Илиада

 Сын мой, смири же ты душу высокую! храбрый не должен
       Сердцем немилостив быть: умолимы и самые боги,
       Столько превысите нас и величьем, и славой, и силой.
       Но и богов - приношением жертвы, обетом смиренным,
500 Вин возлияньем и дымом курений смягчает и гневных
       Смертный молящий, когда он пред ними виновен и грешен.
       Так, Молитвы - смиренные дщери великого Зевса -
       Хромы, морщинисты, робко подъемлющи очи косые,
       Вслед за Обидой они, непрестанно заботные, ходят.
505 Но Обида могуча, ногами быстра; перед ними
       Мчится далеко вперед и, по всей их земле упреждая,
       Смертных язвит; а Молитвы спешат исцелять уязвленных.
       Кто принимает почтительно Зевсовых дщерей прибежных,
       Много тому помогают и скоро молящемусь внемлют;
510 Кто ж презирает богинь и, душою суров, отвергает, -
       К Зевсу прибегнув, они умоляют отца, да Обида
       Ходит за ним по следам и его, уязвляя, накажет.

Юноша левой рукою обнял, умоляя, колена,

Правой копье захватил и, его из руки не пуская,

Так Ахиллеса молил, устремляя крылатые речи:

"Ноги объемлю тебе, пощади, Ахиллес, и помилуй!

75

Я пред тобою стою как молитель, достойный пощады!

Вспомни, я у тебя насладился дарами Деметры,

В день, как меня полонил ты в цветущем отца вертограде.

После ты продал меня, разлучив и с отцом и с друзьями,

В Лемнос священный: тебе я доставил стотельчия цену;

80

Ныне ж тройной искупился б ценою! Двенадцатый день лишь

С оной мне светит поры, как пришел я в священную Трою,

Много страдавши; и в руки твои опять меня ввергнул

Пагубный рок! Ненавистен я, верно. Крониону Зевсу,

Если вторично им предан тебе; кратковечным родила

85

Матерь меня Лаофоя, дочь престарелого Альта, —

Альта, который над племенем царствует храбрых лелегов,

Градом высоким, Педасом, у вод Сатниона владея.

Дочерь его Лаофоя, одна из супруг Дарданида,

Двух нас Приаму родила, и ты обоих умертвишь нас!

90

Брата уже ты сразил в ополчениях наших передних;

Острым копьем заколол Полидора, подобного богу.

То ж и со мною несчастие сбудется! Знаю, могучий!

Рук мне твоих не избегнуть, когда ужо бог к ним приближил!

Слово иное скажу я, то слово прими ты на сердце:

95

Не убивай меня; Гектор мне брат не единоутробный,

Гектор, лишивший тебя благородного, нежного друга!"

Так говорил убеждающий сын знаменитый Приамов,

Так Ахиллеса молил; но услышал не жалостный голос:

"Что мне вещаешь о выкупах, что говоришь ты, безумный?

100

Так, доколе Патрокл наслаждался сиянием солнца,

Миловать Трои сынов иногда мне бывало приятно.

Многих из вас полонил и за многих выкуп я принял.

Ныне пощады вам нет никому, кого только демон

В руки мои приведет под стенами Приамовой Трои!

105

Всем вам, троянам, смерть, и особенно детям Приама!

Так, мой любезный, умри! И о чем ты столько рыдаешь?

Умер Патрокл, несравненно тебя превосходнейший смертный!

Видишь, каков я и сам, и красив, и величествен видом;

Сын отца знаменитого, матерь имею богиню!

110

Но и мне на земле от могучей судьбы не избегнуть;

Смерть придет и ко мне поутру, ввечеру или в полдень,

Быстро, лишь враг и мою на сражениях душу исторгнет,

Или копьем поразив, иль крылатой стрелою из лука".

Так произнес, – и у юноши дрогнули ноги и сердце.

115

Страшный он дрот уронил и, трепещущий, руки раскинув,

Сел; Ахиллес же, стремительно меч обоюдный исторгши,

В выю вонзил у ключа, и до самой ему рукояти

Меч погрузился во внутренность: ниц он по черному праху

Лег, распростершися; кровь захлестала и залила землю.

120

Мертвого за ногу взявши, в реку Ахиллес его бросил,

И, над ним издеваясь, пернатые речи вещал он:

"Там ты лежи, между рыбами! Жадные рыбы вкруг язвы

Кровь у тебя нерадиво оближут! Не матерь на ложе

Тело твое, чтоб оплакать, положит; но Ксанф быстротечный

125

Бурной волной унесет в беспредельное лоно морское.

Рыба, играя меж волн, на поверхность чернеющей зыби

Рыба всплывет, чтоб насытиться белым царевича телом.

Так погибайте, трояне, пока не разрушим мы Трои,

Вы – убегая из битвы, а я – убивая бегущих!

130

Вас не спасет ни могучий поток, сребристопучинный

Ксанф. Посвящайте ему, как и прежде, волов неисчетных;

В волны бросайте живых, как и прежде, коней звуконогих;

Все вы изгибнете смертию лютой; заплатите вы мне

Друга Патрокла за смерть и ахейских сынов за убийство,

135

Коих у черных судов без меня вы избили на сечах!"

Так произнес он – и к граду с решимостью гордой понесся,

Бурный, как конь с колесницей, всегда победительный в беге,

Быстро несется к мете, расстилаясь по чистому полю, —

Так Ахиллес оборачивал быстро могучие ноги.

25

Первый старец Приам со стены Ахиллеса увидел,

Полем летящего, словно звезда, окруженного блеском;

Словно звезда, что под осень с лучами огнистыми всходит

И, между звезд неисчетных горящая в сумраках ночи

(Псом Ориона ее нарицают сыны человеков),

30

Всех светозарнее блещет, но знаменьем грозным бывает;

Злые она огневицы наносит смертным несчастным, —

Так у героя бегущего медь вкруг персей блистала.

Но еще ничего не слыхала супруга

В доме об Гекторе; вестник еще не являлся к ней верный

Весть объявить, что супруг за вратами в поле остался.

440

Ткала одежду она в отдаленнейшем тереме дома,

Яркую ткань, и цветные по ней рассыпала узоры.

Прежде ж дала повеленье прислужницам пышноволосым

Огнь развести под великим треногом, да будет готова

Гектору теплая ванна, как с боя он в дом возвратится.

445

Бедная! дум не имела, что Гектор далеко от дома

Пал под рукой Ахиллеса, смирён светлоокой Афиной.

Вдруг Андромаха услышала крики и вопли на башне,

Вздрогнула вся и челнок из руки на помост уронила;

Встала и к двум говорила прислужницам пышноволосым:

450

"Встаньте, идите за мной; посмотрю я, что совершилось?

Слышу почтенной свекрови я крик: подымается сердце,

Бьется, как вырваться хочет; колена мои цепенеют!

Близкая, верно, беда Дарданида сынам угрожает?..

О! удалися от слуха подобная весть! Но от страха

455

Я трепещу... Не бесстрашного ль Гектора богу подобный

В поле, отрезав от стен, Ахиллес одинокого гонит?

Боги! уже не смиряет ли храбрость его роковую,

Коей он дышит? В толпе никогда не останется Гектор:

Первый вперед полетит, никому не уступит в геройстве!"

460

Так произнесши, из терема бросилась, будто менада,

С сильно трепещущим сердцем, и обе прислужницы следом;

Быстро на башню взошла и, сквозь сонм пролетевши народный,

Стала, со стен оглянулась кругом и его увидала

Тело, влачимое в прахе: безжалостно бурные кони

465

Полем его волокли к кораблям быстролетным ахеян.

Темная ночь Андромахины ясные очи покрыла;

Навзничь упала она и, казалося, дух испустила.

Спала с нее и далеко рассыпалась пышная повязь,

Ленты, прозрачная сеть и прекрасноплетеные тесмы;

470

Спал и покров, блистательный дар золотой Афродиты,

Данный в день оный царевне, как Гектор ее меднолатный

Из дому взял Этиона, отдавши несметное вено.

Вкруг Андромахи невестки ее и золовки, толпяся,

Бледную долго держали, казалось, убитую скорбью.

475

В чувство пришедши она и дыхание в персях собравши,

Горько навзрыд зарыдала и так среди жен говорила:

"Гектор, о горе мне, бедной! Мы с одинакою долей

Оба родилися: ты в Илионе, в Приамовом доме,

Я, злополучная, в Фивах, при скатах лесистого Плака,

480

В доме царя Этиона; меня возрастил он от детства,

Смертный несчастный несчастную. О, для чего я родилась!

Ты, о супруг мой, в Аидовы домы, в подземные бездны

Сходишь навек и меня к неутешной тоске покидаешь

В доме вдовою; а сын, злополучными нами рожденный,

485

Бедный и сирый младенец! Увы, ни ему ты не будешь

В жизни отрадою, Гектор, – ты пал! – ни тебе он не будет!

Ежели он и спасется в погибельной брани ахейской,

Труд беспрерывный его, бесконечное горе в грядущем

Ждут беспокровного: чуждый захватит сиротские нивы.

490

С днем сиротства сирота и товарищей детства теряет;

Бродит один с головою пониклой, с заплаканным взором.

В нужде приходит ли он к отцовым друзьям и, просящий,

То одного, то другого смиренно касается ризы, —

Сжалясь, иной сиротливому чару едва наклоняет,

495

Только уста омочает и нёба в устах не омочит.

Чаще ж его от трапезы счастливец семейственный гонит,

И толкая рукой, и обидной преследуя речью:

– Прочь ты изчезни! не твой здесь отец пирует с друзьями!

Плачущий к матери, к бедной вдовице дитя возвратится,

500

Астианакс мой, который всегда у отца на коленах

Мозгом лишь агнцев питался и туком овец среброрунных;

Если же сон обнимал, утомленного играми детства,

Сладостно спал он на ложе при лоне кормилицы нежном,

В мягкой постели своей, удовольствием сердца блистая.

505

Что же теперь испытает, лишенный родителя, бедный

Астианакс наш, которого так называют трояне,

Ибо один защищал ты врата и троянские стены,

Гектор; а ныне у вражьих судов, далеко от родимых,

Черви тебя пожирают, раздранного псами, нагого!

510

Наг ты лежишь! а тебе одеяния сколько в чертогах,

Риз и прекрасных и тонких, сотканных руками троянок!

Все их теперь я, несчастная, в огненный пламень повергну!

Сделал ты их бесполезными, в них и лежать ты не будешь!

В сонме троян и троянок сожгу их, тебе я во славу!"

515

Так говорила, рыдая; и с нею стенали троянки.