Проза разных лет

Каждый понимает Борхеса по-своему. На поверхности лежит рассказ библиотекаря об устройстве бесконечной и вечной Библиотеки, галереи которой имеет сложную и бесконечную 6-гранную структуру

Если копать глубже, то вместо Библиотеки и книг, можно увидеть внутренние устройство человека, вселенной, историю разных народов, уничтожение книг (людей?) инквизицией и много-много другого..

В октябре 2015-го уже читала сборник "Сад расходящихся тропок", но робот ЛЛ через годы напортачил с изданиями. Могу и ошибаться, что читала только заглавный рассказ, но длинная библиография вымышленного писателя Пьера Менара кажется знакомой.
Я дуб дубом в литературоведении и на школьный вопрос "что хотел сказать автор" отвечу с трудом или совсем не отвечу. В вымышленной библиографии Пьера Менара есть статья "Проблемы одной проблемы" о парадоксе черепахи и Ахилла. В ноябре всё же засунула свой нос в книжищу Хофштадтера и добралась до метауровней. Не знаю, читал ли Дуглас рассказы аргентинца, но метауровнями от анализа новонедописанного фрагментарного переосмысления Менаром "Дон Кихота" веет за версту. Проблемы проблемы Ахилла и черепахи, интерпретация рассказчиком измышлений интерпретатора Менара, восприятие писателем за реальность не истины, а написанной истории, не того, что было, а того, что напишут о случившемся. Получается как бы ныряние из трёхмерного пространства всевозможных вариантов событий в плоское, двухмерное пространство изложенных на бумаге и застывших в ней мыслей автора (ну точно как ныряние Ахилла с черепахой в картину). Образы застынут в предопределённости волей автора.
А может быть, всё совсем не так, и это я ничего в интерпретациях текстов и литературной критике не понимаю. Больше, чем Менар с его недопереновонаписанным бессмертным творением, моё внимание привлекло упоминание Кеведо. Слушала рассказ в исполнении Вячеслава Герасимова. Его манера читать сквозь улыбку не давала отвлекаться, и даже встряхнула внимание на Кеведо. в сборнике разных лет есть рассказ и о нём. Прослушала и его, а то по мне что Менар, что Кеведо - сперва казались одного поля ягодами. Кеведо реален, но его реальную личность затмит для меня образ завсегдатая таверны и язвительного фехтовальщика, созданный Артуро Пересом Реверте в цикле о капитане Алатристе. У Реверте образ становится ярче реального прототипа, а у Борхеса вымышленный критик и публицист не обрастает плотью, а остаётся чёрными строчками на плоскости бумаги. Оба варианта "Дон Кихота", из 17-го века и из 20-го, наверное обретаются где-то среди стиллажей вавилонской библиотеки. Булгаков вывел своего Чичикова через сто лет на улицы Москвы 20-х или 30-х годов (подробно уже не помню), а породнённый с Тартареном идальго ламанчский остался одной цитатой. Борхес устами Менара отверг путь осовременивания персонажа простым его переносом в другую эпоху. Его право, однако, рассказ я надолго не запомню. В следующем году продолжу наблюдать за объёмным Кеведо и наслаждаться его эпиграммами.

Небольшое эссе о изменении в сознании людей отношения к записанной мысли сквозь века и культуру. Нам сейчас кажется странным, что могло быть такое время, что мыслящие люди сознательно избегали записи своих мыслей и даже считали подобную практику злом. А между тем так было, знаменитые учителя древности считали, что нельзя доверять знания кому попало, что «Учитель выбирает себе ученика, но книга не выбирает читателей, они могут быть злодеями или глупцами». «Писать в книге обо всем означает оставлять меч в руках ребенка». И позднее - «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего пред свиньями, чтобы они не подрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас». И в этом, несомненно, был смысл – есть множество примеров из истории, когда мысль писателя была понята превратно, извращена и использовалась во зло.
Но время шло и книги завоевывали мир. И произошла еще одна революция – книги начали читать в одиночестве и про себя, что тоже кажется нам сегодняшним странным, однако, в древности книги читали сообща и в слух, и из-за того, что книг было мало, и из-за веры людей, что именно слово имеет значение, а не книга сама по себе. Книга рассматривалась просто как предмет, который может дать знания.
И, наконец, книга стала священной сама по себе. «Человек переходил непосредственно от письменного знака к пониманию, опуская знак звучащий: странное искусство, зачинателем которого он был, искусство читать про себя, приведет к поразительным последствиям. По прошествии многих лет оно приведет к идее книги как самоцели, а не орудия для достижения некоей цели. (Эта мистическая концепция, перейдя в светскую литературу, определит необычные судьбы Флобера и Малларме, Генри Джеймса и Джеймса Джойса.) На понятие о Боге, который говорит с людьми, чтобы что-то им приказать и что-то запретить, накладывается понятие об Абсолютной Книге – о Священном Писании.»

Короткий рассказ в который помещается слишком много. Борхес - виртуоз малой прозы, но я его не особо жалую, потому что каждый раз он заставляет меня чувствовать свою недостаточную "образованность" и глубину. Я как-будто плутаю в "глубоких темных водах" его снов. Все его рассказы можно перечитывать неоднократно и каждый раз открывается какой-то новый кусочек мозаики.
В "Тайном чуде" действие происходит во время Второй Мировой войны, мы наблюдаем за несколькими днями жизни писателя-еврея перед расстрелом. Чувства человека, приговоренного к смерти и вынужденного считать дни до казни, не могут оставить равнодушными. И это первое, что бросилось мне в глаза в этом рассказе, так сказать это то, что для меня "плавало на поверхности". Умрет наш герой лишь единожды, но вместе с тем он вынужден умирать сотни раз.

Однако наш герой - писатель. Ожидая свой последний рассвет, он подводит итоги своей жизни. Вспоминая все свои труды на литературном поприще, Хладик приходит к выводу, что единственным ценным его творением является недописанная драма "Враги". Тут Борхес поднимает тему смысла жизни человека, о чем каждый вспомнит на смертном одре, о каком незаконченным деле?
Тут же в связке идет тема веры и обретения Бога. В своем сне Хладик находит Бога на страницах книги в библиотеке, хотя до него библиотекарь и его предки ослепли от поисков и так и не смогли найти его. Хладик просит у Бога год для того, чтобы закончить свою стихотворную драму.
Наступает утро казни.

А самое необыкновенное, что это далеко не все: евреи и нацизм, сны и подсознание, герои и события драмы "Враги", возможно еще что-то более глубокое, но до этого у меня не получается дотянуться с наскока и с первого прочтения.
Да, для меня Борхес тяжеловат, но я смело его рекомендую. Он заставляет "глубоко нырять".

Однажды лучший друг посоветовал мне прочесть эту «борхесову штучку».Помнится, тогда мы обсуждали рассказ «Ultima Тhulle». И сошлись на том, что более всего поражает в набоковском тексте, – это внезапное снисхождение прозрения, определённого «дара» на человека.
Неизъяснимым образом, случайно пришло к человеку, то к чему стремятся если не все, то многие: понимание смысла и содержания всего сущего.
В ту ночь словно молния ударила или словно бомба взорвалась внутри совершенно заурядного человека Адама Фальтера, среднего виноторговца и владельца доходной гостиницы. Сверхчеловеческое понимание Истины, «Загадки мира» вдруг снизошло на него. И это случилось со страшным страданием Фальтера. Такого чудовищного крика от боли, что он исторг из себя, никто никогда не слышал. Из него наживую, как будто, вынули скелет. Человек остался жив лишь благодаря своей недюжинной физической крепости.
Мы порассуждали тогда о философской подоплеке набоковского «Последнего предела». И мой друг, куда более глубокий и начитанный, чем я, в своей сумасшедшей армейской жизни лишь нахватавшийся по верхам, посоветовал прочесть «Фунес, чудо памяти». Как рассказ очень схожий с набоковским.

Прошло время, и я прочитал его. Простой парень из маленького аргентинского городка упал с лошади. Он сильно повредил позвоночник, в одночасье лишился возможности двигаться. Но, как по мановению волшебной палочки, парализованный Фунес приобрел дар необыкновенный: сверхчеловеческие способности памяти.

Дар Фунеса был не столько памяти, хотя она у него стала беспредельной, сколько дар ВСЕвиденья, безошибочного восприятия мира, как бесконечных подобия и неповторимости, движения, развития и смерти во всем живом и всем сущем.
Есть ли что-то по-настоящему общее между двумя рассказами? Был ли великий дар Фунеса похож на дар Фальтера или нет? Каждому решать самому. В любом случае каждый рассказ в отдельности полон метафизических смыслов. Надо только прочесть…
А вот и он, – темный цветок страстоцвета:

Он такой, что, увидев, можно окончательно поверить в то, о чем писали Борхес и Набоков.

Совсем недавно узнала, что буссоль – это отдельный вид компаса, чтобы найти дорогу. Такая вот игра слов в названии. Очень важным аспектом является тот факт, что главой темой сборника остается познание человека, существующего и того, которым он может стать в обозримом будущем.

Луис Борхес Хорхе мастерски подает собственную философию под соусом из детективных историй. Вот и в рассказе «Смерть и буссоль» тоже бушуют необыкновенные страсти – злодей зорко следит за противником. И перед читателем уже будто два коварных мини-Мориарти, которые выстраивают цепочки умозаключений, запутывают сети; мнимые убийства тут тоже есть и порой ты уже не понимаешь, кто тут бандит, а кто – следователь. Написано и обыграно мастерски, читается быстро и с удовольствием.

Как же в свое время, еще в студенческие годы, меня захватил этот рассказ - в сущности, истинный гимн солипсизма! Да, я знаю, на это произведение написано немало рецензий от маститых критиков, с которыми мне не то что тягаться, а и рта раскрывать после их работ не стоит. Поэтому у меня это не будет называться громким словом - "рецензия", а станет просто, скромно, но со вкусом - "отзывом". И философии в нем тоже будет всего ничего. Исключительно мое восприятие.
И восприятие это несколько изменилось за почти 20 лет после перечитывания рассказа.
Легким его не назовешь, это уж точно.
Написан он в совершенно непринужденной "документальной" манере и подан так, словно действительно все поиски той энциклопедии, равно как и сама энциклопедия имели место. Именно это и подкупает, когда начинаешь его читать.
Какое определение дают солипсизму словари: это философская позиция в рамках философии субъективного идеализма, характеризующаяся признанием собственного индивидуального сознания в качестве единственной и несомненной реальности, и отрицанием объективной реальности окружающего мира. Иногда этот термин употребляется в этическом смысле как крайний эгоцентризм. Мудрёно, правда?
Скажу проще: когда я умру, вместе со мной умрет все, поскольку весь мир вращается вокруг меня и я его творец, равно как и все, что происходит со мной - это игра моего разума, порождающего все коллизии. Когда я закрываю глаза, гаснет весь мир, открываю - возвращается. Вот такова позиция всякого уважающего себя солипсиста.
И вот посредством художественного слова Борхес дает свою трактовку этого философского течения. Так появляется мифический Третий Мир, в котором существует не менее мифическая планета Тлён и государство (область) Укбар. В процессе расследования выясняется, что этот мир - целиком и полностью порождение фантазии группы неких интеллектуалов, которые таким образом вознамерились доказать, что если "одним разом много людей поверит в существование второго солнца, это второе солнце зажжется в небесах". То есть мысль якобы материальна и, ставшая достоянием не одного, а сразу нескольких солипсистов, способна сотворить уже не субъективную, а самую что ни на есть объективную реальность.
Один из ересиархов Укбара якобы высказался: «Зеркала и совокупление отвратительны, ибо умножают количество людей», и поиски его цитаты стали отправной точкой для героя рассказа в его расследовании.
Идея вышла из-под контроля своих создателей и на уровне слухов и легенд расползлась по миру. Чем больше людей узнавали об этом Третьем Мире, тем сильнее он прорывался в нашу реальность через различные предметы и понятия, привнесенные "оттуда".
Но при этом Борхес ничуть не увлекается фантастическим элементом своего повествования. Его рассказ-эссе – это скорее ироничный троллинг, откровенное подтрунивание над всеми этими философскими изысками: «Метафизики Тлена не стремятся к истине, ни даже к правдоподобию — они ищут поражающего. По их мнению, метафизика — это ветвь фантастической литературы», - пишет он.
Стоит ли говорить, что такое «многоярусное» по смысловой насыщенности произведение породило немало последователей? Этот рассказ стал нескончаемым источником вдохновения для многих проектов «укбаристов» и «тлёнистов» - сайты, книги, игры были созданы под его влиянием.
Мне в этой связи невольно вспоминается знаменитая рукопись Войнича, откровенный фейк наподобие той самой энциклопедии Укбара, также созданный неизвестно кем, неизвестно когда и неизвестно с какой целью. И, надо сказать, такие вещи порождают просто зверское любопытство публики. Интрига!
И все же несмотря на эту обертку не стоит забывать, что Борхес все-таки имел цель в этой своей мистификации. И эта цель - именно сатира. Такая своеобразная, борхесовская, аргентинская, если хотите (невольно вспоминается и Кортасар) сатира на всевозможные умствования философов. Что ж, а никто и не говорил, что жизнь - это сказка: под мягким мхом нередко таится твердый и безжалостный камень. Безжалостный, как объективная реальность нашего мира.