скажу сразу, что судить я буду не рядового автора, а Нобелевского лауреата; спрос соответствующий. И не важно, что премия была получена через четверть века после написания "Фиесты".

Синопсис гласит, что речь в романе пойдёт о "потерянном поколении" - тех, кто вернулся с бойни Первой мировой, трудностях адаптации к реалиям мирной жизни. Здесь-то и кроется камень преткновения, корень разногласий или, если угодно, причина споров между почитателями и прочими. Ведь формально речь и вправду идёт о потерянном поколении, формально им и правда нечем заняться, кроме как упиваться вечерами напролёт, формально (прекращаю повторять это слово) мы понимаем, что нашим героям тяжело, они не могут найти себя и выход из порочного круга пьянок, пошлых отношений и отсутствия смыслов. И поклонники отчасти справедливо замечают: "Вот видите! Видите, как им всем тяжело, какое это на самом деле потерянное поколение и как всё прекрасно и правдиво показано - Париж 20-х, рыбалка 20-х, фиеста 20-х"...

Но позвольте, у меня есть только одно возражение: а автор-то где? Нет, серьезно: где Хемингуэй? в чём заслуга Хемингуэя, кроме того, что он и правда был участником Первой мировой и правда жил среди упадочного общества в Париже 20-х? Где личные переживания, где внутреннее осмысление (раз уж главным героем Хемингуэй делает самого себя)? Вообще, что в "Фиесте", что в "Оружии" прослеживается очень скудное осмысленное содержание. Тарантиновские диалоги хотя бы претендуют на философичность. Простая пьяная кухонная беседа всегда затрагивает глубокие вопросы. Здесь же на протяжении всей книги не затронут фактически ни один жизненно важный вопрос. Все диалоги просто ни о чём. Весь сюжет - череда посиделок в ресторанах и барах. С каким старанием Эрнест прописывает всё то, что касается выпивки, - названия, впечатления. вкус, объем, - с таким же безразличием оставлен внутренний мир. Помнится, в "Оружии" был один осмысленный диалог-спор - между водителями перед артобстрелом и ранением - о том, что можно просто бросить оружие и перестать воевать. В "Фиесте" нет и этого.

Почему у автора такое лояльное отношение к стареющей леди легкого поведения? Почему такая позиция не объяснена на уровне героев? Почему Джейк вообще терпит выходки Бретт и спокойно наблюдает за её изменами и что происходит у неё в голове, когда она открыто изменяет любимому (как она говорит) человеку с матадором и кем угодно ещё? Позвольте, здесь мы должны додумать сами, - он же безумно её любит (что никак не раскрыто, а преподносится как данность, и всё тут), а она же была на войне и ей было тяжело, теперь она потеряна и другого ей не остаётся (что тоже очень слабо само по себе и опять же никак не затронуто автором - так есть, и всё). Пожалуй, литература в жанре "додумай для себя сам" имеет право быть, но какое это имеет отношение к великому искусству? Чего мы ждём от книги, автором которой является участник Великой бойни, а в синопсисе заявляется о потерянном поколении и психологических травмах? Ждём мы ценнейших, недоступных нам впечатлений, переживаний, переосмыслений реальности, ценностей, да чего угодно, ну какого-то внутреннего процесса! В итоге нам преподносят оболочку, набор действий, через которые мы должны сами додумывать всё внутреннее, как раз то, что и нужно было описать в первую очередь. Кабаки и вино - они и через сто лет такие же. Описывать завтрак и содержание стакана в ущерб содержанию души - преступно для человека, который имеет возможность сказать за всё поколение.

Раз 20 пытался дочитать эту повесть. Вот - наконец-то удалось. Теперь я могу расслабиться и во весь голос заявить - ненавижу Хемингуэя!!! Это было просто фантастически скучно! Это было необоснованно пессимистично! Повесть про какого-то неудачника! Пресная, затянутая и предсказуемая. Кошмар! Рыбак, который не умеет рыбачить. Человек, который за своими каждодневными несчастиями не смог сохранить внезапную удачу. Это что должно было меня как нибудь удивить, раскрыть мне америку, выдавить слезу? Что эта повесть должна была сделать? Понравиться критикам? - в это ей удалось просто на все сто баллов. Теперь, после такой удачи, можно смело назвать пустую тягомотину мировой классикой. Бе.
1/5.

Она – из тех книг, которые либо любят, либо терпеть не могут. В этой повести Хемингуэй и похож, и не похож на себя. Похож тем, что, как и в крупных его работах, тут исследуется тема преодоления человеком разнообразных препятствий. Не похож же изобилием описаний с множеством разнообразных эпитетов, к которым более тяготел условный приятель Хема Фицджеральд. В повести почти нет диалогов (ибо их не с кем вести в открытом море), что также необычно, если мы говорим о Хеме – его большая проза более чем на половину состоит из диалогов, многие из которых ни с чего начинаются и так же ничем заканчиваются.

«Старик и море» кажется симбиозом двух (кажется, противоположных по мировоззрению) авторов – и нет, не Хема с кем-то посторонним. От «Старика...» веет Стейнбеком (и его упрямым реализмом) и Маркесом (с его жизненной магией). Отчасти это притча. Отчасти – тугой реализм. Немного фирменной тоски и обреченности Хема – и история готова. Чувствуется, что писал «Старика...» человек уже усталый и многим разочарованный, который, как заклинание, повторяет, что «человека нельзя победить», а после спорит с этим и показывает, что поражение неизбежно.

Как всякую хорошую притчу, «Старика...» можно трактовать с разных позиций. Это может быть история о столкновении с силами природы, которая всегда сильнее человека. Или о том, что человеку свойственно разрушать естественную красоту жизни с расчетом на этом поживиться, но в итоге он оказывается обманут, и погибшая по его вине красота исчезает, не принеся ему никакой пользы. Или это история о неотвратимости борьбы за существование. Сантьяго, рыбак Хемингуэя, вызывает и восхищение своей силой и упрямством, и злость, даже отторжение. Огромная рыба, которую он хочет убить, в действительности ему не нужна. Гнаться за ней его заставляет гордость: это же самая большая, самая красивая рыба из всех, что ему встречались в море, он просто обязан ее убить, чего бы ему это ни стоило. Победить ее – дело чести. Сантьяго будет терпеть лишения, сутками не спать, но покорит себе это прекрасное создание.

Упрямство – качество плохое и хорошее. Позже Сантьяго сам себе и скажет: «Лучше бы я совсем не встречал эту рыбу». Да, он побеждает, но эта победа бессмысленна. Красота, которая так его восхищала, убитая им из упрямства, не приносит ему прибыли, даже и самоуважения не добавляет. И она останется в море, как бы он ни старался вынести ее на сушу.

Пожалуй, если бы меня спросили, о чём роман Хэмингуэя "Прощай, оружие!", я бы ответила, что он о хрупкости человеческого счастья. Выбрав фоном Первую мировую войну, Хэмингуэй удачно продемонстрировал, как зыбка грань между "быть" и "не быть" в масштабах не столько масштабного исторического события, сколько в пределах конкретно взятой истории.

Сюжет, как таковой, довольно прост, хотя и не лишён романтического флёра в драматических декорациях. Фредерик Генри – американский архитектор, добровольно вступивший в ряды итальянской армии в качестве лейтенанта санитарных войск. Он и сам не может объяснить себе этот поступок, но искренне пытается хорошо делать свою работу. В свободное от работы время Генри, как и остальные офицеры, развлекается подручными средствами – игрой в бильярд, алкоголем и походами в местный бордель. Так продолжается, пока лейтенант не знакомится с Кэтрин Баркли, английской медсестрой, работающей в соседнем госпитале. Больше от скуки и от боязни подхватить какую-нибудь заразу в борделе, он начинает ухаживать за молодой англичанкой, которая хоть и немного странная, но очень даже симпатичная. Вскоре Генри понимает, что девушка по-настоящему полюбила его, но пока его сердце молчит.

Только пережив ранение и серьёзную операцию на колено, только ощутив тоску в отсутствии девушки, он понимает, что готов ответить Кэтрин взаимностью. И здесь он даже готов вести её под венец. Однако не только новое чувство влюблённости занимает мысли Генри. Теперь он осознаёт бессмысленность и бесчеловечность войны, и всё больше уверяется в своей неготовности сложить свою жизнь на алтарь чьих-то антигуманных амбиций. Именно поэтому в конечном итоге он решает дезертировать и увезти любимую женщину, ждущую их общего ребёнка, в нейтральную Швейцарию.

Казалось бы, всё могло сложиться чудесно: тихая, мирная жизнь в аполитичной Швейцарии, радости только что созданной семьи, возможность остаться верным своим убеждениям. Но Хэмингуэй не оставляет выбора – мир слишком жесток, чтобы оставить несломленным сопротивляющегося; он будет его ломать до тех пор, пока тот не станет крепче или пока не умрёт. Печальный финал предопределён, все жертвы принесены.

Дабы избежать ненужных разногласий, сразу скажу, что это сугубо субъективный, очень личный отзыв, не претендующий на трезвую оценку произведения. Слишком долго я собиралась прочитать эту книгу, поэтому все нижесказанное – только лишь мои впечатления.
Обычно я стараюсь написать отзыв сразу после прочтения, пока все бурлит и кипит внутри, пока будни не стерли первоначальное впечатление. Потому как считаю, что первое мнение о книге – самое верное, самое искреннее. Все, что появляется потом, не более чем «накрутка». Однако в данном случае все сложилось иначе.
«Прощай, оружие!» я начинала и бросала раз 5, каждый раз говоря себе, что я еще маленькая, неопытная и слишком «голодная» (не знаю, как еще выразить это чувство) для этой книги. Сначала нужно создать почву, утолить тот дикий книжный голод, что пожирал меня изнутри годами, прежде чем опять взять в руки это произведение. И вот мне 25, у меня семья, работа и ремонт в полном разгаре, юношеские мечты лопнули, уступив место более реальным и земным фантазиям… Это ли не самое время для осмысления Хемингуэя? Собравшись с духом, я окунулась в его рваную, пахнущую коньяком и потом книгу.
Вынырнула на поверхность я абсолютно потерявшейся и раздавленной. Никогда в жизни не испытывала такой страшной тоски, мерзкой и липкой, такой ужасной ноющей тупой боли в голове, как после этой книги. Более того, никогда еще я не была так сбита с толку: старина Хем вызвал во мне столь противоречивые чувства, что трудно передать все это словами. На протяжении всего повествования меня тошнило от низости и мягкотелости главного героя. Он образец абсолютной бесхребетности, любитель плыть по течению, беспринципный, ни рыба ни мясо, как говорится. Возможно, эта ненависть и отвращение основаны на том, что в этой амебе я узнала себя, бывшую головной болью для родителей и друзей несколько лет назад. Такое же наплевательское отношение к жизни, боязнь ответственности, привычка топить свои проблемы на дне бутылки, жестокое отношение к тем, кто меня любит … Сейчас все в прошлом, но ощущение хрустящего песка на зубах до сих пор не покидает меня.
Не менее отвратительные эмоции вызвала и эта так называемая женщина. Совершенно без чувства достоинства, без гордости. Она вызывает стойкое желание называть ее только женщиной, но никак не Человеком. Этакий образец идеальной самки: заботиться, ухаживать, любить, но не иметь своего мнения. На моем пути часто попадались подобные экземпляры, поэтому встретив такой же в книге, я испытала очень неприятные ощущения.
Неудивительно, что такие «никакие» герои могли существовать только в таком же «никаком» сюжете. Нет того крючка, который бы зацепил читателя, нет взрыва и брызг. Есть только унылые однообразные действия и мысли.
Но все же одна вещь меня зацепила, заставила дочитать до конца и задуматься. Это язык. Я обожаю необычный, неординарный, красивый слог. Раньше мне казалось, что по-настоящему прекрасным может быть только сложный, витиеватый язык, серпантином разноцветных дорог разливающийся на страницах. Хемингуэй убедил меня, что предельно простые, лаконичные, местами даже сухие слова могут быть атмосфернее самых вычурных фраз. Стоило мне открыть книгу, как я окуналась в мерзкую осень с вечно моросящим дождем, противными холодными струйками стекающими по спине, вокруг все становилось серым, казалось, выхода нет и до конца своих дней я обречена на унылое скитание в тумане воспоминаний. Это были неприятные ощущения, но они были настолько сильны, настолько реальны, что даже не верится. Хемингуэй обычным простым словом менял мое восприятие и эмоции. Это стоит дороже красивых сюжетов и сильных персонажей. Если книга не позволяет тебе хоть на миг окунуться в другой мир, другую жизнь, плохую или хорошую, это неудачная книга. Если после прочтения ты не задумываешься над тем, что же произошло в тебе, пока ты читал, что же перевернулось внутри, что за ниточка лопнула, обнажив самое сокровенное, значит ты зря читал. Если твое настроение до, во время и после книги не меняется, оно одинаковое, значит автор не справился со своей задачей.
Меня Хемингуэй погрузил в вечную слякоть осени, унылую пору жизни, когда ты все потерял, когда ты ничего не любишь и ничего не стоишь. Это были ужасные ощущения, но они были. Без наркотиков, без алкоголя, одними буквами, сложенными в слова, автор изменил мое сознание. И за это я буду бесконечно ему признательна. Отрицательные эмоции тоже имеют право быть, они должны быть, чтобы мы могли ценить то хорошее, что есть в нашей жизни. Благодаря этой книге я поняла, что вовремя свернула с кривой дорожки, взяла себя в руки и начала жить по-настоящему. А разве не это истинное призвание книг, менять жизнь, менять людей в лучшую сторону? :)

И еще. Все, абсолютно все сравнивают Хемингуэя с Ремарком, не в пользу первого как правило. Раз уж я начала говорить о личных ощущениях, то сказу, что это просто глупо. Это равносильно тому дурацкому вопросу, который частенько нам задают «Что ты любишь больше: огурцы или помидоры?». Возможно, неудачное сравнение, но это самая первая ассоциация. Почему люди вечно сравнивают то, что имеет одну природу, но абсолютно разное применение? И огурцы, и помидоры овощи, но у них абсолютно разный вкус, состав, применение, сочетание с другими продуктами. Вы же никогда не будете выбирать из них, правда? Один вы добавите в одно блюдо, подходящее для него, другой – в другое. Так же и с этими авторами. Да, оба пишут о войне. И что? Каждый хорошо по-своему. Их нельзя сравнивать! Толстой и Лермонтов писали о войне 1812 года, но почему-то никому в голову не приходит их сравнивать. Ремарк и Хемингуэй похожи, но тем не менее они разные, нельзя оценивать их одними критериями, это слишком многогранная и сложная литература, слишком сильная по своей эмоциональности, чтобы просто так сказать «Ремарк круче, чем Хем». Другое дело, что кто-то больше тяготеет к одному, кто-то к другому. Это уже на вкус и цвет, как говорится :)

Не так давно я перечитал и принял участие в обсуждении романа Хемингуэя «По кои звонит колокол». Старина Хэм, да простит он мне эту фамильярность, всегда оказывает на меня такое воздействие, что хочется продолжить общение с ним. Поэтому логично, что за историей о Роберте Джордане последовало повторное свидание с Фредериком Генри.

И, хотя «Прощай, оружие!» было написано раньше, чем «По ком звонит колокол», но в моей читательской биографии они поменялись местами, издержки 80-х годов прошлого века (как звучит!), когда за хорошей литературой приходилось охотится, и мы читали то, что попадало в руки.

Вот и рецензии на эти два романа у меня выходят в той же последовательности.

Три кита, на которых стоит творчество Хемингуэя: война, любовь, смерть – в его книгах они слиты воедино. Даже в тех произведениях, где, казалось бы, нет войны, она все равно присутствует, как, например, в «Фиесте», в которой Джейк Барнс воспринимается своего рода реинкарнацией того же Фредерика Генри. Может быть, особняком стоит «Старик и море», но здесь война и смерть предстают в особом статусе, война, как борьба за выживание, смерть же постоянно стоит над старым Сантьяго, и, именно её присутствие заставляет его бороться.

«Прощай, оружие!», на мой взгляд, самая удачная из всех антимилитаристских книг, когда-либо написанных. Хемингуэй честно показывает, что происходит с людьми, затянутыми в чудовищную мясорубку. Война требует жестокости, отстраненности и бездушия. А человек, если он нормальный человек, а не монстр, не может жить без положительных эмоций, человек по своей сути созидатель, как созданный в свое время по образу и подобию, а не разрушитель. И созидательная сторона начинает все упорнее проявлять себя, и тогда человек вступает в непримиримый конфликт с происходящим. И тем быстрее находит гибель во всепоглощающем котле, первыми гибнут – утверждает автор – самые добрые, самые нежные, самые храбрые.

И нет ничего хуже войны, лучше только – проиграть её. Все участники этого апокалипсиса, которых встречает Генри, выглядят смертельно усталыми. И как окончательный диагноз звучат слова, что войну выиграет та армия, которая последней поймет, что она выдохлась.

Итальянцы страшатся дезертирства, потому что за это будут наказаны их родные, оставшиеся в тылу, но смертельно уставшему от войны американцу Генри это не угрожает.

И, когда он понимает, что в образе немного странной, удивительно тонкой и красивой английской медсестры Кэтрин Баркли, к нему пришла настоящая любовь, ему становится ясно, что это спасение. Ведь, Генри считал, что он уже не сможет любить, но фронтовой священник заметил, что душа у него не убита, и он еще научится любить. И вот – это чудо свершилось, среди войны, боли, крови и разрухи, он чувствует, что такое счастье.

И тогда Генри заключает свой сепаратный мир, война для него закончилась. Казалось бы, конфликт разрешен и на этом можно поставить точку, но Хемингуэй не был бы сам собой, если бы позволил себе такой финал. Если на фоне великой мировой трагедии возможно личное счастье, то речь может идти только о частном случае, великие же произведения являются обобщением судеб и чувств представителей описываемой эпохи.

Поэтому, как ни жалко автору было умирающую Кэтрин и остающегося жить, раздавленного и растоптанного Фредерика, он не мог поступить иначе. Он должен был показать читателю, откуда оно взялось – это потерянное поколение.