Недоверчивые умы. Чем нас привлекают теории заговоров

Россет с коллегами обнаружила, что под внешней маской взрослого человека легко можно отыскать маленького искателя намерений. В одном исследовании она показала, что для этого нужно лишь немного опьянеть{441}. Точнее говоря, участники этого исследования выпивали алкогольные коктейли в количестве, эквивалентном шести рюмкам водки. Представьте, что вы сидите в баре и вдруг в вас кто-то врезается, заливая вашу любимую рубашку вином «Совиньон блан». Согласно выводам Россет, ваша реакция зависит от того, сколько вы успели выпить. Если вечер только начался и вы еще трезвы как стеклышко, то, скорее всего, сочтете произошедшее случайностью. Чем больше вы выпили, тем с большей вероятностью решите, что виновник ищет повод для драки. В старые добрые времена ближе к рассвету вы могли даже предложить противнику поединок на пистолетах. По словам Эрика Джаггера, автора книги «Последняя дуэль» (The Last Duel), «в запойном XVIII в., когда большинство находилось в состоянии постоянного опьянения, ссорами в трактирах были вызваны сотни поединков»{442}. Этикет стрелков даже делал скидку на то, что алкоголь способствует чересчур мрачной оценке событий. В одном дуэльном кодексе Дикого Запада сказано, что «опьянение не полностью оправдывает нанесение оскорбления, но это значительное смягчающее обстоятельство»{443}.

Еще в 1943 г. Фриц Хайдер и его студентка Марианна Зиммель осуществили эксперимент, ставший одним из важнейших в психологии{435}. Исследователи приглашали участников в темную комнату, усаживали перед экраном и показывали короткий, чуть больше минуты, немой черно-белый фильм. Когда начинал стрекотать кинопроектор, некоторые участники видели троих детей, играющих на площадке, причем двое дразнили незадачливого третьего ребенка, или же хулиган обижал двух ребят помладше. Один человек увидел, как мать отчитывает двоих детей, пришедших домой слишком поздно. Другой - сказочную историю о ведьме, которая хочет заманить двоих ни в чем не повинных детей в свое зловещее логово. Некоторые видели мрачную драму, где жестокий отец угрожал своей жене и ребенку или обманутый парень агрессивно вел себя по отношению к возлюбленной и ее новому кавалеру.

Фокус в том, что все эти люди на самом деле видели один и тот же фильм. В сущности, в этом фильме присутствовали три простые фигуры: большой треугольник, маленький треугольник и кружок, которые передвигались по экрану, иногда заходили в большой неподвижный прямоугольник, часть стороны которого могла открываться и закрываться, как дверь, или выходили оттуда. Точно так же как и иллюзорный треугольник Канижа, который мы рассматривали в предыдущей главе, эти хулиганы, матери, ведьмы и любовники существовали исключительно в сознании зрителей.

Пока это не очень похоже на сверхспособность. Разумеется, у других людей есть сознание, разумеется, мы можем определить, что думает тот или иной человек, на основании того, что он делает. Эта способность настолько естественна, что мы считаем ее само собой разумеющейся. Но представьте себе, что я смог щелкнуть тумблером в вашей голове и выключить детектор намерений{433}. Мир внезапно превратился бы в очень странное место.

Скажем, я щелкнул выключателем, когда вы смотрите документальный фильм про один день из жизни врача. Сначала вы увидите, как доктор втыкает иглы в руки плачущих младенцев, затем он взмахивает скальпелем над каким-нибудь парнем и отрезает кусок от его тела. Потом облучает кого-то радиацией. А последние несколько часов этого дня доктор проводит, давая рекомендации и выписывая лекарства. Как поясняют психологи Дейр Болдуин и Джоди Бейрд, без понимания намерений невозможно уловить смысл работы врача. Вы не поймете, что у всего, что она делает, есть какая-то цель. Каждое ее действие отличается от последующего, как чистка зубов от вождения автомобиля. Пожалуй, это выглядит как дневник социопата с дефицитом внимания. Однако стоит мне включить ваш детектор намерений, и все снова обретает смысл. Вы понимаете, что вся повседневная работа врача подчинена единственному намерению - помочь больным людям.

Возьмем другой пример, на этот раз из литературы (с помощью детектора намерений мы можем заглянуть в сознание не только настоящих людей, но и вымышленных персонажей). Предположим, я щелкнул выключателем и вручил вам «Ромео и Джульетту». Сначала Ромео плачет о ком-то по имени Розалина, а в следующий момент уже нашептывает нежности Джульетте под окном ее спальни. Через пару дней он закалывает ее двоюродного брата и покидает город. Тем временем Джульетта принимает сильнодействующее снотворное (спешу заметить, полученное от парня без медицинского образования) и засыпает, после чего ее запирают в семейном склепе. Появляется Ромео и выпивает залпом какую-то отраву, Джульетта просыпается только затем, чтобы убить себя ударом кинжала в сердце. Одна из самых известных и увлекательных историй без работы детектора намерений превращается во что-то крайне невразумительное. Чтобы оценить романтику и трагичность этой истории, необходимо понимать, что поступки персонажей определяются их намерениями. Намерения могут быть благородными (как истинная любовь), бесславными (как кровная вражда семейств), а также неправильно понятыми и реализованными (трагически закончившаяся инсценировка смерти Джульетты).

Намерения - это межличностный Розеттский камень, они позволяют определить, почему люди ведут себя именно так.

Со своей стороны, Уитт утверждал, что он и не подозревал, в скольких теориях заговора главную роль сыграет его «легкая насмешка». Он явно смущался от всеобщего внимания и, естественно, сожалел, что решил поддразнить Кеннеди именно тогда, когда тот был публично застрелен. Уитт сокрушался: «Я думаю, что если бы в Книге рекордов Гиннесса имелась категория для людей, которые оказались в неудачном месте в неудачное время и при этом совершали неудачные действия, то я с большим отрывом занял бы там первое место».

Давайте посмотрим на простые причинно-следственнные отношения: нажатие на кнопку вызывает реакцию. Когда я работал над этой книгой и ходил пешком в Нью-Йоркскую публичную библиотеку, то переходил дорогу по наземному переходу. Это был угол 41-й улицы и Пятой авеню, через дорогу от лежащих перед библиотекой больших каменных львов, рядом с которыми фотографируются туристы. Я нажимал на кнопку у перехода, и через какое-то время светофор над Пятой авеню переключал зеленый на красный. Поток машин останавливался, и я продолжал свой путь. Несмотря на то что от меня был скрыт настоящий механизм и некое невидимое волшебство изменяло сигнал светофора при нажатии на кнопку, я без проблем связал между собой эти два события. Я нажимаю на кнопку – загорается красный свет. Причина и следствие.
Подвох в том, что, как написал Майкл Луо в статье, опубликованной в The New York Times в 2004 г., «город давно отключил кнопки на пешеходных переходах»{410}. Регулирование движения в большом городе – сложная задача со многими нюансами. Чтобы все нормально двигались, светофоры должны действовать в соответствии с тщательно продуманным расписанием. Если дать власть над сигналами нетерпеливым пешеходам вроде меня, все расписание разрушится. Движение в городе застопорится. Поэтому в 1980-х. гг. Министерство транспорта постепенно перешло на полностью автоматическую систему и отключило почти все кнопки. За эти годы большинство неработающих кнопок убрали. Но власти решили, что ходить и выдирать каждую отдельную кнопку будет слишком невыгодно, поэтому некоторые остались на своих местах. Ничего не подозревающие прохожие поддаются соблазну надавить на них, хотя сигнал светофора переключается через заданные интервалы времени независимо от того, нажал кто-нибудь на кнопку или нет.
Видимо, то же самое относится и к кнопке «закрыть двери» в лифтах. Ник Паумгартен писал в 2008 г. в своей статье, опубликованной в New Yorker, что «в большинстве лифтов, по крайней мере в тех, которые были установлены после начала 1990-х гг., кнопка закрытия дверей не работает. Она там установлена главным образом для того, чтобы вы думали, что она работает»{411}. Одно из возможных объяснений – такое же, как и в ситуации с дорожным движением. Чтобы время ожидания было разумным, лифты в большом здании должны работать согласованно и перевозить людей вверх и вниз, двигаясь разнонаправленно. Люди, пытающиеся ускорить свой путь на несколько секунд, могут сбить весь ритм, поэтому пользоваться этой кнопкой могут только пожарные и ремонтные рабочие с помощью специального ключа{412}. По крайней мере, это одно из объяснений. Другое, по версии журнальной колонки «Из надежного источника» (The Straight Dope), заключается в том, что эта кнопка просто сломана или же изначально не была подключена, и никто не жалуется{413}. Во всяком случае конструкторы и дизайнеры лифтов понимают, что подъем и спуск на сотни метров по темной шахте внутри подвешенной на тросе металлической коробки может лишить самообладания, особенно если мы не можем контролировать это испытание. И поэтому они оставляют на месте неработающую кнопку закрытия дверей как спасительный обман, некое плацебо, дающее иллюзию контроля.
Этот прием работает. Мы нажимаем на кнопку, через какое-то время двери закрываются, следовательно, говорит нам мозг, эта кнопка приводит к закрытию дверей. А если сразу после нажатия двери не закрылись, то мы нажимаем на кнопку несколько раз, и обычно кажется, что тем самым достигаем своей цели. У нас нет причин предполагать, что кнопка может не работать, пока какой-нибудь умник не скажет нам об этом. В конце концов ускорение закрытия дверей лифта – это единственное в жизни предназначение данной кнопки, и кто бы мог подозревать, что конструкторы лифтов занимаются массовым обманом населения?

В одном из выпусков радиопередачи «Эта американская жизнь» (This American Life), посвященных совпадениям, журналист Сара Кенинг рассказала про случай, произошедший, когда она только начинала работать репортером{408}. Она брала интервью у женщины по имени Эстер Татл, отметившей свой 100-летний юбилей. Кенинг задала типичный для новичка вопрос: «Что было самым удивительным в вашей жизни?» Эстер немного подумала и ответила: «Самое интересное случилось в мой первый день в школе. Директор спросил, как меня зовут. Я ответила, что Эстер Татл. И он сказал: „У меня был друг в Шелтер Айленд с таким же именем“. Мне тогда было 12 лет, и меня это потрясло». Кенинг призналась, что была разочарована таким ответом. «Эта женщина стала свидетелем появления машин, кинематографа, компьютеров, первых полетов в космос, и что же она ответила?» Однако, услышав от радиослушателей во время этого выпуска много историй о различных совпадениях, Кенинг сказала, что поменяла свое мнение. Она призналась, что совпадения привлекают внимание, «даже когда совпадение это просто совпадение».

Рассмотрим другой вариант вопроса: сколько животных каждого вида взял на ковчег Никсон? Когда исследователи использовали эту версию, большинство сразу заметило ошибку. Имя «Никсон» вызывает ассоциации (президент Америки, взломщики в отеле, «Я не жулик»), которые очень отличаются от остальной части предложения. Камешек падает далеко и нарушает всю картину. Ваш мозг не может быстро найти смысл и привлекает внимание к нелепости. Моисей на месте Ноя отлично вписался в шаблон и остался незамеченным, а неформатный Никсон был мгновенно уличен.

Прочитайте следующий вопрос вслух и ответьте первое, что придет в голову:

СКОЛЬКО ЖИВОТНЫХ КАЖДОГО ВИДА ВЗЯЛ НА КОВЧЕГ МОИСЕЙ?

В нескольких экспериментах показано, что примерно 8 из 10 человек уверенно отвечают: «Два»{407}. Вы так же ответили? Поскольку вы уже наполовину прочитали главу про когнитивные иллюзии, вы могли что-то заподозрить и заметить подвох. Правильный ответ – «ноль». Это Ной, а не Моисей, взял на свой ковчег по паре животных каждого вида. Как только на ошибку указали, она становится видна невооруженным глазом. Так почему же почти никто не замечает ее сразу, хотя люди знают, что главный герой здесь Ной, даже если разрешается думать сколь угодно долго и, что удивительно, даже если их предупредили, что в вопросе может содержаться ошибка?

Через полтора года Дэвид Лифтон наткнулся на сделанную Мурман фотографию в сборнике «Четыре черных дня в истории» (Four Dark Days in History), составленном из снимков, сделанных 22 ноября и в три последующих дня. То, что он увидел в размытой фотографии, потрясло его. В своей книге «Лучшее доказательство» (Best Evidence), опубликованной в 1980 г., Лифтон написал, что «на странице было видно что-то вроде облака дыма ‹…› и сразу за ним – фигура человека»{404}. Он рассматривал страницу с лупой и даже нашел оригинал. После пристального изучения Лифтон не только утвердился в своих подозрениях насчет облака дыма, но и обнаружил в другом месте холма еще одного стрелка, у этого была видна только верхняя часть туловища, и он «что-то держал в руках в горизонтальном положении». Другие доморощенные следователи обнаружили еще больше убийц на этой размытой фотографии. Гэри Мэк, работающий в 1994 г. куратором Музея шестого этажа в Техасском школьном книгохранилище, увидел на фото человека в полицейской форме, стоящего за забором палисадника, его жетон блестел на солнце, а лицо было закрыто вспышкой от выстрела.
Эксперты-криминалисты утверждают, что все эти убийцы – всего лишь дефекты пленки, блики, тени и другие искажения в сочетании с самообманом{405}. Что касается человека с жетоном, увиденного Гэри Мэком, то в одном исследовании было доказано, что если бы это был мужчина среднего роста, он должен находиться на расстоянии в 9 метров за забором и висеть в одном метре над землей. Это, мягко говоря, «не очень удобная позиция для стрельбы».
Лифтон в итоге понял, что увиденное на фотографии могло быть иллюзией. «Теперь очевидно, что тем, кто заранее был не согласен с выводами Комиссии Уоррена, гораздо проще "увидеть" человека на холме, чем тем, кто верил отчету», – признался он. Применяя это рассуждение к своим собственным наблюдениям, он задавался вопросом: «Можно ли быть уверенным в том, что мое восприятие не было безнадежно искажено ‹…› В конце концов я пришел к выводу, что увеличение фотографий может очень ограниченно использоваться в качестве доказательства»{406}.

Нам кажется, будто сетчатка – это что-то вроде киноэкрана, за которым притаился и наблюдает наш мозг. Но зрение устроено не так. Мозг не просто пассивно смотрит, он активно конструирует. Такие простые зрительные иллюзии срывают покровы и показывают, как на самом деле работает наше зрительное восприятие: оно угадывает. Угадывает очень хорошо, иначе бы мы постоянно натыкались на разные предметы и принимали свое отражение в зеркале за незнакомца, но тем не менее всего лишь угадывает. В любой момент наши глаза четко могут увидеть только крошечный участок поля зрения, размером примерно с ноготь большого пальца на вытянутой руке{396}. Чтобы это скомпенсировать, мозг проводит огромную скрытую работу, создавая впечатление, что мы видим подробную и точную картину окружающего мира.
Такая сложная обработка очень важна для зрительного восприятия, и около трети всей коры больших полушарий участвует именно в обеспечении зрения{397}. Но даже этого недостаточно, чтобы построить по-настоящему полную и точную модель окружающего мира, кроме того, такое построение потребовало бы огромных энергетических затрат. У мозга есть значительный набор разных уловок и правил, которые он использует, чтобы разобраться в приходящей к нему беспорядочной, неоднозначной и неполной зрительной информации. Это такие здравые предположения, как «свет падает сверху», «меньше – значит дальше» и «стремительно увеличивается, следовательно, приближается». Другими словами, наше зрительное восприятие зависит не только от света, попадающего в данный момент на сетчатку, но и от того, как наш мозг интерпретирует эту информацию.
Такой подход позволяет освободить остальную часть мозга, чтобы она могла заняться другими важными делами, например решать, что съесть на обед, и обычно вся эта система отлично работает.