Дождись лета и посмотри, что будет

«Человек просыпается в пустом мире. Нет ничего и никого. Он вспоминает последние дни и понимает, что сам виноват в том, что все исчезло. И он не помнит имен. Как что называлось, как кого звали. Ему кажется, что все появится снова, если он вспомнит имена. Мир нужно искать внутри памяти.»

Я им тогда рассказал про тоннели между событиями. Встречаешь какого-то человека случайно, заходишь в магазин, например. И у тебя внезапно вспыхивает фрагмент из фильма или другая встреча или не встреча даже, а незначительный и неприметный эпизод. И если смотреть на разумную связь, ее не найдешь. События связываются какой-то нитью, незаметной для ума.

Есть многослойный пирог, в разных слоях которого — разные присутствия. В одном из них преодоления, становления и захват ресурсов. В другом — распознавания. В третьем — просто красота.

Моего малого опыта было достаточно, чтобы понять: человек — не набор волевых импульсов и не «преодоления» или «становления». Реальная жизнь куда ближе к трипу с вылезающими из тайников змеями, «иными интонациями», которые никак с твоей волей не связаны, с новыми домами, а Аладдин так рассуждает до поры до времени, пока не потер лампу.

А в чем были твои проблемы? В памяти. Я неправильно к ней относился.

Как это мило и нелепо. Если посмотреть на гигантский универ и людей, перемещающихся по коридорам и лестницам. Взять любого, у него найдутся родители, с трепетом хранящие чувство, что их ребенок учится на кого-то в Москве, сможет в будущем прикрепиться к какой-нибудь конторе и выжить. Даже неловко.

Дедушка неподвижно стоял и смотрел на надгробие. Интересно было бы залезть к нему в мысли. Наверняка там дичайшее движение памяти, блуждание по детству, юности, заботам, страхам. Он беседует с теми, кто здесь лежит, вряд ли спорит, скорее что-то рассказывает.

Секс, сон и смерть — эти три «с» заплетены как прутья корзинки. Ты сидишь в этой корзинке пушистым кроликом, прикрытым полотенцем.