Собрание сочинений в 8 томах. Том 1. Цветы запоздалые

«Локомотив свистит, шипит, пыхтит, сопит...». Герой пребывал в беспокойстве. Вагоны готовились к отбытию, вокруг – темнота, в которой будто бы затаилось что-то невероятно ужасное, опасное и нахальное (и речь не о карманнике, который уже успел обшарить карманы пассажиров, и не сказать что он остался доволен результатом...). «„Что-то будет!”, — стучат дрожащие от старости лет вагоны. „Огого-гого-о-о!”, — подхватывает локомотив», – и звуки эти прямо слышишь. Волнительно, что и говорить. Он смотрел в окно и плакал тонул во внезапно нахлынувших думах о детстве и смерти, да ещё карманник этот, зараза такая, сопит за спиной... карманы пустые, чего стоишь!.. Вокруг тем временем бурлила жизнь. Кто-то вопил: у него стащили прямо с ног сапоги и чулки. В буфете обстановка тоже не сказать что располагающая: и водка совсем не горькая, и бутерброды годовалые, да и вообще... Вздохнув и собравшись, несчастный решил отправиться в свой вагон №224, глядишь, там будет получше, может, он сможет отдохнуть, а то и выспаться? Наивный он, конечно. «Страшно...».

«Мы тутотко!». В вагоне было... обычно. Кто-то спал (и как им это удаётся?), кто-то ел (ну с этими всё ясно), кто-то ворчал (понимаю). Старик нашёптывал герою гнусности про девицу, пытающийся улечься мужчина вопил о том, что все учёные – брехуны, лучше бы придумали «как ноги можно было отвинчивать и привинчивать по произволению», дремавшего соседа мучил кошмар о работе... Вон парочка курлычет, кто-то в картишки играет, без старушек, естественно, не обошлось, с ними вообще целая трагедия разыгралась: не пустили, не вернулась, сумочку в окно! «Кто тебя просил? Ну да и ведьма, прости господи! Что теперь делать? Своей не бросила, паскуда... Морду бы свою ты лучше выбросила!». Когда пришла пора предъявлять билетики, выяснилось, что благое это дело – ездить зайцем, их всех объединяло золотое «Чтоб я заплатил когда-нибудь и что-нибудь!?», – и правда... Опять же, никто не удивился, когда локомотив сломался. И когда у героя украли-таки чемодан, удивлений тоже не было. Да, не зря его одолевали предчувствия... «Ннно? Молодцы! Ай да коммерсанты!».

«— Жиндаррр!!! — кричит кто-то на плацформе таким голосом, каким во время оно, до потопа, кричали голодные мастодонты, ихтиозавры и плезиозавры», – как же уважаемый может в юмор, а. Описание вагонов, которые «воют волками и кричат совами», тоже впечатлило, хотя надо признать, звенела в начале рассказа тревожная такая нотка, чуть ли не кинговская, да и чеховское – ха! – ружьё выстрелило: кража была совершена. А вообще, мем смешной, а ситуация страшная. Вот эти флешбеки из детства, когда всё было точно так... и ведь совсем недавно это всё было, но эта атмосфера, эти характеры, ради всего святого!.. так всё и было. И вульгарные старики, и ворчащие люди, и скандальные бабульки, без карманников, конечно, не обходилось, ну и фоном крики, разговоры, скандалы... Теперь-то об этом забавно вспоминать, когда путешествие по железной дороге – безопасное удовольствие с комфортом, уютом и спокойствием, да и короткие они, никаких суточных мучений. Хотя по стаканам, далям и тому самому звуку я, конечно, скучаю. А как не скучать... «Кондухтырь!».

Завязка хороша, ибо летнее утро в просыпающемся саду, в котором царствуют роскошные яблони и груши, равнозначно слову великолепие. Впрочем, Трифон Семёнович отнюдь не восхищался красотами своего сада, не такой он был человек, да и с настроением были проблемы, но тут... Автор сразу предупредил о том, что из себя представляет этот помещик, фраза «подобно себе подобным, имя коим легион» сказала вообще всё, и можно было бы написать много чего о таком человеке, но вот она, разыгравшаяся сценка посреди урожайных деревьев, такая говорящая и ослепительная в своей омерзительности. В глубине сада что-то зашуршало. Смурной хозяин может и не заметил бы, но его верный вольнонаёмник услышал и помчался в ту сторону, ещё бы, Карпушка вообще был незаменим в хозяйстве: и сапоги почистит, и лишнюю собаку повесит, и про воровство не забудет, а уж доносительство и вовсе было его призванием, что он и доказал в очередной раз. Помещик... оживился. Что-то намечается! «Трифон Семёнович, предчувствуя скандальчик, встрепенулся».

«Трифон Семёнович, подобно ему подобным, красиво самоуправничает». Увиденное привело его в дичайший восторг: крестьянин, значит, ползает и собирает его, помещика, яблоки, а крестьянка с удовольствием эти самые плоды вкушает, да ещё и смеётся, нахалка! Карпушка заливался от возбуждения: начнётся, сейчас начнётся! Оно и правда началось. «А ну-ка, Григорий, расскажи нам сказку», – ласково попросил помещик, любуясь ручищами молодца. «А ну-ка, красавица, прочти „Отче наш”», – дружелюбно кивнул помещик, поглядывая в сторону крапивы. А потом – бейте друг друга, голубчики, бейте от всей души, бейте как надо. Они и били. Потому что, собственно, других вариантов у них не было. Помещик был в восторге, прибежавшая доченька – тоже, ещё бы, такое зрелище, холопы бьют друг друга, смешно-то как! А ведь и правда такие вот личности относятся к “простым” людям как к животным. Это не просто наказание за проступок, это полнейшее уничтожение достоинства, так с собакой обращаться нельзя, а они – с человеком... Вот уж и правда – помещичек.

Чехонте сумел несколькими страницами вызвать столько неприятных эмоций, что диву даёшься, вот это, конечно, мастерство, столько жестокости, агрессии и дурости. И ничего нового ведь не сказал, но вот эта оставшаяся после прочтения тяжесть... Как вообще можно так с кем-то обращаться? И при этом насмехаться, что-то про проповеди говорить, оправдывать всё каким-то там возмездием. Меня сложно отнести к человеколюбам, мне комфортно только со своими людьми, но – такое отношение?.. Уму непостижимо. Понравилось, что текст буквально кричал о том, что автор тоже это не понимал и не принимал, и вот эти слова очень согрели душу: «Это для вас ново? Но есть люди и места, для которых это обыденно и старо, как телега». Потому что так всё и есть. Порой происходит что-то дикое, и кто-то обязательно скажет, что такого просто быть не может. В твоём мире, возможно, и нет. А мир-то большой. Людей много, и таких вот помещичков – пруд пруди. И ничего ты с этим не сделаешь. Ничего. Остаётся лишь следить за собой – и не быть такой скотиной.

«Возле нас громом разрушило и зажгло восьмиэтажный дом. Я слышал вопли, вылетавшие из него. Мы прошли мимо. До горевшего ли дома мне было, когда у меня в груди горело полтораста домов?», – тот факт, что дом разрушил гром, сам по себе удивителен, что уж говорить о чувствах героя... Зима, ночь, буря. Грозные молнии рассекали мрачное небо, будто бы насмехаясь над всеми законами природы. По бархатному небесному полотну пролетали яркие метеоры, предзнаменуя нечто очень страшное. Луна беспристрастно наблюдала за двумя мужчинами, бегущими в неизвестность, «она должна была быть свидетелем смерти одного из нас». Куда они мчатся, эти двое? Какую преследуют цель? И кто из них умрёт? В том, что кто-то умрёт, сомнений не было (спасибо природе с этой её театральностью). Тревожно... «На башне св. Ста сорока шести мучеников пробила полночь. Я задрожал. Настало время».

«Он любил её. Она любила страстно его. Я должен был убить его, потому что любил больше жизни её. Я люблю её и ненавидел его», – и пошёл “злой гений” Антонио буквально по головам, дабы добраться до своей любимой. Кого он только не убил в ту роковую ночь: соперника (в вулкан его сбросил, в вулкан!), лошадей (они слишком весело ржали), горничную (она слишком странно на него посмотрела), и в итоге обрёл-таки счастье, ибо «кинжал, друг смерти, помог мне по трупам добраться до её дверей». Всё у молодых складывалось ну просто отлично: наречённая попросила суженного простить врагов, которых он убил, и он простил (какой благородный молодой человек – простил бедных лошадей!), они обвенчались, переехали в другую страну, и стали жить-поживать да добра наживать, и всё было так хорошо, что в конце концов этот страстный мститель от радости... повесился. Эти романтики...

«Кто эти силы? Узнает ли их когда-нибудь человек? Пугливая, но дерзкая мечта!!!», – эти три восклицательных знака... Антоша Ч. разошёлся не на шутку в пародии на французский романтизм, это не «робкое подражание Виктору Гюго», это кое-что похлеще... но как хорошо-то! Нет здесь даже намёка на злость, очень всё по-доброму, как бы странно это ни звучало, учитывая всё происходящее. И очень, очень смешно. «Было темно, как в шляпе, надетой на голову», «Уши Теодора засветились электричеством», да даже простое «Она не спала. Она мечтала. Я слушал. Она молчала» рассмешило, ибо голубки потом четыре часа молча друг на друга смотрели... да, восторг, а не рассказ. В нём действительно было много страсти, страсти и впрямь пылкой, вон какое умопомрачительное – во всех смыслах этого слова – действо из-за неё учинилось. Честное слово, для полноты картины «недоставало только лавы!».

«Графиня со следами когда-то бывшей красоты, обеднявший дворянин, музыкант-иностранец...». Как всякий ярый книгочей, Антоша (мне почему-то так нравится этот его псевдоним, прелесть), припомнив всё прочитанное, решил собрать воедино самые часто встречающиеся штампы, трюизмы и прочее клишированное. Он сам только-только ступил на писательскую стезю, посему стоило учесть то, как писать не надо, да и просто остроумно пройтись по чему-либо – это он, конечно, любил. «Герой, спасающий героиню от взбешённой лошади...». Почему-то на ум пришли его записные книжки, то же настроение – вписывать то, что приходит на ум, а уж пригодится иль нет – как знать. «Богатый дядя, либерал или консерватор, смотря по обстоятельствам. Не так полезны для героя его наставления, как смерть».

«А где доктор, там ревматизм от трудов праведных, мигрень, воспаление мозга, уход за раненным на дуэли и неизбежный совет ехать на воды», – прочитала и вспомнила историй этак шесть (и почему-то все из школьной программы). Но опять же, стоит ли удивляться или тем паче огорчаться? Чем люди жили, о том, собственно, и писали, к тому же стоит учитывать время, обстановку, положение... да много всего. «Собака, не умеющая только говорить». Всегда так было, есть и будет, и унывать по этому поводу бессмысленно и в какой-то степени даже глупо. Далёкое совсем не прекрасное, оно... такое же, и именно по этой причине и через сто лет этот рассказ будет актуален, ибо сама его суть!.. Кратко, блестяще и, несмотря на перечисленные штампы, вневременно. «Китайский фарфор, английское седло, орден в петличке...».

«Слуга – служивший ещё старым господам, готовый за господ лезть куда угодно, хоть в огонь. Остряк замечательный», – сложно было не рассмеяться, потому что тут уже не шесть историй вспомнилось, а куда больше. Конечно, не всегда столь часто встречающиеся детали радуют, но я, кажется, ещё в школьные времена познала дзен после всех тех сотен прочитанных книг, я просто читаю, нравится – отлично, не нравится – что ж, понравится кому-то другому, потому что у каждой книги есть свой читатель. «Нечаянное подслушиванье как причина великих открытий». Занятно было прочитать этот рассказ, учитывая то, сколько достопочтенный напишет за всю свою жизнь. И надо признать: даже великие не могут обойтись без штампов. «Высь поднебесная, даль непроглядная, необъятная... непонятная, одним словом: природа!!!».

А.П. Чехов «Пережитое» (рассказ, 1883 г.)

Короткий, но очень талантливо написанный и бьющий в точку рассказ о чиновнике.
Когда ты сидишь в грязной робе возле снятой с паропровода задвижки, отчищая пальцы от стекловаты, чтобы более-менее чистой рукой достать сигарету из пачки, то проходящий мимо тебя по цеху работник какой-нибудь канцелярии кажется тебе полубогом.
В самом деле – идёт молодцеватый такой, чистенький, аккуратненький, подтянутый. Делает, наверное, что-нибудь «умственное». А ты сидишь тут как шушера…
Рабочий! Не завидуй чиновнику! Его жизнь – это непрерывный и нескончаемый ад. Тебя никогда не погубит ничто, ибо у тебя руки растут из правильного места, и в тебе страна всегда будет нуждаться. На твоё место желающих нет, поэтому любой начальник к тебе с поклоном. Начальник без рабочего – ничто. А вот без чиновника проживут и рабочие и начальники. Поэтому чиновник за своё место цепляется не только обеими руками, но ещё и зубами, а погубить его может такая малость, что даже смешно.
Вот и Чехов немножко посмеялся. И читатель посмеётся. А ведь рассказ-то серьёзный…

Еще один святочный рассказ Чехова, а значит читателя ждет борьба добра со злом.

Герои "Кривого зеркала", муж и жена, приходят в родовое имение, где висят портреты предков. "Предки глядели надменно и сурово, как будто хотели сказать: «Выпороть бы тебя, братец". За что предки злятся на персонажей - не ясно.

Доходят герои до портрета прабабушки: "Эта некрасивая, уродливая женщина имеет свою, в высшей степени интересную повесть". Именно ей принадлежит зеркало, именно эта "ведьма" свяжет реальность и зазеркалье. Зеркало погубило прабабушку: "Она смотрелась в него дни и ночи, не переставая". Она влюбилась в свое отражение, словно Нарцисс из древнегреческой мифологии.

Но подобный эффект распространяется только на это зеркало. Не зря муж предупреждает: "Тут, милая, кроется какая-то ужасная тайна… Предание говорит, что в зеркале сидит чёрт, и что у прабабушки-де была страсть к чертям". Но дело не только в "страсти прабабушки к чертям". Это зеркало воздействует на всех людей, кто в него смотрит. Так жена первая попадает по его чары. И теперь уже не мыслит жизнь без этого зеркала.

В зеркале каждый из супругов получает двойника: "я сам, и отображенный я в зеркале". Жена видит себя красоткой, а муж напротив, "физиономию мою скривило во все стороны: нос очутился на левой щеке, а подбородок раздвоился и полез в сторону".

Кривое зеркало - символ лжи и коварства, потому что искажает реальность. И вот перед нами уже "борьба" реальных людей и их отражений, обитающих в зазеркалье. Борьба истинного и ложного. Оба супруга не в силах победить иллюзорный мир. Мир того, что показывает им зеркало. "И теперь мы оба, я и жена, сидим перед зеркалом и, не отрываясь ни на одну минуту, смотрим в него".

Отсылка к Нарциссу не единственный "подводный камень" рассказа. Еще интересен и металл, из которого сделано зеркало. Бронза - сплав олова и меди. В алхимии у этих металлов есть свои планеты-покровители. У олова - Юпитер, у меди - Венера. Получается, что зеркало тоже объединило в себе мужское и женское начало. Поэтому зеркало одинаково губительно действует как на мужчин, так и на женщин. Женщины видят себя красавицами, подобно Венере. А вот с мужчинами у меня вопрос. Почему герой видит себя смешным и безобразным? Ведь Юпитер - верховный бог древних римлян. И он не ассоциируется с уродством.

Рассказ мне понравился. Но, несмотря на открытый финал, всё же понятно, что ничем хорошим для главных героев не закончится встреча с волшебным зеркалом.

Неожиданный рассказ для Антона Павловича. Сначала он кокетничает – «Будь я мастер описывать природу, я описал бы…» - и это пишет Чехов, который способен великолепно передать состояние погоды, мастерски описать любое природное явление, от грозы до лунного затмения. Но главная неожиданность в этом рассказе ещё впереди.
Сюжет достаточно тривиален. Есть молодая дочь Надя статской советницы Марьи Ивановны Лангер. Руку девушки просит сынок богатого московского коммерсанта Иван Гаврилович. Но описание это человека не оставляет сомнений, что любить его кроме отцовского богатства абсолютно не за что. В ответ на его страстное выражение чувств Надя даёт полуположительный ответ, прося для окончательного один-два дня.
Между тем девушка устремилась на другую дачу, где уже сама страстно осыпает поцелуями молодого человека, барона Владимира Штраля. Именно с ним бы она и хотела сыграть свадьбу, но … Барон не собирается на ней жениться - «Женись, а потом с голоду умирай... Нищих плоди... Рассуждать нужно...» Вот такой рассудительный молодой человек.
Девушка, отпустив в сторону барона немало оскорблений и колкостей, отправилась домой – «Ведь знала же я, что он не захочет жениться? Вот негодяй! Дура была я в тот вечер! Не поддайся я ему тогда, теперь бы не было надобности унижаться перед этой... немчурой"
Уже дома Надя застаёт гостящего у них летом Митю Гусева, первую скрипку, только что выпущенную из консерватории. Оказывается, влюблённый юноша пишет ей пылкие письма, но девушка уже приняла решение выйти замуж за деньги Ивана Гавриловича, а Мите рассказывает о том, какая она гадкая – «Вы добрый, хороший... Я, честное слово, люблю вас... Ну, а вы не любите меня! Я люблю больше всего на свете деньги, наряды, коляски... Я умираю, когда думаю, что у меня нет денег... Я мерзкая, эгоистка... Не любите, душечка, Дмитрий Иваныч! Не пишите мне писем! Я выхожу замуж... за Гаврилыча... Видите - какая я! А вы еще... любите меня! Прощайте! Я вас буду любить и замужем... Прощай, Митя!»
Придя к себе, Надя отправляет письмо - "Дорогой Иван Гаврилыч! Я ваша. Я вас люблю и хочу быть вашей женою... Ваша Н."
Вот тут-то Чехов и удивляет. Он всегда пишет отстранённо, не давая оценок происходящему. Антон Павлович предоставляет возможность читателям самим разобраться с происходящими событиями, не являясь арбитром и судьёй своим героям. Как правило, Чехову характерна даже некоторая холодность в отношении окружающей действительности. Но в данном конкретном рассказе Антон Павлович внезапно решает дать убийственную характеристику героине – «Посидев немного у окна и успокоившись, Надя быстро разделась, и ровно в полночь дорогое пуховое одеяло, с вышивками и вензелями, уже грело спящее, изредка вздрагивающее тело молодой, хорошенькой, развратной гадины». Сердце писателя не выдержало вероломства юной героини…
Фраза – «Женись! - залепетала она. - Женись, голубчик! Ведь я люблю тебя! Ведь я жить без тебя не могу, моя прелесть! Ты меня убьешь, если расстанешься со мной! Женишься? Да?»
Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 232

Уже в этом раннем "маленьком романе", как назвал его Чехов, среди коротких юмористических рассказов Антоши Чехонте, проглядывает более поздний Чехов - драматург, показывающий упадок старинных дворянских семей и приход им на смену нового класса. В этой мелодраме с трагическим концом автор показал неспособность обедневшей княжеской семьи жить в новых условиях в силу невежественности и наивной простоты одних и беспутству другого членов ее. В то же время не может не вызвать сочувствия судьба княжны Марии, благородной, беспредельно наивной девушки, любовь которой смогла изменить надменного и кичащегося своим нынешним положением бывшего слуги, а ныне пользующегося репутацией в обществе доктора.Никаких чувств, кроме отвращения не вызывает беспутный брат Марии. Это произведение я бы назвал одним из самых лучших в раннем периоде творчества писателя.

Ох уж это курьёзное театральное, кто хоть раз на сцене стоял, подобное точно припомнит, да и зрители тоже, намётанный глаз, как говорится, всё зацепит... Пока актёрский усик грозился улететь, некий любитель поиздеваться посмеяться поделился целым ворохом событий, не сказать что примечательных, но... Вот некий художник, например, написал своей маменьке, дескать, еду домой, дорогая, а со мной – Аполлон Бельведерский, «чудо красоты, перл человеческого искусства», ликуйте! Та возвращению сыночка порадовалась, конечно, но вот что касаемо второго, то «господина Бельведерского не вези с собой, нам и самим есть нечего». Да, смешно, но при этом... мило? Такая вот маменька, ну а что...

Ну и куда без любовного? Вот одна парочка сидит на скамье, воркуют, шепчут слова любви. «Она поднимает на него свои большие глаза...», – он замер, и должно было свершиться наипрекраснейшее, да вот только эти самые большие глаза увидели на воротничке благоверного... клопов; момент испорчен, hélas. Вот другая парочка сидит на скамье (на другой, правда), тоже воркуют, у гимназиста на сей раз мундирчик чистенький, так что без клопов обошлось, но зато пришёл надзиратель да на урок латыни погнал. «— О, я люблю вас! — И я люблю вас!», – а как всё начиналось! Что касается третьей любовной (?) истории, то там про Наполеона, и ни скамей, ни клопов не было, было просто смешно. И контрастно...

«Люблю... Манечка... Отвечайте, или же умру... Да или нет!», – читала и хихикала, почему-то представлялось, как уважаемый писал это и сам смеялся. А как соловей начинал петь всё громче, пока юные возлюбленные тянулись друг к другу? Какая идиллия! А издевательские описания природы? Мы всё поняли, Антоша, мы всё поняли. Про потрясающее «на её щёчках играют розовые амурчики» и говорить нечего... Вроде маленькие такие бытовые зарисовки, ничего особенного, но из них ведь жизнь и состоит, не всё всегда складывается удачно, время от времени и такие казусы случаются, как без них. Тут только и остаётся что подклеить ус да дальше декламировать, не забывая при этом... посмеиваться, да.

«День, в который г. уряднику, запрещающему стрелять, можно показать двадцать кукишей», – о как... Да и вообще можно про всё забыть, великий же день, радостный, тут, понимаешь, не до правил и приличий, да и кто осудит? Утро во владениях отставного корнета Егор Егорыча выдалось хлопотным; только-только звёзды побледнели, в терновнике робко завели песнь иволги, ночной сторож и вовсе продолжал храпеть под деревом, а в доме уже поднялась страшная кутерьма, ещё бы, надо ведь всех собрать, провизией обеспечить, за всем проследить. То, как вся эта бойкая братия загружалась в тарантасы, заслуживает отдельного упоминания, это было... впечатляюще. «— Что такое? — То такое, что ты иуда, скотина, свинья!», – без ссор, конечно, не обошлось: брат хозяина решил, что его намерено хотели оставить дома, и началось разбирательство, в котором узнаёшь что-то знакомое, коль хоть раз в жизни становился свидетелем подобной сцены (я бы отнесла это к травмам детства, если честно...). «— Господа... Я полагаю... достаточно. Братья, родные братья! — Он родной осёл, ваше превосходительство, а не брат!». К счастью, всё довольно быстро успокоилось, и отправились развесёлые мужчины в путь, предвкушая чудесный денёчек, полный интересных разговоров, вкусной пищи и, само собой, удачной охоты. Ну, это в теории. Что же на деле...

«Я ужасно горяч на охоте», – кто бы сомневался... Кого здесь только не было: генералы, учителя, писатели, музыканты, чьи-то племянники и слуги, без собак не обошлось. Кто-то добил перепёлку, клыками вцепившись ей в горло, кто-то анатомировал суслика, кто-то и вовсе никого не смог подстрелить, ибо определённые личности – такие есть всегда и везде – ходили, ныли и мешали заниматься “делом”. Устали господа быстро. Охота охотой, но и об отдыхе не следует забывать. Понимаем, не осуждаем. «Винца, водочки, икорки...». Где одна рюмочка, там три, где три, там восемь, где восемь... Хорошо пошло. Разговоры велись задушевные, они и волков обсудили, и синеву небес, и иностранные языки, про охоту, правда, забыли быстро, а тут ещё и жара напала, так что решили ещё по рюмочке: «Докажем, господа, стихиям, что мы их не боимся!», – смельчаки какие, глянь... А что делать в жару да после вкушения яств? Правильно, следует отдохнуть, а в лесу спать, в его сладостной тени – ох, прекрасно... Для корнета, правда, день завершился не то чтобы хорошо, ибо и брат-таки напакостил, и жена обманула (обнаруженный под кроватью псаломщик Фортунатов – это сильно). Но в целом... хорошо поохотились. Да, дичи подстрелено не было, над теми, кого им удалось убить, они изощрённо поглумились, но не это ведь важно, не это! А что важно?.. Рюмочки, видимо.

«Ваню развезло. Он выпил ещё рюмочку, принялся за пиво, и в нём взыграла душа. Он стал на колени и продекламировал 20 стихов из Овидия», – смеялась так сильно, что аж скулы заболели, Антоша Чехонте такой... Антоша Чехонте. Смешного в принципе хватало, чего только стоит это «урааа, господа охотники!!», заглавие «С удовольствием посвящается гг. охотникам, плохо стреляющим и не умеющим стрелять» и вовсе чудесное, а доктор? Человек просто хотел выспаться перед рабочим днём, а его потащили на эту вашу охоту, конечно он ходил и ворчал! «— Я сегодня не в духе. Отойдите от меня! — Вы скептик, доктор? — Я-то? Гм... А что значит скептик? — Скептик значит человеко... человеко... нелюбец», – просто представить этот разговор, что за великолепие! Человеко... нелюбец. Если честно, в подобной компании стать им чертовски просто. Что вообще за вздор – убивать не ради пропитания (это-то вполне понятно), а ради удовольствия? Что это вообще за удовольствие такое – упиваться чужой болью и смертью? Ого, человек застрелил перепёлку, ну ничего себе достижение! Очевидно, что эти товарищи хотели только одного – выпить, так зачем куда-то тащиться и проливать чью-то кровь? Так веселее, видимо. Рюмочки, наверное, лучше идут. Лучше бы дома сидели и там древнеримских поэтов декламировали, честное слово. Тогда бы ни один суслик – и псаломщик – не пострадал.