Даниил Гранин. Собрание сочинений в 3 томах. Том 3

Я люблю книги отечественных писателей XX века. "Иду на грозу", это одна из первых книг, прочитанных мною у Д.Гранина. История о молодых ученых, физиках, студентах Московского вуза. Что само по себе интересно, для меня-гуманитария, интересно проникнуть в жизнь специалистов точных наук. Главная идея произведения в стремлении совершить новое открытие, в данном случае, научиться управлять грозой, усмирять её. Но чтобы достичь успехов в данном предприятии, необходимо проводить научные эксперименты, которые зачастую могут ставить ученых на грань жизни и смерти. Герои, конечно же, имеют и свою личную жизнь, которая идет параллельно с научно-практической жизнью.
Книга о вере в себя, вере в свою работу, в преодолении множества запретов и рамок, которые ставит существующий режим. "Борьба" с чиновниками и мольбы разрешить работать в своей области, чтобы достичь успехов, совершить открытие!

Когда я открывал эту книгу, то не представлял о чём она, знал только, что там написано "что-то про учёных". Каково же было моё удивление, когда оказалось, что: а) эта книга не художественная, а документально-биографическая, б) тоже, как и недавно прочитанная мною книга "Белые одежды", про генетиков. Дааа, нелегко пришлось генетикам в СССР...
Книга произвела впечатление. Хотя, правильнее сказать, не книга произвела, а личность, про которую в этой книге написано. Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский. Даже странно, что я никогда ничего о нём не слышал. Собственно, Зубр - это он. Почему Зубр? Да потому что велик (в том числе и фигурой), весОм и принадлежит к ушедшей эпохе (зубры, как известно, были уничтожены человеком и та популяция, что существует сейчас, была восстановлена искусственно, с активным привлечением к процессу североамериканских бизонов). С тем же успехом его можно было бы назвать Мамонтом. Правда, это животное уже занято - академика Б.А. Рыбакова студенты называли "наше чудище хоботистое" - впрочем, это уже другая история.
Зубр, несмотря на всё свое величие, академиком не стал. Что там академиком - даже диплома об окончании Московского университета не получил. Но стал крупнейшим учёным-биологом своего времени. Поразительно, с кем только он не был лично знаком - Макс Планк, Нильс Бор, М. Дельбрюк (нобелевские лауреаты, между прочим), не говоря уж про отечественных корифеев от разных наук - Г. Шпет, С. Булгаков, Бердяев, С. Л. Франк, Вавилов, Вернадский, П. Капица, писателей - Шмелёв, Бунин, Брюсов, Белый и многие-многие-многие другие. Поистине, мировая научная звезда! А родословная?! Из дворян, в предках - одних только адмиралов без счёту, среди которых и Сенявин, и Головнин, и Нахимов, и Невельской. Среди родни и Нессельроде - с1816 по 1856 г. министр иностранных дел, мать Зубра - из древнего рода Всеволожских, чьи корни уходят в средневековье и восходят чуть ли не к Рюрику. Но вовсе не происхождением примечателен этот человек. Просто эти его предки, это его близкое знакомство чуть ли не со всеми величайшими учёными и мыслителями того времени задаёт такую поразительную систему координат, куда трудно вписать кого-то ещё. А ведь кроме занятий наукой он успел за свою невероятно насыщенную жизнь и повоевать, и чуть не умереть от тифа, и поработать пастухом, и отсидеть после войны в советских лагерях, и воспитать множество талантливой молодёжи. Много чего он объяснил в генетике, кроме, пожалуй, самого главного - как же так хитро комбинируются гены, чтобы в результате этого на свет появился такой вот Зубр?
Книжку читать стоит! Я не могу сказать, что она написана блестяще. Но в таком жанре и не надо писать блестяще. Надо просто писать. Фиксировать для потомком всё, что связано с этим великим человеком. Интересны экскурсы в историю - небольшие биографические этюды о предках Зубра, интересен германский период его работы - подумать только, советский учёный всю вторую мировую войну проработал в пригороде Берлина! Сына арестовало гестапо за участие в тайной организации сопротивления фашистскому режиму, а великого отца не тронули (в этом они похожи с великим немецким физиком Максом Планком). Фашисты не тронули, а свои потом чуть не сгноили в ГУЛАГе. Но и своим, и чужим нужен был его талант, его энергия, его знания. И несмотря ни на какие невзгоды, Зубр не прогибался ни под кого, оставался равным себе, собственным представлениям о чести и долге. И это ещё более подчёркивает масштаб его личности. "Да, были люди в (не)наше время, Не то, что нынешнее племя: Богатыри — не мы!". Эх, измельчала наша порода, братцы! Горько...

Принято считать, что мир ученого - это вакуум, в котором нет места ни для чего, кроме науки, но это лишь наше заблуждение. Между тем как раз именно эти люди являются двигателями прогресса и проживают гораздо более яркую и насыщенную жизнь, чем мы можем подумать. Романтики, идеалисты, фантазёры, мечтатели - это всё о них. Они видят этот мир насквозь и знают, как сделать его лучше, удобнее и безопаснее, зачастую ценой собственной жизни. Но при этом всём они остаются живыми людьми со всеми проблемами, неудачами и переживаниями, сопровождающими каждого из нас.

Так один из ярчайших советских классиков Даниил Александрович Гранин в своём произведении "Иду на грозу" рассказал историю о физиках, работающих над исследованием грозы. В центре повествования 2 друга - ловкий, предприимчивый Олег Тулин и неуверенный в себе, застенчивый Сергей Крылов. Знакомые ещё с университетской скамьи в один прекрасный день они начинают работать вместе над опасным и рискованным экспериментом, с намерением изучить механизмы и возможности управления грозой. "— Вас это останавливает, а меня воодушевляет, — сказал Тулин, принимая вызов. — Я не хочу, чтобы самолеты разбивались. Я не хочу, чтобы летчики боялись грозы. Я хочу, чтобы вы были хозяевами неба. Ради такого стоит рискнуть, не считаясь с опасностью".

Меня удивило не только содержание книги, но и то, что сейчас таких книг уже нет и, скорее всего, не будет. По какой-то причине сейчас стало совершенно непопулярно излагать в интересной художественной форме истории об ученых, как этот делали, например Дудинцев, Каверин или Синклер. Если я не права - прошу поправить меня и предложить варианты таких произведений к прочтению. Буду рада ознакомиться. А если говорить о романе "Иду на грозу", то сразу предупрежу, что в силу специфической тематики он явно понравится не всем. Хотя, на мой взгляд, это однозначно золотой фонд нашей русской литературы и такие книги к прочтению обязательны. В первую очередь потому, что они о настоящих людях с большой буквы. О людях, которым не безразлично настоящее и будущее людей и самой планеты.

Прекрасно написанная захватывающая биография биолога Николая Тимофеева-Ресовского. Он был действительно неординарной личностью, к сожалению, практически забытый в широких кругах, в отличие от того же Вавилова. Это был человек, проживший весьма необычную для СССР жизнь: в 20-х годах он был командирован в Берлин и вел там научную работу, в эпоху лысенковщины его, уже известного во всем мире генетика, пытались под надуманным предлогом отозвать на родину, но он, понимая, чем это грозит ему и его семье, отказался, но не принял немецкого гражданства. В Германии его и застала Вторая мировая, чего потом ему не могли забыть злопыхатели. После окончания войны, его отправили в лагеря, где он и должен был погибнуть. Так бы и случилось (у него началась пеллагра), но о нем вспомнили и ценой неимоверных усилий нашли и освободили, когда до смерти, казалось, оставался лишь один шаг. После этого ученому опять неимоверно повезло и его отправили в один из уральских институтов, куда впоследствии смогли приехать его жена и младший сын (старший погиб в концлагере, куда попал за свою антифашистскую работу). Возможно из-за этого поразительного везения в нем так и не проснулся страх перед мощью советской машины, перемалывающей людей в своих целях. Он всегда говорил то, что думал и никогда не стремился встроиться в совковую конъюнктуру. «Избавиться от дураков нельзя, мы можем только тормозить их деятельность». Интереснейшая биография, достойная приключенческого романа.

А я ведь ждала чего-то, похожего на Понедельник начинается в субботу . Не только потому, что волшебник, но потому, что аннотация обещала волшебников науки. Раскрывающих новые грани мира, раздвигающих горизонты своими знаниями. Я знала, что здесь не будет умклайдета, что не будут выпускать джинов. Но я ждала магов своего дела, работающих радостно, самозабвенно, с полной самоотдачей. И это здесь есть. Но говорить хочется о другом.

Это не сказка о творцах-энтузиастах. Это трудное размышление о науке и месте человека в ней. О том, как и что в ней делать. О том, можно ли работать без веры в своё дело, без уверенности в своей правоте. "Раз вы не верите в нашу работу, тогда все понятно" - говорит Данкевич и отпускает Крылова на все четыре стороны. С одной стороны всё верно - как можно доказывать то, во что сам не веришь, чего не понимаешь - нужно уходить и искать своё. А с другой - как можно уйти, оставить учителя сейчас, когда ничего не получается, когда со всех сторон травят? Ты не веришь-то потому что сам, или потому что об этом говорят из каждого утюга? И кто ты теперь - предатель или принципы отстаивал?

Учитель - это одно. А как быть с идеей? Отречься от идеи можно? Не доказанная, ничем не подтвержденная, крайне рискованная. Один человек уже погиб, пока вы пытались доказать эту идею, что дальше? Можно остановиться, признав несоразмерность усилий и жертв с вероятностью успеха. А можно идти дальше несмотря ни на что, во имя смелой и великой идеи. Для первого нужно уметь не увлекаться, думать не только о науке, но и о хлебе насущном. Для второго - безоговорочно верить в идею. Но тут встает другой вопрос: где заканчивается вера и начинается фанатизм? Где проходит эта грань и едина ли она для всех?

Олег Тулин и Сергей Крылов. Волшебник и неудачник. Одному удается всё, другой практически везде влипает в неприятности. Но что под этой оболочкой? Олег прекрасно впишется в любое время и место. Общительный, харизматичный, с гибким характером он приживется везде, он знает, когда промолчать, когда сказать и что сказать. Он запросто может спрятать подальше свои принципы, когда они мешают делу. Или ему самому? Олег - счастливчик. Всё ему дается легко, шутя. А когда все хорошо, можно быть и добрым. Можно помогать друзьям, добродушно протягивать руку помощи, быть хорошим. Можете быть уверены, Олег обязательно поможет вам, но при одном условии: не в ущерб себе. Случись беда, он в первую очередь спасет себя, а уж потом вернется за вами.
Сергей забывает думать о себе. Если он загорелся какой-то мыслью, его практически невозможно отвлечь, остановить, развернуть другую сторону. Если он считает, что он прав, он пойдет до конца. Так переживающий в начале за Данкевича, за то, как учитель попадает в ловушки слов, расставленные противниками, даже не обращая на эти ловушки внимания, Крылов не видит, как сам становится Данкевичем. И уже он так неудачно выступает перед комиссией, твердолобый фанатик, не умеющий остановиться. Мы знаем, что Данкевич оказался прав. Окажется ли прав Крылов?
Сначала он думает, почему лопаются мыльные пузыри, потом о Лене, прав ли Данкевич, как там Наташа. В конце концов, он думает о деле.

Что важнее в науке - талант или упорство? Интуиция или обоснованность? Гранин отвечает вполне определенно. Что остается, когда рассеивается счастливое волшебство Тулина? Удача - дама переменчивая, может и отвернуться в самый неподходящий момент.

С удовольствием прочитал книгу. Слышал про нее давно. Посмотрел фильм и вот дошел до книги. Было немного странно, что человек с юности связанный с коммунистической партией, являющийся одним из руководителей ленинградского отделения союза писателей мог написать книгу, в которой почти нет упоминания партийных органов и не показана руководящая роль партии в развитии советской науки. А люди облеченые властью и званиями могут быть такими как Данкевич, Голицин или Аникеев, а могут быть карьеристами, подхалимами и невеждами, как Логунов, Савушкин, Агатов. Книга написана в 1962 году. Время «оттепели». В этом году вышел фильм Ромма « 9 дней одного года ». Еще один взгляд на людей преданных науке. Сейчас некоторые говорят , что это все было зря. Бесцельно потраченные жизни, миллионы рублей на утопические проекты управления погодой. Так это мы благодаря этим людям сегодня знаем что пока это не возможно. Они пожертвовали своми жизнями , карьерами, временем и да государственными деньгами чтобы сегодня знали их путь был тупиком. Надо идти в другом направлени.

Роман неожиданно хорош.
Признаться, я ожидал явных подвохов: то ли в виде избыточной стилистики "шестидесятых", то ли обилия конъюктурных вставок, то ли нежизнеспособных персонажей. Всего этого почти нет в книге, за редкими исключениями, выглядящими милыми характерностями ("...Лена агитировала итальянцев за колхозы и читала Заболоцкого").
Гранин вкусно пишет, и тут уже не так важно, какая тема. Да, тема идеальная для своего времени, сюжет стройный и зажигательный. Портрет эпохи и ее людей, без капли иронии: те же Вайль и Генис в своем "60-е. Миро советского человека" потрошат книгу на цитаты, ибо точнее сложно найти.
Но вот там, глубже, за всеми этими типажами, явно хороший писатель, у которого "драйв". Да простят мне этот невинный гедонизм ревнители классической критики.

Как и в "Детях капитана Гранта" сегодня для меня важен какой-то общий настрой книги. Там - свежий ветер океанов земных, здесь - океана воздушного. Какая разница? Важно - океана.
Возможно, проблематика науки была не самой актуальной для моего возраста, но книга захватывает не по-детски даже ребенка. Читалась на одном дыхании. Запомнил одну черту характера Данкевича: он не боялся возразить Самому руководителю атомного проекта, хоть имя его и не было названо в тексте, понятно, что речь шла о Берии.
Ну вот. Сюжет помнится смутно, не думаю, что это важно сегодня. По большому счету главное для меня в этом романе - дух, дух Науки, дух Ученых. Как же это всё не похоже на сегодняшний, прошу пардону у причастных, к душку и смраду сегодняшней науки и сегодняшних ученых. Возможно, Гранин был одним из отцов того самого деления на Физиков и Лириков в стране, почувствовавшей себя чуть-чуть свободнее, ещё не разуверившейся в идеалах 17 года, несшей на своих плечах и в сердце русский космизм и мессианство, а в терминах реалполитик - бремя лидерства, разделяя его с ещё одной страной ревностного мессианства - Соединенными Штатами Америки (обязательно напишу реценцию на "Бремя белого человека", ну прямо уже "не могу молчать"!). Такой вот фон.
Не могло быть в то время, в том обществе по-другому: иду на грозу. Потому что ровесники Крылова, чуть более 10 лет назад, в рацию кричали: "Вызываем огонь на себя!"
Поскольку "Иду на грозу" - книга о настоящих человеках, то чтение - обязательно!

"Зубр" - это своего рода биография крупного ученого-генетика, достаточно незаурядная, как с точки зрения самой его жизни (тут прям не устаешь восхищаться энтузиазмом людей в довоенные и послевоенные годы), так и с точки зрения подхода автора.

Наверное, все же было что-то особенное в 30-е, носилось в воздухе, что создавало такое количество крупных ученых и писателей. Когда важны были знания и действия, а не дипломы и карьера (у Зубра, кстати, диплома не было). Собственно, иногда складывается ощущение, что весь 20-й век обязан этому периоду, когда было заложено столь многое. И это при минимуме средств и возможностей. Отчасти книга именно об этом. О вдохновении, о счастье научного труда, о научных школах, об открытости миру и целустремленности. К сожалению, про саму науку Гранин почти не пишет.

Надо отметить, что это довольно журналистская книга (что для меня минус), и потому она больше акцентируется на атмосфере научного сообщества и личности или еще точнее, о представлении об этом Гранина, чем на науке как таковой. И в этом плане, пожалуй, проигрывает "Белым одеждам" Дудинцева (где тоже речь идет о генетиках и Лысенко, но там это основная тема, а здесь – лишь один из эпизодов). Ну и опять-таки, "Белые одежды" все же художественное произведение, а здесь – скорее статья размером в роман. Но это все же хорошая статья!

Приведу несколько фрагментов для понимания того, что это за книга. Кроме того, они сами по себе любопытные.

Один из эпизодов. 20-е годы, гражданская война. Коля - студент. Воевал, заболел тифом, еле выжил, вернулся в Москву, в свою лабораторию:

"Чтобы заниматься в университете, надо было где-то прирабатывать, чем-то кормиться. Кем только он не перебывал!

Однажды удалось устроиться в артель грузчиков при «Центропечати». И на такую работу попасть — требовалось знакомство немалое. Устроил его, ни много ни мало, управляющий делами Совнаркома Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич. В революционные дни 1905 года одна из теток Колюши прятала Бонч-Бруевича от полиции. Вот он, желая отблагодарить ее, устроил племянника на хлебную работу.

Грузчики получали дополнительные карточки — по четверти фунта хлеба. Из управделами Совнаркома отпускали на каждого рабочего артели по три обеденных карточки в третью столовую Совнаркома, которая помещалась в «Метрополе». Три тогдашних обеда, конечно, молодой организм грузчика не насыщали, но все же это было серьезное дополнение к карточкам. Так что грузчик была должность выгодная, максимум, о чем мог мечтать начинающий ученый.

Наевшись, Колюша отправлялся в университет к своим работам, либо же — в кружок, где что то вещал Брюсов, читал Андрей Белый. А то бежал слушать курс лекций Грабаря по истории живописи, от Грабаря — на лекции к Муратову, от Муратова к Треневу — о древнерусском искусстве, о фресках. Все хотелось знать, постичь. Привлекала красота словоречий, ускользающий их смысл, зыбкие формы… Довольно глубоко погряз он в этих вещах. Грыз, грыз всю эту философию и искусствоведение, пока не убедился, что это «пустое бормотание», что нельзя менять прелестных водных тварей на такое суесловие.

Поэтому он стал биологом, а не искусствоведом. Хотя навсегда сохранил интерес к истории живописи".

Судьба Зубра изощренна. В 30-е годы, совсем молодым ученым, он уезжает работать в Германию, в совместный советско-германский институт. Это понятно. Молодая Советская Россия не имеет ни средств, ни помещений, ни аппаратуры, ни денег, чтобы платить ученым. А науку делать хочется. Очень! Потому такое неожиданное решение. И он едет и делает. Организовывает вокруг себя фактически научную школу.

Обращу внимание на важное. Наши едут учить немцев, а не наоборот!

«— Обыкновенно русские ученые ездили за границу учиться, — доказывал Семашко, — либо к какому-то корифею, либо методику осваивать, с аппаратурой знакомиться, а тут просят русского генетика поехать, чтобы создать генетическую лабораторию, фактически учить — не зулусов, а немцев».

При этом, замечу, Зубру - всего 25 лет!

Не буду тут пересказывать биографию, просто еще два коротких эпизода для понимания значимости личности.

Зубр был знаком со многими крупнейшими учеными тех лет - физиками и биологами. Капица, Ляпунов, Ландау, Тамм, Бор, Циммер... И все бы шло хорошо, если бы не война. В 37 году Зубр отказывается вернуться в СССР (арестован его брат и пугают слухи о расстрелах). Остается в Германии, и в итоге проводит там всю войну. Работая, вытаскивая из лагерей людей, рисуя поддельные свидетельства евреям. Рисковал? Да. Но не придавал особого значения. Жизнь все же крутилась вокруг науки, несмотря на все. После войны он возвращается на родину. Там все складывается непросто, но его внутренняя мощь и энергия побеждает все:

«— Наворочали мы множество дрозофильных опытов, — рассказывал Зубр. Публиковать ничего было нельзя. Американцы со своих атомных объектов публиковали, а мы ни черта не публиковали, мы первые, до американцев изучили комплексообразователи для выведения радиоизотопов из организма человека. Кроме того, мы занимались биологической очисткой сточных вод от радиоизотопов. По одной этой «водяной» теме были подготовлены десятки отчетов!

Все это время Зубра как бы не существовало. Где находится, уцелел ли после войны, что с ним сталось — никто из биологов не знал ни за границей, ни у нас, — таковы были условия его работы в лаборатории. Как-то понадобились ему культуры дрозофил. В Москву в генетическую лабораторию Академии наук был направлен старший лейтенант Шванев — это было еще до августа 1948 года, позже нигде уже дрозофил достать было нельзя. Чтобы он знал, какие культуры брать. Зубр написал перечень, написал даже, из какой лаборатории какие культуры привезти. Разумеется, не подписался, никаких инициалов. Но этого списка было достаточно для того, чтобы генетики Москвы поняли, кто сидит на Урале и работает».

И немного о заслуженных наградах и званиях. Ради последнего абзаца:

«В 1965 году Зубра наградили Кимберовской медалью «За замечательные работы в области мутации». И до этого его награждали весьма почетными медалями — Дарвиновской (ГДР), Менделевской премией (Чехословакия), медалью Лазаро Скаланцани (Италия). Он был действительным членом академии немецкой, почетным членом — американской. Итальянского общества биологов, Менделевского общества в Швеции, генетического общества Британии, научного общества имени Макса Планка в ФРГ. И многих других организаций, которые ему надоедало перечислять. Подобные знаки внимания были, конечно, приятны, но он не придавал им значения. Кимберовская медаль была крупнейшей наградой генетиков, она заменяет Нобелевскую премию, поскольку Нобелевской для биологов нет, в ней — признание серьезных заслуг, признание международное, и Зубр с удовольствием показывал всем ее большой золотой диск и бронзовую копию. Тщеславие его было удовлетворено. Особенно его веселила бронзовая копия:

— Предусмотрена на тот случай, если золотой оригинал придется загнать для пропитания, то есть предвидится будущая нужда и безработица награждаемых корифеев. В основе, так сказать, славы заложена ее непрочность…»