Хоррормолл

– Паноптикум Кайахоги существовал на самом деле. Ты разве никогда не слышала о нем?
– Я не обладаю глубокими познаниями в необыкновенной истории штата Огайо.
– В девятнадцатом веке это была важная история. Комендант тюрьмы – Исайя Ворт – был настоящим маньяком. Он верил в то, что непрерывное наблюдение может «исцелить» преступников. Тюрьма была круглая, вахта охраны – в самом центре, так что заключенные – Ворт называл их «кающимися» – никогда не могли знать в точности, смотрят на них или нет. Ноль уединения. Под камерами было три подвала, где работали кающиеся, три огромных лабиринта, там стояла куча приспособлений для бессмысленной работы, созданных, чтобы перепрограммировать мозг. – Мэтт пожал плечами и добавил: – Прямо как в «Орске».
– Только не говори такого при Бэзиле, – посоветовала Эми.
– Но это же правда! «Орск» весь спроектирован для того, чтобы дезориентировать. Магазин хочет, чтобы посетитель сдался на волю спроектированной программы шопинга. Паноптикум Кайахоги был, в принципе, тем же самым. Комендант считал, что сможет исправить разум преступников постоянным надзором, принудительным трудом и бессмысленным повторением одних и тех же действий. В те времена люди верили, что здание может оказывать психологическое воздействие, если построить его должным образом.

– Мне не нужна ваша помощь. Вы начинали в Платяных Шкафах, – буркнула Эми.
– И что это должно значить?
– Это самая убогая секция на этаже. Пакет виноградного желе, и тот справится с работой Ответственного за шкафы. Они – просто большие пустые ящики с дверями.
– Что обнаруживает ваше фундаментальное непонимание работы в Платяных Шкафах.
– В Шкафах тяжело работать, – вмешалась Руфь Энн. – Люди злятся, потому что шкафы сложно собирать.
Эми вздохнула.
– Ладно, Шкафы – это замечательно и удивительно. Там восхитительно работать. Прямо как мозги оперировать. Мне не следовало ничего говорить об этом.

— Бэзил? – прошептала она.
Он испустил негромкий, исполненный боли стон, качнулся в одну сторону, в другую. В тесной комнате колокольчик бренчал с неестественной громкостью.
— Это я. Все в порядке. Я вернулась за тобой.
Она взялась за верх наволочки двумя пальцами, сдернула ее с головы. Под ней оказалась клетка из стальных полос, закрепленная на голове железными винтами, закрытая на шее болтом с барашковой гайкой. С воротника свисал грубый железный колокольчик. Один глаз Бэзила почти полностью заплыл, второй покрывала запекшаяся кровь. Нижняя губа рассечена, скулы в синяках и распухли. Он повернул распухшее лицо к Эми, пытаясь разглядеть ее.
— …Э… ми…
— Я сейчас тебя освобожу.
Бэзил тяжело, быстро, глубоко задышал. Эми присмотрелась к прихватившим руки ремням. Их сильно затянуло, узлы – как стальные. А вот под весом Бэзила вылезли болты с одной стороны основания «Мунго». Она уперлась ногой в стену, дернула стержень, а вес Бэзила довершил остальное. Он обвалился на пол лицом вниз, ударился плечом и шеей, взвыл от боли под дикое бренчание колокольчика.
Узлы перестали затягиваться под весом тела, и Эми смогла развязать их. Она осторожно вынула ноги Бэзила из кожаных петель, опустила на пол. Сложнее оказалось справиться с клеткой на голове. Но болт, скреплявший воротник, в конце концов поддался усилиям, и Эми даже охнула от радости. Дальше просто: отвинтить, отомкнуть защелку и зашвырнуть страшное железо в угол.
Освобожденный от уз Бэзил лежал, будто изломанная кукла, и тяжело дышал. По щекам катились слезы.
— Я тебя переверну, – предупредила Эми.
Когда она перевернула его на спину, он охнул. Она схватила его за руки, высвободила из-под тела, потерла кисти, стараясь вернуть им чувствительность.
— Моя рука, – выдохнул Бэзил. – Она сломана?
Эми не знала. Она никогда не видела, как выглядит сломанная рука.
— Мы уходим отсюда, – вместо ответа сказала Эми. – Магазин попытается остановить нас, будет путать, лезть в голову, завладевать рассудком. Но если сосредоточиться и собраться, можно ему не позволить. Нужно бороться, понимаешь?
Похоже, Бэзилу было очень больно. Он закрыл глаза.
— Я же сказал тебе уходить.
— И когда это я исполняла твои приказы?