Цирцея

Это великая цепь страха, думала я. Наверху Зевс, мой отец – следующий. Потом братья, сестры и дети Зевса, затем мои дядья, а дальше божества всякого старшинства – речные боги и владыки морей, эринии, ветры, грации и, наконец, в самом низу, – мы, нимфы и смертные, – наблюдаем друг за другом.

Я не отступалась. Если детство чему меня и научило, так это терпению. Мало-помалу я стала лучше слышать, как течет в растениях сок, в моих жилах кровь. Научилась понимать собственные намерения, отсекать и добавлять, чуять, где сосредоточена сила, и произносить нужные слова, чтоб вытянуть ее до предела. Ради этого мига я жила – когда все наконец становится ясно и заклинание звучит чистой нотой – для меня, меня одной.

Мать поднялась. Живот ее исчез, утянулась талия, лицо посвежело, стало девственно-румяным. Все наше племя оправлялось быстро, а мать и того быстрей, она ведь была из дочерей Океана, метавших детей, как икру.

великие боги способны учуять страх, как акулы - кровь, а учуяв - сожрать тебя, как те самые акулы.

Когда я родилась, одна тетка (не стану называть ее имени, потому что в этой истории тёток полно)

Коли він нарешті засинав, коли припадав до моїх грудей, коли усміхався на пташину зграю, яка шугнула з дерева, я дивилася на нього й відчувала любов таку гостру, що вона, здавалося, протне все моє тіло.

Я пожаліла, що ми не зачали разом дитини, яка б хоч якось розрадила його. Але то була зелена й безтямна думка: наче діти — це мішки піску, які можна замінити один на другий.

Нельзя сказать, чтобы я легко отнеслась к материнству. Я встречала его, как солдат встречает врага: собравшись, напрягшись, подняв меч, дабы отразить надвигающийся удар.

Десять лет мы сражались у берегов Трои, они уже потеряли надежду вернуться к своим домам и очагам.
- Десять лет? Да эта Троя, видно, крепость.
- Да, она стойко держалась, но не из-за того война затянулась, что Троя была сильна, а из-за того, что мы слабы.