Хоррормолл

– Это ты ударил мою девушку? – осведомился Мэтт.
– Я? Ударил? Да ничего подобного! Я с ней столкнулся и перепугался до полусмерти. Ну и удрал. Если что, так это она наскочила на меня. Я никогда не подниму руку на женщину. Я убежденный пацифист! Не знаю, ребята, что она вам наговорила.
– Он не пытался ударить меня, – возразила Тринити. – Он пытался что-то сообщить.
Тринити подскочила к мужчине, наставила камеру.
– Сколько времени вы уже мертвы?
– Да не дух он! – взвыл в отчаянии Мэтт. – Он просто бездомный. Бомж. Не подходи к нему близко.
– Могли бы и не обзываться, – сказал искренне огорченный мужчина. – Но, знаете, душенька, ваш парень прав. Я не дух.
– Он не мой парень, – возразила Тринити. – И я знаю, что вы не дух. Духи не прячутся под кроватями.
Затем она уселась в кресло «Скопперлойт» и заревела.

Начинался рассвет, и зомби брели, спотыкаясь, через парковку к дальнему ее концу, увенчанному огромным бежевым коробом. Позже их воскресят лошадиные дозы «Старбакса», но пока эти мертвецы были едва живы. Причины смерти разнились: похмелье, ночные кошмары, эпично затянувшийся сеанс онлайн-игры, нарушенный циркадный ритм из-за привычки допоздна смотреть телевизор, непрестанно хнычущие дети, празднующие до четырех утра соседи, разбитые сердца, неоплаченные счета, упущенные возможности, хворающие собаки, беспутные дочки, больные родители, полночный жор мороженого прямо у холодильника.

На листке сверху, датированном пятым мая 1839 года, было написано:
…вкратце, данная комиссия нашла нижеследующее: Паноптикум Кайахоги – не более чем фабрика по производству безумцев. Многие кающиеся потеряли рассудок из-за отупляющей монотонности повторяющегося труда. Иные поддались отчаянию и нанесли себе увечья. Мельничное колесо отсоединено от жерновов, кающиеся, которых следовало использовать для прибыльного труда, посланы вращать «рычаг» до тех пор, пока не лишатся сил и здоровья и не смогут более трудиться. Комиссия не обнаружила признаков доходного производства. Комендант Исайя Ворт не только хорошо знает о вышеописанном положении дел, но извлекает из того удовольствие. Наша рекомендация: немедленное закрытие…

В каком-то смысле кресло и вправду оказалось благом. Оно освободило от иллюзий и показало истину. Эми одна, никто не придет ей помочь. Она постоянно пыталась убежать от своего предназначения: надеть униформу и работать от звонка до звонка. Настало время принять истинную суть.
Скверной ее жизнь сделали лжецы. Они уверяли, что она сможет все, что захочет, и нужно целиться в луну, ведь даже если промажешь, все равно окажешься среди звезд. Лжецы снимали кино, внушавшее, что она способна на подвиг. Сплошная ложь. Эми родилась, чтобы отвечать на звонки в справочных, нести сумки к машинам клиентов, отмечать приход на работу и уход с нее, отмерять жизнь перерывами на перекур. Думать по-другому – безумие. Лишь кресло не солгало ей. Оно излечило безумие. Оно показало, на что способна Эми. Ни на что.
Что-то всплыло из мрака в разум, и внезапно она поняла: вот, наконец, та самая сидячая работа. Так забавно – потому что, наконец, правда. Сидение в этом кресле – последнее, что Эми сделает в жизни. С самого начала неудача следовала за неудачей. Эми не удалось выбраться из маминого трейлера, закончить колледж и получить диплом, пройти тест на Ответственного по Магазину, сделать хоть что-то путное с жизнью. В этом ее натура – терпеть поражение и убегать. Если разрезать ее на мельчайшие части и обследовать, все, что отыщется – одни неудачи, поражения и бегство.
Многие годы она спрашивала себя: что будет, если перестать барахтаться, пустить все на самотек? Эми, сколько себя помнила, жутко боялась того, насколько глубоко может пасть, если перестанет лезть, суетиться и бежать. Какое облегчение наконец отыскать ответ. Вот настолько. Дальше некуда. Это уже дно.