Соборяне

Вот что значит классика- восторг…
Замечательная книга. Кроме того, что язык просто чудо, такие сравнения, такие обороты речи, а вначале , когда повествование ведется от лица протопопа старославянские фразы, слова, порой просто даже непривычные слуху и может даже порой непонятные- персонажи колоритные и запоминающиеся.
Очень понравилось, что книга написана с юмором, даже сатирой и от каждой фразы хотелось то смеяться, то плакать, то просто посидеть и подумать.
Мне кое какие и персонажи и даже сама ситуация напомнила "Мертвые души" Гоголя, книга ,которую я очень люблю с юности.
Я не религиозный человек и меня не очень волновали проблемы протопопа Туберозова , но как же хорош сам персонаж, какой он честный и правильный.
А дьякон Ахилла просто заставил в себя влюбиться, хотя не все его поступки правильные. Как говорится и смех и грех берет , когда следишь за всеми его приключениями.
Прямо скажу непростые персонажи у Лескова и темы затронутые им тоже не очень веселые. Тут и крепостное право и жизнь крепостных на примере карлика Николая Афанасьевича и его сестры, и нигилизм, который высмеял автор и показал просто гротескные образы .Тут в книге осуждается и раскрывается и взяточничество и доносы ну и просто жизнь народа небольшого городка , хотя большее внимание автор обратил именно на прослойку- не дворян и не крестьян , а серединку между ними - священников и их окружение.
Странно, что многие Лескова знают как автора "Левши" и дают в школе познакомиться с ним -честно для меня это произведение было хоть вроде и интересным, но все же проходным. А вот такое замечательное, как "Соборяне" , я просто пропустила, и даже не знала о нем и лишь сейчас познакомившись с ним считаю, что незаслуженно его забывают и не предлагают почитать в школе. Хотя возможно школьникам оно будет непонятно и неинтересно, как и многое другое- помню свое отношение ко многим книгам и авторам. Читать надо наверно многое позже.
И я очень рада, что я прочла эту книгу. Лесков просто великолепен, что я даже не предполагала.
С удовольствием буду советовать эту книгу не читавшим ее. Это точно лучшее произведение Лескова.

Я не могу отнести себя к знатокам творчества Лескова и уж тем более к поклонникам. Прочитала я у него всего два произведения: «Левшу» да «Леди Макбет». И то и другое безусловно написаны талантливо, а «Леди Макбет» произвела очень сильное впечатление. Но ни одно из них не зацепило, не оставило приятного послевкусия и желания продолжить знакомиться с творчеством автора. Так что «Соборяне» попали мне в руки совершенно случайно. И каково же было моё изумление, когда я обнаружила, что влюбилась в книгу буквально с первых строчек. Она оказалась тёплой и уютной как старый любимый плед и по окончании оставила странное ощущение и радости и светлой грусти одновременно.
Просто удивительно с какой любовью и уважением к сельскому духовенству писал Лесков. Какие изумительные главные герои получились у него. Умный, принципиальный, радеющий за веру протоиерей Савелий, кроткий и незаметный отец Захария, неуёмный, бесшабашный и безбашенный дьякон Ахилла. Все трое такие разные и в то же время очень похожие, идущие разными путями, но делающие одно дело.
Удивительная книга, которая читается на одном дыхании, но потом требует время на приведение в порядок мыслей и чувств.

Я не собиралась читать эту книгу, но подруга позвала меня составить ей компанию на спектакль "Старгород" на сцене арт-платформы в новом манеже. После покупки билетов я задумалась, что предварительно всё же необходимо познакомиться с оригиналом. Та же подруга отрекомендовала произведение, как нечто похожее на Шукшина, но на православный лад. Т.е. в моём понимании нечто забавное. Давно я так не ошибалась!

Как по мне, так "Соборяне" нечто среднее между Гоголем и Достоевским.
Сначала читать было очень тяжело и неинтересно. Потом, когда в город приехал ̶р̶е̶в̶и̶з̶о̶р̶ Термосесов и началась вакханалия, я втянулась. Персонажи здесь типические, чаще даже называются по своей профессии, чем по именам, сами имена и фамилии говорящие. Собственно Термосесов тут за трикстера, чьё появление перевернуло вверх дном устоявшееся болотце. Вода была взбаламучена смутьяном, и круги пошли неожиданные,

Как говорится, ничто не предвещало такого поворота событий. Когда книга подошла к концу, я осталась в недоумении с тучей мыслей в голове. Возможно, надо ещё раз перечитать, чтобы всё это как-то улеглось и сложилось в какую-то картинку.

Кому можно порекомендовать роман? Возможно, любителям русской хтони и милой российской глубинки, а также верующим людям. Почему я поставила четыре, если впечатления неоднозначные? За хороший язык, за стиль, за само повествование, которое не с самого начала, но всё-таки захватило и увлекло в этот художественный мир. Да и нравится мне разгадывать головоломки.

Пить чай с конфетой не то, что с мёдом. И в первом, и во втором случае сладко, а процессы невозможно разные. Конфеты можно заглатывать одну за другой, не замечая, как закончился килограмм. С мёдом так не поступишь. Ты медленно опускаешь деревянную ложку в банку, зачерпываешь густую массу и поднимаешь к свету. От ложки тянется долгая светлая нить, переливаясь то янтарём, то золотом. Необыкновенный аромат трогает твоё обоняние, и вот уже в горле начинает что-то пощипывать. А между тем нитка прервалась и в банку посыпались частые капли. Берёшь лодку в рот, смакуешь и ощущаешь на языке и горечь, и сладость, и лёгкое щекотание. На какой-то миг перехватывает дыхание. А если мёд густым слоем намазать на кусок чёрного хлеба! Не покупного, а домашнего, без примесей. М-м-м! Наслаждение небывалое.
К чему это я? Чтение «Соборян» Н. Лескова оказалось для меня той самой ложкой мёда, подарившей и разнообразие вкуса, и яркий аромат, и истинное наслаждение.
Вот закрыла книгу, а на душе тихо, печально и светло. Удивительная книга! Хроники «старгородской поповки» - сама жизнь. Это сочетание мирских, обычных забот с духовными ценностями. Это прекраснодушные люди. Это вера, и не только в Бога, но и в людей. Это небывалая любовь к миру, жизни. Эта сама вера в жизнь.
«Соборяне» поражают всем. И русским, забытым, народным языком. И яркими, живыми образами. И умелым сочетанием в книге мудрости и простоты. Чистый юмор заставляет то улыбаться над шуткой, а то смеяться над приключениями героев.
У Лескова всё просто, всё расставлено по своим местам: мудрый и хитрый, «простота» и дурак. И все живые и знакомые, и сразу какие-то близкие. Со своими радостями и печалями, достоинствами и недостатками. Ты видишь себя одним из жителей Старгорода и переживаешь вместе со всеми все события, что составляют хронику.
А какие фамилии у персонажей! Туберозов, Бенефактов, Десницын! По фамилии и человека распознаёшь. Ну как можно верить Бизюкиной или Термосесову? Разве из Препотенского или Борноволокова выйдет что-нибудь путное? А помещица Плодомасова разве не пример той, старорусской барыни-хозяйки? А Мордоконаки? Да и дьякона ведь не случайно Ахилкой звали. Силы в нём было много, а однако ж и он «уязвлён».
Радостно, что смогла для себя открыть эту «жемчужину», грустно, что дочитала до конца.

Историю христианства делят на три большие периода относительно отношений церкви и государства. Доконстантиновский период - раннее христианство с преобладанием духа над формой, непризнанное государством и время от времени преследуемое им. Константиновский (соответственно с принятием христианства в начале 4 века императором Константином и объявления его государственной религией) - сотрудничество и "симфония" (глубокий симбиоз) церкви и государства, выработка пышных форм-ритуалов. И постаконстантиновский - который странным образом одновременно начался в разных странах Западного мира в конце 19 - начале 20 в. - церковь отделяется от государства мягкой натуральной секуляризацией или хирургическим вмешательством русских репрессий.

В "Соборянах" Лескова описывается конец константиновской эпохи. Естественно, автор не мог изнутри своего времени оценить его. Но из отдаления можно услышать колокольчики времени или даже похоронный звон эпохи ("Русь уходящая"): отделение церковной и светской властей, секуляризация населения, которое все меньше чувствует внутреннюю потребность и желание участвовать в непонятных ему ритуалах, возврат к пониманию и осмыслению Евангелия немногими действительно заинтересованными, потеря духовенством прежнего политического и просветительного лидерства, секуляризация науки и др.

С первого предложения автор обращает наше внимание, что в центре рассказа не провинциальные интриги и местечковые нравы, как ни хотелось бы всё свести к анализу фона, а портреты духовных лиц, в каком-то смысле типы религиозной жизни , только, в отличие от описанных Марией Скобцовой, все "положительные".

Первая, низшая степень духовного звания - диакон. Ключевое слово к образу Ахиллы - неравнодушие, горение. Горячий, нескладный Ахилла весь в жизни и в "миру". "Ты ни холоден, ни горяч" - слова апостола Иоанна не о нём. Ахилла вечно пылает праведным и неправедным гневом, вечно борется с силами земными и духовными. Не очень вникая в тонкости катехизиса, он постоянно попадает в смешные и трагические истории. Может сгоряча наворотить дел, а сам себя называет воином. Даже может пошатнуться в вере, поддавшись на неглубокие аргументы местечковой "научной интеллигенции". Но вектор горения его неизменен.

На второй, полной степени священства - Захарий с главными добродетелями кротостью и смирением. Его почти не видно на страницах книги, что вполне соответствует его характеру. Он проводит "тихое и мирное житие во всяком благочестии и чистоте". Единственный эпизод его неожиданной твердости и проявления характера: Захарий не хочет, не может отпустить грехи, пока исповедник (старший для Захария) не простит своим обидчикам до конца ("Будь мирен! будь мирен! прости! – настаивал кротко, но твердо Захария. – Коль не простишь, я не разрешу тебя").

Священство также полное, но еще и вознагражденное - протоиерейство. Центральный образ "Соборян" - Савелий Туберозов. Он по праву возглавляет духовную троицу городка. Его суперспособности - мудрость, твердость, жертвенность. Он сочетает неравнодушие с рассудительностью, любовь и прощение с несломленностью, пылкость веры с мудростью. Бывает, ошибается, как Ахилла, бывает, без меры горяч в вскрытии любой неправды, может прочитать гневную проповедь против местного начальства, которое этого, конечно, не простит. Но в решении бытовых конфликтов подчиненных рассудителен, справедлив и милостив. В несении своего наказания - смиренен и скромен, как Захарий. Правда, кто-то скажет, что мудрее Туберозов поступил бы, если бы принес неискреннее покаяние перед руководством и избежал наказания, но он мудр не по-земному, он знает, кто для него авторитет, кто его настоящее начальство, которого надо слушаться, - чиновника или Бога. В некотором смысле Туберозов символизирует высшую степень совокупности добродетелей. К сожалению, совмещение пламенности в отстаивании истины и кротости в христианстве венчается высшей совершенной наградой - мученичеством, жертвой.

Быт, казусы и курьёзы, внешние и внутренние потрясения этих и некоторых других героев - основа книги. Фон же ее - провинциальные нравы русского городка с характерным бытом и колоритными жителями. Описано всё прекрасным, ярким, динамичным языком, который, правда, может показаться кое-кому отягощенным устаревшими словами, церковнославянизмами (я с удивлением нашла также множество беларусизмов, не знаю, зачисляются они в регионализмы в русском языке или это влияние в конкретной местности ссыльных повстанцев с территории бывшей Речи Посполитой, о которых нередко упоминается в тексте)...

Рассказ преимущественно хронологический, последовательный, однако разбит на несколько новелл и прерван довольно объемной вставкой, обращенной в прошлое - избранными дневниковыми записями отца Савелия Туберозова с начала его служения. Мы видим внешнюю бедность провинциального священника (вопреки роскоши столичных иерархов). Видим его редкий дар - взаимную горячую и трогательную любовь с женой, озорной "протопопицей". Видим, как неизменно от начала священства Туберозов помнил, кому действительно служил, отбрасывал компромиссы и шёл на конфликт со светским и духовным начальством, чтобы даже в мелочи не оплошать в служении Богу, не предать истины, не позволить неправды.

Туберозов не святой. Он пишет о многих своих ошибках (очарование шелковой рясой или хитрой надписью на посохе). А некоторые его "победы" я сама готова оспорить. Мне странно его отношение к ссыльным "полякам" (среди которых немало беларусов - бывших жителей Великого Княжества Литовского). Как можно обвинять наказанных изгнанием людей за их любовь к Родине, за то, что снова и снова поднимают восстание в безнадежной попытке отвоевать свободу для своего (не русского) Отечества?! Но искренность Туберозова в вере, нежность к жене, нежелание прогибаться перед сильными мира сего очень привлекают.

Все же в книге смех преобладает над серьезностью. Хотя смех этот нередко горьковатый. Противостояние диакона Ахиллы и учителя Препотенского из-за костей неизвестного утопленника можно оценивать с разных сторон. Учитель хочет иметь пособие-скелет. Диакон (и многие другие жители городка) хотят похоронить несчастного, видя в костях человека. Но автор не зря так часто обращает внимание читателя на отчаяние матери Препотенского. Наука наукой, религия религией, а немолодую женщину, которую донимает "учёный" сын, жалко.

Юмор, любовь, горечь - три ключевые слова для "Соборян" Лескова. Интересно, что похожий провинциальный городок с типичными обитателями и проблемами получается совершенно разным в восприятии довольно близких по эпохе писателей: Гоголь, Сологуб, Лесков, Салтыков-Щедрин. Вот правда: кто как видит мир. Отвращение и беспросветность "Мелких бесов" vs умиление "Соборян". А ведь можно было те же самые ситуации описать со злобой и желчью. Да запросто! Но всё преображает любовь Лескова к героям. Ни нескладный дьякон "воин Ахилла", ни учитель, трепещущий над костями, ни "ревизор" Термосесов, ни соблазненная им провинциалка Бизюкина не противны. А карлик Николай Афанасьевич просто прекрасен! Смешные, милые, бессвязные, жаль их всех, хотя они совсем не нуждаются в чьей-то жалости.

"Соборяне" Лескова признаны и любимы в определенных церковных кругах. Скорее прогрессивных, чем формалистически-ортодоксальных. На роль первого главного героя Туберозова мало кто претендует. Сам себя святым не назовешь. А вот горячий, увлекающийся и нескладный диакон Ахилла - любимец многих горячих, увлекающихся и нескладных. Ну, и, естественно, тех, кто вообще читает. Есть, наверное, крупнейший провокационный православный портал ("независимый аналитический проект") ahilla.ru. Знакомый священник, горячий и ой какой нескладный в высказываниях (вплоть до временного запрета в служении за реплики в блоге) также называл своим героем Ахиллу.

Постконстантиновский период наиболее интересен тем, что мы в нем живем, а значит, не можем видеть достаточно объективно все проявления. А еще тем, что не все осознают смену эпох и пытаются делать вид, что новая так и не наступила, увлекаясь некромантией церковно-государственной "симфонии".

Хорошо, что среди нас живет достаточно героев Лескова. Это и тот самый священник, который на ошибках не научился, время от времени получает выговоры начальства и разве что с блога перешел в фейсбук. И гродненский епископ, который даже после визита наших доблесных кагэбистов отказался снять со стен храма иконы новомучеников (где изображены также их убийцы в шинелях с красными звездами). И еще многие, которые ведут блоги, публикуют в соцсетях смешные и грустные мелочи из архи..., прото... и просто иерейской жизни , сливают факты о доходах церковных верхов и странных союзах с верхами светскими, запускают ютуб каналы с актуальными просветительскими записями.

Это надежда на то, что живое в церкви прорастет над мертвым. Что дух все-таки будет диктовать букве, а не наоборот. Что свободный выбор человеком веры останется свободным и не униженным ни чужими, ни, тем более, своими.

Па-беларуску

Тутака...

Гісторыю хрысціянства дзеляць на тры вялікія перыяды адносна стасункаў царквы і дзяржавы. Даканстанцінаўскі перыяд - ранняе хрысціянства з перавагай духу над формай непрызнанае дзяржавай і час ад часу пераследаванае ёй. Канстанцінаўскі (адпаведна з прыняццем хрысціянства ў пачатку 4 стагоддзя імператарам Канстанцінам і абвяшчэння яго дзяржаўнай рэлігіяй) - супрацоўніцтва і "сімфонія" (глыбокі сімбіёз) царквы і дзяржавы, выпрацоўка пышных формаў-рытуалаў. І постаканстанцінаўскі - які дзіўным чынам пачаўся ў розных краінах Заходняга свету ў канцы 19 - пачатку 20 ст. - царква аддзяляецца ад дзяржавы мяккай натуральнай секулярызацыяй або хірургічным умяшаннем рускіх рэпрэсій.

"Сабаране" Ляскова апісваюць канец канстанцінаўскай эпохі. Натуральна, аўтар не мог знутры свайго часу ацаніць яго. Але з аддалення можна пачуць званочкі часу ці нават пахавальны звон эпохі ("Русь уходящая"): аддзяленне царкоўнай і свецкай уладаў, секулярызацыя насельніцтва, якое ўсё менш адчувае ўнутраную патрэбу і жаданне ўдзельнічаць у незразумелых яму рытуалах, вяртанне асэнсаванага чытання Евангелля нямногімі сапраўды зацікаўленымі, страта духавенствам ранейшага навуковага лідарства, секулярызацыя навукі і інш.

З першага сказа аўтар звяртае нашу ўвагу, што ў цэнтры аповеду не правінцыйныя інтрыгі і местачковыя норавы, як ні хацелася б усё звесці да аналізу фону, а партрэты духоўных асобаў, у нейкім сэнсе тыпы рэлігійнага жыцця , толькі ў адрозненне ад апісаных Марыяй Скабцовай, усе "станоўчыя".

Першая, ніжэйшая ступень духоўнага звання - дыякан. Ключавое слова да вобразу Ахілы - неабыякавасць, гарэнне. Гарачы, нязграбны Ахіла ўвесь у жыцці і "міры". "Ты ни холоден, ни горяч" - словы апостала Яна не пра яго. Ахіла вечна палае праведным і няправедным гневам, вечна змагаецца з сіламі зямнымі і духоўнымі. Не дужа ўнікаючы ў тонкасці катэхізісу, ён трапляе ў смешныя і трагічныя гісторыі. Можа згарача навараціць справаў, сам сябе называе воінам. Нават можа пахіснуцца ў веры, паддаўшыся на неглыбокія аргументы местачковай "навуковай інтэлігенцыі". Але вектар гарэння ягоны нязменны.

На другой, поўнай ступені святарства - Захарый з галоўнымі дабрадзеяннямі ціхасцю, зміранасцю. Яго амаль не відаць на старонках кнігі, што цалкам адпавядае ягонаму характару. Ён праводзіць "ціхае і мірнае жыццё ва ўсякай набожнасці і чысціні". Адзіны эпізод ягонай нечаканай цвёрдасці і выяўлення характару: Захарый не хоча, не можа адпусціць грахі, пакуль спавядальнік не даруе да канца ("Будь мирен! будь мирен! прости! – настаивал кротко, но твердо Захария. – Коль не простишь, я не разрешу тебя").

Святарства таксама поўнае, але ж яшчэ і ўзнагароджанае - протаіерэйства. Цэнтральны вобраз "Сабаранаў" - Савелій Туберозаў. Ён справядліва ўзначальвае духоўную троіцу мястэчка. Ягоныя суперздольнасці - мудрасць, цвёрдасць, ахвярнасць. Ён спалучае неабыякавасць з разважлівасцю, любоў і дараванне з нязломнасцю, палкасць веры з мудрасцю. Бывае, памыляецца, як Ахіла, бывае, без меры гарачыцца ў выкрыцці любой няпраўды, можа прачытаць гнеўную казань супраць мясцовага кіраўніцтва, якое гэтага не даруе. Але ў вырашэнні побытавых канфліктаў падначаленых разважлівы, справядлівы і міласцівы. У знясенні свайго пакарання - ціхмяны і сціплы, як Захарый. Праўда, нехта скажа, што мудрэй Туберозаў зрабіў бы, каб прынёс няшчырае пакаянне перад кіраўніцтвам і пазбавіўся ад пакарання, але ён мудры не па-зямному, ён ведае, хто для яго аўтарытэтная асоба, хто ягонае сапраўднае кіраўніцтва, якога трэба слухацца, - чыноўнік ці Бог. У некаторым сэнсе Туберозаў сімвалізуе найвышэйшую ступень сукупнасці дабрадзеянняў. На жаль, спалучэнне пылымянасці ў адстойванні ісціны і ціхмянасці ў хрысціянстве вянчаецца найвышэйшай узнагародай - пакутніцтвам, ахвярай.

Побыт, казусы, вонкавыя і ўнутраныя ўзрушэнні гэтых герояў (пераважна Ахілы і айца Савелія) - аснова кнігі. Фон жа яе - правінцыйныя норавы рускага мястэчка з характэрным побытам, каларытнымі жыхарамі, апісанымі адмысловай яркай, дынамічнай мовай, якая, праўда, можа падацца сяму-таму абцяжаранай састарэлымі словамі, царкоўнаславянізмамі (я з здзіўленнем знаходзіла таксама мноства беларусізмаў, не ведаю, ці залічваюцца яны ў рэгіяналізмы ў рускай мове, ці гэта ўплывы на канкрэтнай мясцовасці ссыльных паўстанцаў з тэрыторыі былой Рэчы Паспалітай, пра якіх нярэдка згадваецца ў тэксце)...

Аповед пераважна храналагічны, паслядоўны, аднак разбіты на некалькі навэлаў і перарваны даволі аб'ёмнай устаўкай, зваротам у мінулае - выбранымі дзённікавымі запісамі айца Савелія Туберозава ад пачатку ягонага служэння. Мы бачым знешнюю беднасць правінцыйнага святара (насуперак раскошы сталічных іерархаў). Бачым ягоны рэдкі дар - узаемнае гарачае і кранальнае каханне з жонкай, гарэзлівай "пратапопіцай". Бачым, як нязменна ад пачатку святарства Туберозаў памятаў, каму сапраўды служыў, адкідваў кампрамісы і ішоў на канфлікт з свецкім і духоўным кіраўніцтвам, каб хаця не схібіць у служэнні Богу, не здрадзіць ісціне, не дазволіць няпраўды.

Туберозаў не святы. Ён піша пра многія свае памылкі (замілаванне шаўковай расай або адмысловы надпіс на кійку). А некаторыя ягоныя "перамогі" я сама гатовая аспрэчыць. Мне дзіўнае ягонае стаўленне да ссыльных "палякаў" (сярод якіх нямала беларусаў - былых насельнікаў Вялікага Княства Літоўскага). Як можна вінаваціць пакараных выгнаннем людзей за іх любоў да Радзімы, за тое, што зноў і зноў падымаюць паўстанне ў безнадзейнай спробе адваяваць свабоду для Айчыны?! Але ягоная шчырасць у веры, пяшчота да жонкі, нежаданне прагінаецца перад моцнымі гэтага свету вельмі вабяць.

Усё ж у кнізе смех пераважае над сур'ёзнасцю. Хоць смех гэты нярэдка гаркаваты. Процістаянне дыякана Ахілы і настаўніка Прэпаценскага над косткамі невядомага можна ацэньваць з розных бакоў. Але аўтар нездарма так часта звяртае ўвагу чытача на роспач маці Прэпаценскага, навука навукай, рэлігія рэлігіяй, а немаладую жанчыну, якую даймае "вучаны" сын шкада.

Гумар, любоў, горыч - тры ключавыя словы для "Сабаранаў" Ляскова. Так цікава, што прыблізна такі самы правінцыйны гарадок з тыповымі насельнікамі і праблемамі атрымліваецца цалкам розным ва ўспрыманні даволі блізкіх па эпосе пісьменнікаў: Гогаль, Салагуб, Ляскоў, Салтыкоў-Шчадрын. Вось праўда: хто як бачыць свет. Агіда і беспрасветнасць "Дробных бесаў" vs замілаванне "Сабаранаў". А можна ж было тыя самыя сітуацыі апісаць са злосцю і жоўцю. Ды запроста! Але ўсё перамяняе любоў аўтара да герояў. Ні нязграбны дзяк "воін Ахіла", ні настаўнік у трымценні над косткамі, ні "рэвізор" Тэрмасесаў, ні спакушаная ім правінцыялка Бізюкіна не брыдкія. А карлік Мікола Афанасьевіч проста прыўкрасны! Смешныя, мілыя, няскладныя, шкада іх, хоць яны ані не маюць патрэбы ў нечыім шкадаванні.

"Сабаране" Ляскова прызнаныя і любімыя ў пэўных царкоўных колах. Хутчэй прагрэсіўных, чым фармалісцкіх. На ролю першага галоўнага героя Туберозава мала хто замахваецца. Сам сябе святым не назавеш. А вось гарачы, апантаны і нязграбны дыякан Ахіла - улюбёнец многіх гарачых, апантаных і нязграбных. Ну, і, натуральна, тых, хто ўвогуле чытае. Ёсць ці не найбуйнейшы правакацыйны праваслаўны партал ("незалежны аналітычны праект") ahilla.ru. Знаёмы святар, гарачы і ой які нязграбны ў выказваннях (ажно да часовай забароны ў служэнні за рэплікі ў блогу) таксама называў сваім героем Ахілу.

Постканстанцінаўскі перыяд найбольш цікавы тым, што мы ў ім жывем, а значыць, не можам бачыць дастаткова аб'ектыўна ўсе праявы. А яшчэ тым, што не ўсе ўсведамляюць змену эпох і спрабуюць рабіць выгляд, што новая так і не надышла, займаючыся некрамантыяй царкоўна-дзяржаўнай "сімфоніі".

Добра, што сярод нас жыве парадкам Лясковых герояў. Гэта і той самы святар, які на памылках не навучыўся і хіба што з блогу перайшоў у фэйсбук. І гарадзенскі епіскап, які нават пасля візіту нашых адважных кадэбістаў адмовіўся зняць са сцен храма абразы новапакутнікаў (дзе выяўленыя таксама іх забойцы ў гімнасцёрках з чырвонымі зоркамі). І яшчэ некалькі, якія вядуць блогі, публікуюць у сацсетках смешныя і сумныя дробязі з архі..., прота... і проста іерэйскага жыцця , зліваюць факты пра прыбыткі царкоўных вярхоў і дзіўныя саюзы з вярхамі свецкімі, запускаюць ютуб каналы з жывымі асветніцкімі запісамі.

Гэта надзея на тое, што жывое ў царкве прарасце над мёртвым. Што дух усё-такі будзе дыктаваць літары, а не наадварот. Што вольны выбар чалавека веры застанецца вольным і не прыніжаным ні чужымі, ні, тым больш, сваімі.

В ожерелье русской литературы есть не только бриллианты Достоевского и Толстого, но и камни попроще — полудрагоценные. Обладая некоторыми изъянами, они всё же сохраняют и подлинную красоту. Лесков, пожалуй — один из этих полудрагоценных камней, этакий «классик второго эшелона». Идейное наполнение его книг не столь высоко, как у Достоевского и в лучших вещах Толстого, а его литературное мастерство не дотягивает до уровня Куприна, но всё же, он по-своему хорош и вполне заслуживает внимания.

В своём творчестве Лесков, сам выходец из духовного сословия, нередко касался жизни русского духовенства. «Соборяне» — это, наверное, самый яркий образец этой стороны его творчества. Помнится, архимандрит Симеон Томачинский говорил, что образ Савелия Туберозова — это лучшее изображение священника в русской литературе.

Главный герой, протоиерей Савелий Туберозов — это искренне верующий человек, который горит душой о своём священническом служении, прекрасно понимает его важность и относится к нему максимально серьёзно и ответственно. Туберозов — это очередной пример «человека на своём месте», каких я нередко встречаю среди книжных персонажей. Его отличает внимательная и, можно сказать, нежная забота о подчинённых ему людях — нищих дьячках и буйном Ахилле, который так и норовит попасть в неприятности. Как настоящего патриота в хорошем смысле этого слова, Туберозова беспокоит духовное вырождение элиты русского общества, которая живёт только сиюминутными интересами и которой становится безразлична судьба страны и народа, он печалится о потере бережного отношения к браку и семье, о моде на атеизм среди просвещённых людей. Он уверен, что «без идеала, без веры, без почтения к деяниям предков великих» Россия погибнет. И хотя старгородская «интеллигенция» игнорирует богослужения и посмеивается над ним, а консисторское начальство требует тупого, формального и беспрекословного выполнения предписаний — простой народ Туберозова любит, и любит настолько, что написали епархиальному начальству прошение в попытке заступиться за своего священника.

Но всё-таки, в поступках Туберозова я вижу гордость и упрямство (которые он сам считает рвением за дело Божие) — как, возможно, и в поступках протопопа Аввакума, который традиционно считается одним из прототипов Туберозова. Из гордости и упрямства он отказывается подчиниться своему начальству — и следствием именно его упрямства становится смерть его жены, надорвавшей здоровье в их «ссылке». Из-за гордости и упрямства он упускает шанс получить прощение, который представился благодаря просьбе, написанной его прихожанами. Поэтому можно сказать, что отчасти Туберозов… сам кузнец своих несчастий. В некотором роде, его история — это история человека, пережёванного системой, несмотря на все былые заслуги и почести. А вот просьба не вступаться за него, переданная жителям Старгорода через Ахиллу, вполне может быть отсылкой к аналогичной просьбе Игнатия Богоносца, отправляющегося на мученическую смерть в Рим.

Смерть Туберозова — это какой-то разрыв реальности для Старгорода, это утрата чего-то неотъемлемого и принципиально важного для города, что художественно подчёркивают и «страшная и торжественная» сцена обнесения умершего протоиерея вокруг гроба, и молитвенный вопль Ахиллы к небу.

Наталья Николаевна, жена отца Савелия — верная спутница своего мужа и, казалось бы, всего лишь скромная жена провинциального священника, благочестивая и смиренная… однако же она дралась с местной почтмейстершей, защищая девочку-служанку, которую та била. Признаться, было довольно приятно читать историю о крепкой семье, в которой супруги искренне любят друг друга и поддерживают друг друга во всех трудностях жизни. Кажется, что историй любви с надрывом и несчастьем в нашей литературе хватает — можно их и уравновесить чем-то.

Дьякона Ахиллу называли и «дубиной, протяженно сложенной», и «целым возом дров», и непомерным, и уязвленным, но самой меткой мне кажется характеристика, данная Туберозовым — «дитя великовозрастное». В сорок и пятьдесят лет Ахилла — это ребёнок с огромным (как у телёнка) добрым сердцем, неуёмный и шебутной, не знающий меры и края. Эту доброту, между прочим, подчёркивает любовь дьякона к собакам, дрессировкой которых Ахилла увлекается.

При этом, Ахилла легко поддаётся чужому влиянию: и если на протяжении большей части книги это было благотворное влияние умного, рассудительного и степенного Туберозова, то в отсутствие его рядом с собой Ахилла легко подпал уже под вредное влияние «литератов»-атеистов: наслушавшись их псевдонаучного бреда о самозарождении блох в опилках, не слишком умный дьякон готов был даже согласиться, что Бога нет. И лишь внимательный, последовательный и неотступный в своём упорстве Туберозов вновь направляет его на истинный путь через покаяние. Отца Савелия Ахилла не только уважает, но и искренне любит: это подтверждает, например, то, что дьякон шёпотом произносит имя запрещённого протоиерея, когда возглашает ектении на своей столичной службе.

Как и очень многие русские православные, Ахилла с максимальным уважением относится к обряду, «потому что это наша жизненность, наше существо». В одной сцене, например, он очень забавно спорит с отцом Захарией (вторым священником старгородского собора) о том, какому святому в какой ситуации положено служить молебен. И что тоже забавно — оправдываясь перед Туберозовым за драку с «комиссаром» Данилкой, Ахилла ссылается на предание о пощёчине, которую Николай Чудотворец дал Арию на Никейском соборе — тем самым заявляя, что дрался он не из-за буйного своего характера, а ради защиты веры.

И всё-таки, честно говоря, раскрытия образа Ахиллы мне в книге не хватило. Образ самого Туберозова раскрывается намного лучше благодаря его дневнику, вернее, памятным записям.

Странно, но мне почти нечего сказать о карлике Николае Афанасьевиче. Лесков уделяет этому персонажу очень много внимания, чувствуется, что для него он очень важен — я даже готов предположить, что он списал его с какого-то реального слуги. Но сказать про него мне почти нечего: верность своим господам и друзьям, аккуратность и умелость в рукоделии, упорство, острое чувство справедливости — вот, пожалуй, и все его черты. Символично, что хотя большие люди большого мира не смогли добиться успеха, именно этот маленький человечек в конце концов разрешает проблему Савелия.

Не могу сказать, что «Соборяне» — это очень увлекательная книга. Сюжет здесь становится сколько-нибудь выраженным только во второй половине книги: до этого всё повествование, по сути — это неспешное перетекание из одной маленькой истории в другую, причём связывает эти истории только участие в них центральных персонажей книги — Туберозова и Ахиллы. Это неспешное повествование разбавляется многочисленными описаниями второ- и третьестепенных персонажей и мест… так что да, текст получается довольно тягомотным. И читается он примерно так же — неспешно, спокойно; проглотить эту книгу в один присест вряд ли получится.

На мой взгляд, явный недостаток «Соборян» — это чрезмерное обилие персонажей, многие из которых не играют существенной роли в сюжете и служат лишь для декорации. Захария Бенефактов, помещица Плодомасова, её слуга-карлик Николай Афанасьевич, уездный предводитель дворянства Туганов, исправник Порохонцев, начальник инвалидной команды капитан Повердовня, учитель Варнава Препотенский, его мать, старик Пизонский, беспутный мещанин «комиссар Данилка», Бизюкина, муж Бизюкиной, приехавшие из Петербурга Борноволоков и Термосесов… Да, все они как-то дополняют развитие образов Туберозова и Ахиллы, но с обратной стороны они отягощают повествование.

Ещё один важный недостаток романа — это предельно плохая проработка отрицательных персонажей. Термосесов… это просто вредный гад, похожий… ну, не то чтобы на картонных отрицательных персонажей из плохих романов по «Звёздным Войнам», но что-то близкое. Он делает зло просто из беспредельного эгоизма и желания получше устроиться в жизни — для него это достаточная причина, чтобы совершать подлости, чтобы, словно пиявка, присасываться к тем людям, которых он может использовать, и разрушать жизни тех, кого он считает просто расходным материалом. Препотенский… просто провинциальный оппозиционный дурачок, конечно же считающий себя светочем разума и одним из «лучших людей России», которым брезгует даже его ближайшее окружение — кроме матери. Той самой матери, от огня лампадки которой Препотенский закуривает папиросы, чтобы лишний раз поиздеваться над верой доброй и безобидной старухи, которая искренне любит своего заблудившегося сына. Бизюкина… тоже обделённая умом и мудростью фрондёрка из провинции с наклонностями к добрачным и внебрачным связям. Кажется, живи Бизюкина сейчас, когда нет цензуры и есть интернет — она была бы твиттер-активисткой по «защите» разных «меньшинств». Понятно, что Лесков пытался максимально неприятно изобразить тип «нигилистов», и поэтому в этих персонажах так много отрицательных черт — наглость, лживость, трусость, отсутствие основательных представлений о том, что хорошо и что плохо. Но в результате эти персонажи получились похожими скорее на карикатуры, чем на живых людей.

Я скажу честно, что мне в «Соборянах» не хватило глубины. Лесков постоянно отвлекается и подробно описывает второ- и третьестепенные по отношению к главной сюжетной линии события (вроде собрания старгородских купальщиков или вечеринки у почтмейстерши), второстепенных персонажей, а ключевые события с основными героями зачастую проскальзывают слишком коротко, едва ли не в нескольких словах, что оставляет впечатление недосказанности. Вообще, складывается впечатление, что Лесков ставил перед собой две задачи — изобразить «праведника из народа» Туберозова и показать панораму жизни в уездном городе, — и второму он уделяет больше времени.

Этот роман мне понравился чуть меньше, чем Николай Лесков - Островитяне . Но он совсем не хуже, нет. Просто тут затронута тема религии и для меня, агностика, читалось сложновато. Хотя и сама история, и ироничные насмешки Лескова над своими героями не могут не понравиться. Половину жизни прожила, а автора открываю для себя только сейчас. И восхищаюсь его многогранностью и умением играть словом.
В центре сюжета романа - жизнь небольшого уездного городка, где всякий каждому знаком и все друг о друге всё знают. Тонкой сатирой Лесков прошелся по неуклюжему учителю - недоучке, который носится с костями по всему городу в поисках укромного уголка для своих изысканий, по дьякону Ахилле, который в поисках справедливости вечно творит несуразицы, да и по другим персонажам тоже.
В этой книге нет сюжета как такового, просто летопись жизни этого городка со всеми повседневными заботами его жителей. Автор рассказывает эту историю своему читателю очень неспешно и неторопливо, и не могут не вызвать улыбки очень остроумные строки автора, который очень отчетливо представляет характеры своих героев. Я читала с огромным удовольствием. Произведение очень глубокое, очень мощное и оставляет после прочтения незабываемое послевкусие. Могу смело утверждать, что влюбилась в автора и обязательно прочитаю все его произведения. Потому читается он тягуче, вкусно, незабываемо.

Лесков один из тех авторов, кто не попал в течение конъюнктуры со всем своим творчеством и оказался на обочине литературной ойкумены простых обывателей. Если бы его попросили выбрать из всего творчества самое лучшее произведение, то он вряд ли бы выбрал "Левшу", набившего школьникам оскомину, но одновременно прекрасное произведение, очень тонкое и меткое, или "Соборян". Про последнюю книгу он еще при жизни отзывался плохо, говоря, что спустя некоторое время написал бы ее совсем по другому. Лескову потребовалось 5 лет на то, чтобы завершить роман, претерпевший несколько переименований и сложную историю изданий. Законченное в 1872 году произведение не принесло автору особой славы, но снискало признания у некоторых маститых литераторов и критиков за поднятые в "Соборянах" проблемы, главную идею и подход. При этом критики в один голос заявляли о том, что Лескову не стоит отходить от малых форм, что романы - это не его сильная сторона.

Действительно, "Соборяне" не имеют почти ничего общего с привычными романами. Лесков хотел написать не про какого-то одного человека, представителя всего сословия, но о священстве в целом. Создать крепкий бытовой роман. Если в форме романа достоинства творческого таланта писателя теряются, то тема быта - это абсолютно его. В результате, "Соборяне" - это нечто крепкое, но не для всех.

В центр повествования Лесков поместил три фигуры - протоирея Савелия Туберозова, священника Захария Бенефактова и дьякона Ахиллу Десницына. Являясь центральными фигурами, они взаимодействуют с представителями других сословий вроде бывшего крепостного карлика, учителя, почтмейстерши, акцизницы и других. В процессе взаимодействия персонажей Лесков высмеивает нигилизм, людские типы и дает пинка государственной машине.

Для своего времени Лесков выбрал очень интересную тему, потому что священники не выступали центральными фигурами произведений, играя второстепенную роль в повествовании и являясь негативными персонажами, высмеивавшими или обличавшими это сословие. Лесков с его религиозными взглядами пошел по иному пути и написал книгу про священников, назвав ее "Соборяне". Отсылка идет к соборности русских людей, русского менталитета - идее, господствовавшей в кругах славянофилов, с которыми он сближается во время написания романа.

При этом интересно, что главный персонаж (как бы не старался Лесков писать о целом срезе, он все равно ставит акцент на Савелии Туберозове) бесконечно одинок и не понят ни своими, ни чужими. Его деятельность вызывает одни нарекания, его мысли не встречают ответа. Православная церковь, которая должна была объединять, налагает на него наказание, порицает его и отталкивает. При этом Савелий из всех обрисованных персонажей - самый духовный и патриотично настроенный. В конце концов, он отторгается церковными людьми, ввергается в еще большее одиночество. Лесков очень удачно вставил в повествование дневник, который вел Савелий. Он помогает читателю понять трансформацию Туберозова, его идеи и характер.

Дьякон Ахилла, которому Лесков также отводит много места, чем-то напоминает Дмитрия Карамазова в своей русской удали, в размахе души, в ее бессознательности. При этом его образ немного комичен и нелеп. Громадный Ахилла хорошо сочетается с важным и почтенным карликом Николаем Афанасьевичем. Причастный к церкви, Ахилла больше напоминает затерявшегося щенка, готового преданно идти за хозяином. Он прикипает к Туберозову и после его смерти сводит себя в могилу. В образе Ахиллы проглядывает Лесков "Левши" с юморком и смехом над нелепостями русских порывов. Ахилла, являя собой источник жизни, еще сильнее подчеркивает, что Туберозов одинок, и как безнадежно все то, что он в себе несет.

По тематике "Соборяне" пересекаются с "Очарованным странником", еще одним интересным произведением о церковном человеке, о его слегка мистическом приходе в лоно церкви и, опять же, русской душе.

Торчащий гвоздь должен быть забит, говорят японцы. Эта книга — об одном таком гвозде.
Начало напомнило фильм «Формула любви» — не содержанием (в «Соборянах» вообще нет любовной линии), а атмосферой.
Середина — искрометный гротеск. А местами и откровенный памфлет, то политический, то церковный (кто далек от церкви, тому многое «отраслевое» подтекстное будет непонятно).
К концу тучи сгустились, пропала всякая смешинка, стало очень глубоко и очень страшно.
Ощущение, что это роман о нас. Оглянуться — и да, мы точно такие же люди, как в «Соборянах», впору новые фамилии в текст подставлять и подавать как жизнь XXI века. Те же проблемы и язвы, то же соотношение сильных и слабых душ — с поправкой на нанотехнологии. Неужели люди так веками и живут — по неотвратимо одинаковому сценарию?