Илос. Начало

Нелепое передразнивание стало сродни пощёчине после поцелуя, где и не разобрать: было больно или удовольствие того стоило.

Этот засранец никогда не просил прощения. Просто сбивал с толку откровенными признаниями, озвучивая их серьёзным глубоким голосом, ставя другого в неловкое положение. Ещё одна обезоруживающая черта Каида – он, не стесняясь, выражал свои чувства. Точнее, он откровенно бросал в лицо то, что другие старались перефразировать или как-то смягчить.

Она была права, я не имел права запрещать ей то, что делал сам. Это было главным в наших отношениях, отличающих меня от других братьев. Я не пытался ей что-либо запрещать. Однако мысль о том, что наша Теяла будет принадлежать кому-то другому, не просто раздражала, а злила. Я не мог признаться в жадности и глупом желании, чтобы она всегда оставалась моей, как это было в детстве.

– Тебе, аваре, даже близко не понять всю глубину связи с Назари. Отпусти его!

– Попроси меня не убивать его, принцесса, и, возможно, я его отпущу, – издевательски протянул я. Почему-то её злость и беззащитность доставляли мне удовольствие.

Может, в качестве лишней ноши где-то в пустыне я сбросил остатки человечности?

Понимание, доброта, самоотверженность, привязанность, любовь... всё это тяготило и причиняло боль. Я устал от боли и позволил солнцу выжечь всё. В ушах зашептали знакомые демоны, я бы хотел избавиться и от их гомона, но за прошедшие дни засомневался, что голоса доносятся откуда-то извне. Может, я обманывался и носил безумие в собственной голове?

– Мне плевать, кто или что вы такое. Для чего пришли? – рявкнул я на тени, которые стали походить на свору теневых волков, покорно ожидающих новых команд.

– Приветство... вать, – с трудом, но я разобрал сказанное. Казалось, что со мной в унисон общалась толпа.

– Кого?

– Родственную душу.

– Что за родственная душа?

– Которая наконец отыскала путь к своей тьме.

– Джинн действительно забрала плату, но затем, взглянув в глаза своего подросшего сына, что-то в ней переменилось, и она захотела сделать ему подарок. Тело Калануа она сожгла, а из его сердца извлекла насыщенно-красный рубин. Джинн заковала камень в золото и подарила созданный перстень своему сыну, говоря, что впредь никто из рода Калануа не будет одинок и своё кольцо мальчик должен передать возлюбленной вместе со своим сердцем.