Черная книга

Мне в голову пришла странная мысль: первую половину жизни я не сумела быть собой из-за желания быть другой, а вторую половину я проживу как другая из-за сожаления о том, что первую половину жизни я не сумела быть самой собой. Эта мысль показалась мне чрезвычайно забавной, мое прошлое, настоящее и будущее обратились просто в судьбу, которую надо делить со всеми без лишних раздумий. Я точно знаю и уже никогда не забуду, что никто не может быть самим собой. Я знаю, что погруженный в свои заботы старик, которого я вижу в толпе на автобусной остановке, все еще видит в мечтах "настоящих" людей, на месте которых хотел быть много лет назад. Я знаю, что молодая мать приводит зимним утром в парк ребенка подышать свежим воздухом лишь потому, что подражает другой матери, гуляющей с ребенком в парке. Я знаю, что все люди в толпе и в одиночестве, утром и вечером постоянно думают о тех, на чьем месте они хотели бы быть.

Итак, нам по семьдесят три года, и зимним днем мы вместе идем по улицам Бейоглу. На сэкономленные деньги мы покупаем друг другу подарки: свитер или перчатки. На нас старые, тяжелые, сохраняющие наш запах пальто, к которым мы привыкли и потому любим. Мы идем бесцельно, просто разговариваем и равнодушно смотрим на витрины. Мы ругаем все подряд, жалуемся, что все переменилось, вспоминаем, насколько лучше была раньше одежда, витрины и люди. Причем мы прекрасно понимаем, что разговоры наши вызваны тем, что мы старые, что нам нечего ждать от будущего, но все равно ведем мы себя именно так. Мы покупаем килограмм засахаренных каштанов, тщательно следя, как их взвешивают и заворачивают. Потом на одной из улочек мы набредаем на старую книжную лавку, которую никогда раньше не видели, и поздравляем друг друга с этим удивленно и радостно. В лавке низкие цены, здесь продаются детективные романы, которые Рюйя не читала или забыла, что читала. Мы разгребаем книжные завалы, выбирая книги; старая кошка бродит среди книжных груд и мурлычет, а понятливая продавщица улыбается нам. Потом мы заходим в кондитерскую, радуясь, что книги, купленные так дешево, обеспечат Рюйю чтивом минимум на два месяца; за чаем у нас возникает маленькая ссора: поскольку нам по семьдесят три года, мы, как все люди этого возраста, ссоримся оттого, что все эти семьдесят с лишним лет жизни прошли впустую. Мы возвращаемся домой, разворачиваем пакеты, раздеваемся и, не стесняясь наших белых, дряблых тел, предаемся любви, поедая каштаны и запивая их сладким сиропом. Блеклый цвет наших старых, усталых тел похож на полупрозрачную кремовую белизну нашей кожи шестьдесят семь лет назад, когда мы только познакомились. Рюйя, у которой фантазия всегда была развита сильнее, чем у меня, сказала, что, занимаясь любовью, мы закурим сигареты и будем плакать. Я заговорил на эту тему, потому что знал, что в семьдесят три года Рюйя уже больше не будет тосковать по другим своим жизням и будет любить меня.

От страданий наши лица приобретают все больше сходства. Беды случаются внезапно, но мы заранее чувствуем их приближение и готовимся к ним. И все равно, когда на нас обрушивается ночным кошмаром новое горе, мы ощущаем одиночество, безнадежное и неизбывное. И только тогда мы можем считать себя счастливыми, когда нам кажется, будто это одиночество мы с кем-то разделяем. На какое-то мгновение Галип почувствовал, что его горе и горе женщины на экране едины; а может, и нет никакого горя, есть только общий для всех, единый мир, от которого не стоит слишком многого ждать, но и роптать на который поводов нет; в котором не так много смысла, но и бессмыслица имеет свои пределы, – упорядоченный мир, требующий, чтобы люди были скромнее.

Иногда, когда я вспоминаю, как снежной ночью услышал от Джеляля какую-нибудь из этих историй – например, историю о палаче или сказку о Рюйе и Галипе, - припоминается мне и то, как я слышал где-то, что единственный способ стать самим собой – это стать другим или затеряться среди чужих историй. Все эти рассказы, которые мне хотелось бы объединить в чёрной книге, начинают наперебой напоминать мне ещё об одной, а потом и ещё об одной сказке: о том, как влюблённый заблудился в лабиринте стамбульских улиц и стал другим человеком; о несчастном, который всматривался в своё лицо, пытаясь отыскать в нём потерянный смысл и утраченную тайну… Так перетекают одна в другую наши истории о любви, так переходят одно в другое наши воспоминания.