Пути волхвов

Тому, кто мёрт сердцем, телесная боль нипочём, напротив, поможет отвлечься, не оставит в голове места для раздумий.

Не думать - лучшее занятие людей.

Мёртвые не слышат. Мёртвые не прощают. У нас так. Умер – значит, всё. Ушёл. Нет больше человека, скорлупка одна, и скорлупке этой всё равно, кто над ней плачет и что ей говорит. Душа человеческая сразу отлетает, а телам суждено сгинуть попозже, когда море пожрёт плоть и кости на ожерелье оставит.

Легко говорить о себе людям, которые видят тебя впервые.

Всё-таки лес мне был ближе и роднее любого города. Нечистецы не станут играть в сердобольных и сочувствующих, не попытаются завоевать твоё доверие. Захотят убить - убьют, и дело с концом. Только человек может так: прикинуться другом, а потом вонзить тебе в спину нож по самую рукоять.

Как всегда это бывает, осень нагрянула внезапно, застала нас врасплох, спустилась откуда-то сверху, и в одно утро лес стал прозрачным, зазолотились монетками листья берёз и вязов, алым кружевом накрылись рябины, а под ногами развернулся шуршащий ковёр, по которому даже лапы Рудо не могли ступать бесшумно.

Лесные дороги всегда полнятся звуками, мягкими, робкими, шуршащими, вместе они плетутся в ноздреватую дырчатую шаль, и с непривычки не всякий различит, какой из звуков - родной, лесной, а какой - пришлый, навязанный.

Странное дело - смерть. Сначала усопшего почитают и рядят в самое дорогое, поминают добром и горько оплакивают, а потом страшатся, что неупокоенный мертвяк влезет в окно.

Холод - это хорошо. Холод приводит мысли в порядок и гонит немочь.

Сны - они как наша жизнь, но по-другому видятся.