Цирцея

Война порождает множество грехов, и я их совершал не меньше прочих.

Люби я его, он давно исчез бы, но мое отвращение заставляло его возвращаться снова и снова.

Всякий вызов был игрой, всякая игра – удовольствием.

Клетка есть клетка, пусть и золотая.

Вот что такое мой новый дом – монумент отцовской гордыне.

– Ты разве не знаешь? – сказала она. – Боги любят чудовищ.

Он не спросил, куда я отправлюсь, его это не интересовало. Так много лет, еще ребенком, вглядывалась я в блистательные отцовские черты, силясь увидеть мельком среди его мыслей ту, что носит мое имя. Но он был как арфа с единственной струной, настроенной на одну лишь ноту – себя самого.

– Всегда ты была худшей из моих детей. Не вздумай меня опозорить.

– Я придумала кое-что получше. Буду жить как хочу, а станешь считать своих детей – меня вычеркни.

Два сына было у Одиссея, и ни одного он не смог разглядеть. Но может, родитель вообще не способен по-настоящему разглядеть ребенка. Мы видим лишь отражение собственных ошибок.

Если хочешь управлять людьми, нужно их понимать.

Я тронула эту мысль будто синяк, проверяя, больно ли.