
Бестселлеры New York Times: актуальный рейтинг Hardcover Fiction
russischergeist
- 1 333 книги

Ваша оценка
Ваша оценка
Большие романы я очень люблю, особенно когда автор экспериментирует с формой (здесь это небольшие главки, иногда вообще в одно предложение, построенные по принципу сиюминутных отсылок-ассоциаций, причем некоторые работают как NLP и повторяются, как мантры, несколько раз), а содержание мне мало знакомо (здесь человеческие драмы разворачиваются на фоне арабо-израильского конфликта). В таких случаях чувствуешь себя азартным игроком, забредшим на неизвестную территорию, пытающийся с тем читательским арсеналом, который сформировался на европейской классике и модернистских и постмодернистских литературных изысках, погрузиться в атмосферу чужих смыслов и все сразу понять, но вынужденный срочно пополнять его новыми знаниями и, что еще важнее, новыми установками сознания.
Впечатлений от книги много, но вот что удивительно: читалось легко (и даже не читалось, а поглощалось и впитывалось!), а осмыслялось трудно, уж очень непохожа была жизнь Рами и Бассама с их семьями на привычную мне повседневность. Это вообще было про совсем другую жизнь, чем та, которой живет большинство из нас, и многие реалии становились барьером, через которые сознанию прыгать не хотелось. Даже будучи немного знакомой с некоторыми израильско-палестинскими реалиями по рассказам других, я не могла до конца понять и прочувствовать специфику режима и регламента их существования изнутри, всегда оставаясь сторонним наблюдателем, но этой книге удалось мне в этом помочь. И вот что еще важно: читаемое/познаваемое как-то иначе иллюстрировало и наполняло иным, более персонализированным, содержанием документальные сводки, совершенно по-другому раскрывая для меня экзистенциальные понятия существования, смысла, бытия, данности, настроенности, долга.
Здесь все было остро, сильно и как-то по-особому подлинно, а потому я вместе с героями пережила много боли – физической, душевной, фантомной, - причем не исторически-архетипической, а современной, длящейся здесь и сейчас и вызванной неопределенностью и настороженностью каждодневного существования этих людей, в ужасах которого все – правда и все - прямая неизбежность. Я реально стала лучше понимать, каково это – все время находиться в нескончаемом внутреннем кризисе, когда человек не может избежать складывающихся для него обстоятельств и в то же время у него не хватает психических ресурсов для совладания, когда он вынужден все время контролировать и подчинять себя жесткому регламенту жизни. Как удержать себя на грани в такой нормальности? Как суметь заявлять в ней себя? Как жить по своей правде?
В книге нет как такового сюжета, как литература она, может быть, и не очень интересна, ее события и герои весьма специфичны для любого опыта, но она производит сильное впечатление своим внутренним посылом, который способен всколыхнуть привычные стереотипы восприятия жизни и модусы собственного существования.

Что сегодня может объединить палестинца и израильтянина? Бассама и Рами объединили их погибшие дочери. Абир была убита израильским полицейским, Смадар – в результате теракта, устроенного террористом-смертником не сильно старшее нее самой. Их горе могло вырасти в ненависть, но выросло в яростное желание разорвать порочный круг насилия. Голоса обоих бесконечно слабы и теряются за воплями ярости, но они продолжают говорить.
Действие происходите в контексте окружающей реальности: истории, культуры, религии и еще глубже – среди птиц, деревьев и воды Мертвого моря. Колум Маккэн очень бережно относится к фактам и при этом придерживается середины. Общий тон книги нейтрален: в ней нет явного перекоса ни в какую сторону, описания тяжелых, иногда и вовсе страшных, вещей лишены графичности и показываются как есть. Некоторые для больше наглядности сопровождаются фотографиями.
У «Апейрогона» нет сюжета и в этом он похож на «Тысячу и одну ночь»: тысяча и одно отражение памяти, боли и любви. В этом калейдоскопе можно заблудиться, у них слишком острые углы, которые, кажется, не соединяются друг с другом ни единым краем. Но постепенно их набирается достаточно, чтобы, наконец-то увидеть: древнюю культуру, красоту религии, красоту жизни. Так у Колума Маккэна получает составить не пропагандистский текст, а живую историю, которая произошла и продолжает происходить.
«Но где же?», — спросит читатель, тряся книгой над столом в странной надежде, что из нее выпадет оставшееся за текстом. — «Где же ответ, как достичь мира?». «Апейрогон» и не позиционирует себя как ответ. Он показывает людей с двух сторон: таких разных и таких похожих одновременно.

Мастерски сделанная и по-настоящему берущая за душу история о двух отцах, потерявших дочерей, но не озлобившихся, а ищущих способ разорвать порочный круг насилия между израильтянами и палестинцами. У каждого из них своя правда, свой путь, свой боль и свои представления о жизни - и надо не уничтожать друг друга, а придумывать, как жить вместе, не подавляя и не убивая друг друга.
Помимо того, что эта история трогает, она ещё и сделана и написана мастерски: автор сумел сконструировать её так, чтобы показать, как в нашем огромном мире всё связано со всем и каждый с каждым.
Очень жаль, что до сих пор не переведено на русский. Будем надеяться, что когда-нибудь все-таки переведут.

«Вчера я был умным, хотел изменить мир. Сегодня я мудрый, и потому меняю себя»












Другие издания


