Ф. М. Достоевский. Собрание сочинений. В 10 томах. Том 3. Униженные и оскорбленные. Зимние заметки о летних впечатлениях. Записки из подполья

Наконец-то дочитала "Униженных и оскорбленных" Достоевского.
На этом свой долг Федору Михайловичу я считаю закрытым до тех пор, пока мне под хвост не попадет очередная шлея.
Достоевский мне нравится за язык. Приятный, хороший язык, совершенно чудный по стилю и вообще.
И настолько же сильно я не люблю Достоевского за то, что он этим языком пишет. Хотя "не люблю" сильно сказано, конечно. Просто его произведения совершенно во мне ничего не затрагивают, они совсем не из моего мира. Возможно, в "Униженных и оскорбленных" просто очень много морали для меня. И очень много ощущения, что Достоевский пишет ни о чем и одновременно обо всем.
Мне вот на протяжении всего произведения было жалко Ваню и князя. Остальных мне жалко не было вообще.
Как-то так оно и вышло.

"О чем может говорить порядочный человек с наибольшим удовольствием? О себе."
И читаем мы тоже о себе. Как порядочные. И уж если вслух о себе всю правду, наверное, не скажем, то думать-то уж точно думаем о себе и своем подполье всякое. Например, что - хоть мы и самолюбивы чрезмерно и обидчивы, - но точно умнее всех, ну или хотя бы многих. Пишу "мы" из трусости - прямо как герой Достоевского, "я" будет слишком безжалостно. А потому сочувствую очень этому герою, несмотря на осознание его психической неадекватности, а может - именно благодаря ей. Многое из того, о чем он пишет в своих записках, действительно заставляет задуматься и усомниться. Вот , например, кто такие нормальные люди? Они идут к своей цели, стремятся достичь ее во что бы то ни стало. Но смиряются перед законами природы, не пытаются здесь действовать напролом. А какое мне дело до законов природы, если я их считаю неправильными? - восклицает герой. А действительно, какое? Или вот еще - нормальные люди стремятся к выгоде. Но ведь существует масса примеров, когда люди бросаются в сторону от выгоды, не желают указанной дороги. "И если когда-нибудь найдут формулу наших хотений, то человек сразу перестанет хотеть. Что за охота хотеть по табличке?" Правда, нет охоты.
То что человеку не одно благодеяние выгодно, а страдание тоже может быть выгодно - этому на русской почве сколько угодно примеров (Какое у тебя пальто красивое! - Ой, что ты, я его уже 7 лет ношу, старое совсем - говорим с внутренним ощущением наслаждения от собственной приниженности).
И вывод тоже абсолютно русский, обломовский. Лучше ничего не делать. Выход один - сознательная инерция. Подполье.

Фактически прочитала книгу в 3 дня. Причём, переслушивая какие-то места и описания, которые не очень хорошо понимала. Очень примечательно в этом плане (обычно мне несвойственна такая скорость), что сам Достоевский тоже написал роман в рекордные сроки. Когда я бралась за него, мне и в мысль это прийти не могло, а также что поставлю ему высший балл. До этого единственное мое прочитанное произведение автора был "Идиот", его я мучила долго и была в шоке от концовки.
Здесь же, даже после всего романа, с его горестями, не было сцены, ударившей меня больнее, чем по сути начальная: когда бедный старик боится, что его выгонят из кондитерской, сознавая свою бедность и неравность сидящим там людям... Как-то перевернулось сразу сердце. И я перестала бояться, что не пойму слишком сложную идею или замысел текста. Еще я прочитала в рецензиях, что Достоевский - это наш Диккенс. Не знаю, додумалась ли бы я сама до этой мысли, но как человек, много прочитавший у Чарльза и оценивающий его несомненно со знаком плюс (хотя Дэвид Копперфильд сломил мою волю надолго, не знаю, когда смогу преодолеть это впечатление и взяться за что-то еще), конечно, сама увидела параллели. И поразительно, что даже девочек у Достоевского и Диккенса (в "Лавке древностей") зовут одинаково. Их трагичная судьба предрешена, к сожалению.
По Нэлли здесь у меня есть несколько вопросов. Откуда могла она знать князя в лицо (а намек такой, когда он приходит к Ване)? Любила ли она Ваню действительно начинавшейся женской любовью? Заставлял ли дедушка в самом деле ее просить милостыню и отбирал потом деньги? Об этом она не рассказывает у Ихметьевых, хотя, возможно, просто не успевает до этого дойти, так как подразумевалось уже после смерти матери.
Алеша... Несомненно ведь есть такие люди, как он. И девушки, знающие его, и любящие при этом - тоже. Ладно, Катя сама маленькая, а Наташе-то зачем он сдался? Вообще меня удивило происходящее ужасно в историческом контексте. О какой свадьбе в то время с благородной девушкой, согласившейся на роль любовницы, может идти речь? Вот мать Нэлли-то не согласилась, да и не представляла я ее в такой ипостаси, это у меня было выпадающее звено головоломки (до концовки, собственно и опровергнувшей этот момент). И, может, скажу такую жестокую вещь, но я ждала для Наташи более мрачного конца. Думала, что не будет она больше жить. И это полностью было в согласии с тем, что некому было главного героя навестить в больнице, как он сам временами упоминает. А под занавес она еще и говорит, что все было, мол, сон. Надо же. Значит, и любви-то неземной там не было. Хорошо, что с ребенком ее не оставили, но все равно удивительно для той эпохи.
Молог князя о "легионах" таких, как он, стоит взять отдельным пунктом. Это печальная правда. Тогда и сейчас. Но для меня, скорее, не потому что кто-то "любит страдать и принимает эту позицию", как сам Достоевский волнами роняет в тексте, но потому что есть сильные (или в этом контексте лучше добавить ловкие) и слабые люди. Слабые не в силах применяться к обстоятельствам, переступать через свою совесть или убеждения, бороться за себя. Они не выбирают страдать, они ОСУЖДЕНЫ на страдание. И справедливость высшая (наверное, последнее прибежище их потаенных надежд) не спешит помочь им или отомстить обидчикам. Да и где она, справделивость?!

«Униженные и оскробленные» — нетипичный для Федора Михайловича роман, сюжет которого в большей степени разворачивается вокруг любовной истории.

На протяжении всей книги мы наблюдаем за эмоциональными переживаниями героев: Наташа, покинувшая родительский дом ради любви; родители, глубоко переживающие уход своего единственного ребенка; Алеша, будучи все еще ребенком и не способный ни понять, ни нести ответственность за поступки и слова; князь Валковский, эгоцентричный и отторгающий; девочка Нелли с трагичной судьбой; рассказчик Иван, который выступает как раз именно им —  он будто создан в книге лишь для того, чтобы быть зеркалом разворачивающихся событий. Иван неприметен, каждый ищет возможность высказать ему все наболевшие горести, а он бежит ради этого, отменив все дела, хотя большая часть его речей — это слова из уст других людей и незначительные ответы, лишь подтверждающие уже озвученное. Именно он показался мне наиболее здравомыслящим и положительным персонажем, потому даже не вяжется со всеобщей картиной. 

С интересом я читала мысли Ивана и рассказ о судьбе Нелли, ее матери и дедушки Смита с Азоркой. И знаете, я бы лучше прочла книгу лишь о них. Остальное во многом прошло мимо меня — чрезмерная эмоциональность героев и хождение вокруг да около, а по итогу роман заканчивается так, как и начался. Много слез и драмы из ничего — герои сами себе создают проблемы, верят в них и уходят в свое горе. А ведь, как и сказал Иван, достаточно быть откровенными и разговаривать друг с другом! 

Однако для того, чтобы понравилась книга, вовсе нет необходимости, чтобы были положительные герои — это правда. Потому мое неоднозначное впечатление о романе вызвано не «плохими героями» (они таковыми и не являются), а тем, что я не прониклась к ним. Совсем. Лишь перечисленные мною выше персонажи смогли затронуть мою душу, но, как оказалось, этого мало.

Любовная линия так глупа и безрассудна, что вызывает раздражение. Читая, как один идет к другому, чтобы узнать, что сказал третий, а третий знать не знает, что ему делать, ибо, будучи дитем, застрял во взрослом теле и, о несчастье, должен принимать взрослые решения, а во время этого всего каждый из них проливает горькие слезы — читая это все, я не могла отделаться от мысли, как это... нелепо.

«Но что же делать, если мне теперь даже муки от него — счастье?»

Вторая часть книги мне понравилась куда больше, возможно, из-за того, что внимание уделялось как раз Нелли и мне до жути понравился диалог между Иваном и Валковским (все же он очень харизматичен). Понимаю некую актуальность романа (любовь, треугольники, человеческие пороки  — это всегда будет интересовать людей), понимаю, что, вероятнее всего, Достоевский намеренно присучил героям определенные черты характера, но ничего не могу поделать с тем, что оказалось это не душераздирающе, как всюду пишут, и герои не такие глубокие, как ожидаешь. 

Не жалею, что прочла — я насладилась слогом Достоевского и отметила для себя интересные мысли и, возможно, прочти я ранее — мне понравилось бы больше. А возможно, наоборот, про прошествии нескольких лет я по-иному взгляну на книгу, однако для меня она оказалась на один раз.

«… в основании всех человеческих добродетелей лежит глубочайший эгоизм. И чем добродетельнее дело — тем более тут эгоизма. Люби самого себя — вот одно правило, которое я признаю. Жизнь — коммерческая сделка; даром не бросайте денег, но, пожалуй, платите за угождение, и вы исполните все свои обязанности к ближнему, — вот моя нравственность, если уж вам ее непременно нужно, хотя, признаюсь вам, по-моему, лучше и не платить своему ближнему, а суметь заставить его делать даром». 

Если вы любите чувствовать весь спектр эмоций, читая роман, то вы по адресу. Я, например, и смеялась, и плакала, и возмущалась, и восхищалась и удивлялась.
Затрагиваются актуальные и по сей день вопросы взаимоотношений отцов и детей, противостояния богатых и бедных, честных и нечестных, добрых и злых.
Открывается глубина и непостижимость русской души.
В произведении только один  отрицательный герой - князь Валковский. И один явно положительный - писатель Иван. Все остальные  - предстают во всей красе человеческого (не)совершенства: со всеми своими пороками, страхами, предрассудками, но и с добротой, великодушием, искренностью и любовью.
Хотелось бы выделить раздражающего меня персонажа - Алёшу Валковского, разбалованного парня, отличающегося бесхребетностью и болтливостью.  То есть, человек обещал и клялся в верности одной женщине (Наталье Николаевне), шёл изменял направо и налево, тут же возвращался и сам ей всё рассказывал в подробностях. Ничем полезным в жизни не занимался, строил из себя молоденького и наивного паренька.
Сама Наташа в роли жертвы обстоятельств, тут всё понятно - 19 век на дворе, домострой.
Родители Наташи - Ихменевы добрые и душевные люди. Однако, проявили алчность и отказали бедному писателю, когда он предложил Наташе выйти за него замуж, при этом высмеяли его трудовую деятельность и низко оценили его внешность.
Самый мой любимый персонаж Маслобоев Филипп Филиппович, смешной, крутой и, предположительно, довольно привлекательный. Взял опеку над бескорыстным и простым Иваном и разрешил несколько непростых ситуаций в его жизни .
Конечно же очень было жалко Нелли, (здесь я лила слёзы в два ручья).
Это такая книга, по сравнению с которой остальные ещё долго будут казаться пустыми и никчёмными.

Такой болезненный эффект от "Записок из подполья". Читая начало, думаешь: это же почти про меня. В этом есть что-то нездоровое, но я согласен. А затем реальность главного героя, точнее, ее этическая сторона, начинает размазываться, и под каждым слоем проступает еще более чудовищный следующий слой.

И ты думаешь уже: только бы не стать таким, как он. Мерзавцем, которому не просто хорошо быть мерзавцем, но который мерзавец из трусости, жажды получить моральное право быть "нормальным", быть "среди" через унижение других. И здесь проскальзывает параллель с Раскольниковым, тоже пошедшим на преступление лишь ради того, чтобы позволить себе себя же считать человеком свободным (да, да, тут обычно говорят про тварь и право, и.т.д., но имение права - это как раз внутренняя свобода поступать в соответствии с личными устремлениями). И я думаю: а не про себя ли Достоевский пишет?

А потом, когда становится ясно, что, похоже, не про себя, думаю: как можно было так жестоко ошибиться?

А потом: каким он должен был бы человеком быть, чтобы, будучи подобным главному герою, писать достаточно тонкую неоднобокую литературу? И при этом допущении "автобиографичности" картинка ведь складывается. Как будто Достоевский писал из боли своей неполноценности (а как иначе передать переживания о ней настолько точно?), но нет - это чушь, потому что человек, жующий собственную травму, никогда не сможет показать ее адекватно со стороны и не сможет продемонстрировать всю ее гадость так, чтобы при том вызвать искреннее, но недостаточное для "прощения" сочувствие.

И этот финал "Записок" - как главный герой мне гадок и как я его понимаю. Как я понимаю эти многодневные прогулки, чтобы столкнуться с офицером, игры в гляделки и все прочее. Проблема в том, что эти приемчики едва ли спасают. Ты можешь столкнуться с офицером, но себя не обманешь. Ты знаешь, чего это тебе стоит, и что столкновение произошло не из расслабленной небрежности, а из желания оспорить перед собой собственное ничтожество. Но оно лишь подтверждается: вот какой я мелочный. Вот как я зациклен на своей неполноценности, на себе, и уже оттого и ничтожен, что не жизнь свою живу, а пытаюсь убедить себя, что имею полноправное место среди людей.

Но выхода получше тоже не намечается. Игнорировать свои сверхценные идеи невозможно.

В итоге, наблюдается полнейшая неадекватность в поведении, пусть она объяснима и кому-то даже близка. Для людей, не ныряющих в бездны социальной тревожности это ничто, но тем, кто плавал, известно, как кошмарны эти встречи с другими, живыми, настоящими, уверенными в себе людьми. Как тяжело притворяться своим и как отчаянно хочешь им быть, теша себя мыслью, мол, у тебя другие достоинства.

Но нет. Это путь в болезнь. И главный герой методично идет в эту болезнь, описывая сомнительные выгоды резонерства и выдавая его за интеллект.

Потому что когда ты подпольная мышь, ничего, кроме как презирать деятелей, не остается. А в это самое время силен и умен и могуществен тот, кто волен выбирать: делать мне и мыслить. Кто способен нырять в бездны, а способен и не нырять. Кто способен добровольно тонуть в псевдо-(?)-философской созерцательности и вкушать обыкновенную жизнь.

Кто на новой ступени мастерства способен вынимать водоросли из бездн и использовать их как приправу к ежедневной рутине, но только не наоборот.

Это бы сумбурный потом сознания, причём личности настолько неприятной, что и рассказывать не хочется. Он противен, в первую очередь, сам себе, но упивается этим и наслаждается с каким-то маниакальным сладострастием. Постоянно рефлексирует, а после совершённых глупых поступков ещё долго разглагольствует в душе: "да вот я бы всем, да если бы только, то они бы все меня оценили и в ногах валялись". Но, помимо того, что никто и не помышлял этого делать, даже если кто-то проявлял к нему заинтересованность, то он всё в той же грубой и противной манере отталкивал. А после начинал разглагольствовать по кругу... И почти никакого действия, никаких событий. Лишь мысли, рассуждения и, особенно в начале очень много философии.
Первая часть сплошные рассуждения, а во второй он идёт, точнее вписывает себя на встречу бывших одноклассников, один из которых уезжает. Понятное дело, что ведёт там себя безобразно, но виноваты все вокруг. После друзья уходят, он пытается их догнать и вот он уже в комнате с проституткой, продолжает свой монолог и, конечно же, и ей показывает, как она не права, что пришла сюда и этим загубила свою жизнь.
Безусловно, от ошибок никто не застрахован, да и люди все разные и плохих тоже хватает. Но здесь всё настолько в преувеличенном виде и о таком низменном, что ощущаешь себя вывалянным в грязи. Хотя ты вообще ничего не делал, лишь хотел книгу прочитать.