Вулфхолл, или Волчий зал

Теперь он знает, что всё не так: не мёртвые преследуют живых, а живые - мёртвых. Кости и черепа вытряхивают из саванов, в лязгающие челюсти, как камни, бросают слова. Мы исправляем книги, оставшиеся от покойников, переписываем их жизнь.

Мы непрестанно умираем, я - пока пишу, ты - пока читаешь, другие - пока слушают или затворяют уши; все умирают.

— Матерь Божия! — изумляется мальчик. — Это звезда, которая ведет в Вифлеем! А я думал — орудие пытки.

— Анна уже носит дитя.
Кранмер поднимает глаза.
— Если вы будете сообщать об этой новости таким тоном, люди решат, что без вашей помощи не обошлось.

Иначе выходит, что Господь соврал, а это немыслимо.
— Господь может все, — говорит Алиса.

После вчерашнего Джордж вполне готов к шуткам насчет святых мучеников, но с похмелья больно смеяться. А не смеяться тоже больно.

— Магистраты уже слышать про Уолтера не могут, — вещает Морган. — Если он не разбавляет эль, то пасет скотину на общинном лугу, если не травит общинную траву, то нападает на представителя власти, если он не под хмельком, то мертвецки пьян, и если он умрет своей смертью, значит, в мире нет справедливости.

О Грегори он говорит: хорошо хоть мальчик не такой, как я в его возрасте. (А каким были вы? — следует вопрос. О, я пырял людей ножичком.)

". .. но вопрос в том, выбрал ли ты себе государя. Потому что так это происходит: ты выбираешь, зная, кто он и каков. И дальше на все его слова ты отвечаешь «да»: да, это возможно, да, это исполнимо. Если тебе не по вкусу Генрих, отправляйся за границу и найди себе другого государя."

— Мама просила: скажи дяде, пусть подарит мне кубок из яйца грифона. Это лев с птичьей головой и крыльями, таких теперь больше не бывает.
Он говорит:
— Спроси маму, какого цвета.