Килл Крик

Вернувшись в свою спальню, Мор ухитрилась одолеть пятнадцать страниц. Она все еще была охвачена творческим жаром, однако понимала, что на сегодня хватит. Интрига романа была почти разработана, глубина замысла раскрыта. Но Мор знала, когда нужно поднажать, а когда – дать истории отдохнуть.
«Пока ты спишь, ты растешь», – однажды сказали ей. С книгами было так же. На ночь она оставит историю в покое, даст ей лучше сформироваться в ее сознании. А в самолете, по пути домой, ринется в атаку на роман со свежими силами.

– Обычно я не воспринимаю что-то. Я что-то предпринимаю. Себастьян пишет элегантно. Самобытно. Полагаю, что из всех нас он ближе всего подобрался к подлинной литературе. Но, без обид, времена мороженого Good Humor, сериала про Бобра Кливера и Рузвельта с его «Нам нечего бояться, кроме самого страха» прошли. Их отымели, убили и закопали. Сегодня бояться стоит всего. Незнакомцев. Соседей. Друзей. Семьи. Себя. Вы считаете, что мои книги лишены деликатности? Ну так посмотрите на мир, в котором все мы – кроме, пожалуй, Себастьяна – живем. Хотите посмотреть, как тела жертв геноцида гниют в братских могилах? Включите вечерние новости. Хотите посмотреть, как девка отсасывает у зебры? Залезайте в Интернет. Хотите, чтобы к вам приехала жесткая сучка в черной коже и стала мочиться вам на лицо, пока вы будете спускать в трусики, которые сперли в ближайшей прачечной? Ну так просто позвоните ей или напишите в личку. Деликатности пришел конец.
– Мать честная, – пробормотал Дэниел.
На этот раз Мор повернулась к нему. Она была на взводе – кровь прилила к лицу, зубы скрежетали.
– Для вас это слишком, мистер Манниак? Прекрасно. Добро пожаловать в реальный мир. – Она подалась вперед, уставилась прямо в камеру и обратилась к невидимой, фантомной аудитории, которую пообещал писателям Уэйнрайт: – Хоррор больше не рыскает в ночи. Хоррор прячет трупы убитых шлюх у себя в подполе, а потом едет в больницу на двенадцатичасовую смену, ухаживать за вашей больной матерью. Хоррор сидит в своем офисном загончике и представляет, как будет сосать большие пальцы на ногах школьницы из группы поддержки, которую он планирует задушить после работы. Хоррор не спит всю ночь, придумывая, как причинить зло вам, вашей семье, вашим домашним питомцам и всем, кто вам дорог. Хоррор – это извращение.

– За эклектичную компанию чертовски талантливых авторов. Для меня честь переживать это приключение вместе с вами. Я любому из вас доверил бы подделывать мои книги после моей смерти.
Сэм и Дэниел расхохотались от неожиданности. Даже Мор еле сдержала улыбку.
– Никто не будет подделывать ваши книги, Себастьян, – сказал Сэм.
– Еще как будут. Мой издатель отымеет мой хладный труп, как Роберта Ладлэма, почившего в две тысячи первом.
Смех стал еще громче.
– Утешает лишь то, что литературные поденщики выполнят всю работу, но их имена напечатают меленьким шрифтом под моим. – Себастьян изобразил рукой в воздухе надпись на обложке: «Встречайте новую книгу Покойника в соавторстве с Каким-то Хреном».
Стол уже трясся от писательского хохота.
– Ваше здоровье, – заключил Себастьян.
«Господи, спасибо тебе за этого человека», – подумал Сэм.

– Мои книги имеют успех потому, что они разрушают границы. Именно этого ждут от меня читатели. Но маркетинг у моих книг говенный. Мои книги яркие, а маркетинг – нет, потому что занимается им корпорация. Ну да, за моей спиной теперь стоит команда специалистов, и я могу спокойно сидеть в своем офигенном доме в Голливуд-Хиллз и писать, а они позаботятся обо всем остальном. Но какой в этом смысл? Я стремлюсь добраться до самых темных, самых гнусных глубин своего сознания, чтобы довести до совершенства мой новый роман, а издатели что? Молятся белому Иисусу о хвалебной рецензии в «Паблишер Уикли»?
– Вы хотите, чтобы маркетинг был таким же экстремальным, как ваши книги? – спросил Дэниел, вконец озадаченный позицией Мор.
– Да! – выкрикнула она. – Да, вашу мать! Нерон спалил Рим, чтобы перестроить его так, как ему хотелось. Да, если я рвусь на кровавые лоскуты, чтобы написать книгу, то издатели должны порваться на кровавые лоскуты, чтобы ее продвинуть.