Россия в концлагере

Идеи воспроизводства рабочего класса:
«Мнѣ почему то вспомнились пренія и комиссіи по проектированію новыхъ городовъ. Проектировался новый соціалистическій Магнитогорскъ – тоже не многимъ замѣчательнѣе ББК. Баракъ для мужчинъ, баракъ для женщинъ. Кабинки для выполненія функцій по воспроизводству соціалистической рабочей силы... Дѣти забираются и родителей знать не должны. Ну, и такъ далѣе. Я обозвалъ эти "функцій" соціалистическимъ стойломъ. Авторъ проекта небезызвѣстный Сабсовичъ, обидѣлся сильно, и я уже подготовлялся было къ значительнымъ непріятностямъ, когда въ защиту соціалистическихъ производителей выступила Крупская, и проектъ былъ объявленъ "лѣвымъ загибомъ". Или, говоря точнѣе, "лѣвацкимъ загибомъ." Коммунисты не могутъ допустить, чтобы въ этомъ мірѣ было что нибудь, стоящее лѣвѣе ихъ. Для спасенія дѣвственности коммунистической лѣвизны пущенъ въ обращеніе терминъ "лѣвацкій". Ежели уклонъ вправо – такъ это будетъ "правый уклонъ". А ежели влѣво – такъ это будетъ уже "лѣвацкій". И причемъ, не уклонъ, а "загибъ"...
Не знаю, куда загнули въ лагерѣ: вправо или въ "лѣвацкую" сторону. Но прожить въ этакой грязи, вони, тѣснотѣ, вшахъ, холодѣ и голодѣ цѣлыхъ полгода? О, Господи!..» («Россия в концлагерe» И.Л. Солоневич, гл «ЛАГЕРНОЕ КРЕЩЕНІЕ», разд «ВЪ БАРАКѢ»)

Голод и беспризорники:
«Я видалъ, что Москва, Петроградъ, крупнѣйшія магистрали "подчищены" отъ безпризорниковъ, но я зналъ и то, что эпоха коллективизаціи и голодъ послѣднихъ лѣтъ дали новый рѣзкій толчекъ безпризорности... Но только здѣсь, въ лагерѣ, я узналъ куда дѣвается и какъ "ликвидируется" безпризорность всѣхъ призывовъ – и эпохи военнаго коммунизма, тифовъ, и гражданской войны, и эпохи ликвидаціи кулачества, какъ класса, и эпохи коллективизаціи, и... просто голода, стоящаго внѣ "эпохъ" и образующаго общій болѣе пли менѣе постоянный фонъ россійской жизни...» («Россия в концлагерe» И.Л. Солоневич, гл «БѢЛОМОРСКОБАЛТІЙСКІЙ КОМБИНАТЪ (ББК)», разд «ЛИКВИДИРОВАННАЯ БЕЗПРИЗОРНОСТЬ»)

И.Л. Солоневич о причинах пьянства в СССР:
«А пьянствуютъ на Руси поистинѣ неистово, особенно въ Питерѣ, гдѣ, кромѣ водки, почти ничего нельзя купить и гдѣ населеніе пьетъ безъ просыпу. Такъ, положимъ, дѣлается во всемъ мірѣ: чѣмъ глубже нищета и безысходность, тѣмъ страшнѣе пьянство….
…. Въ числѣ остальныхъ видовъ внутренней эмиграціи, есть и такой, пожалуй, наиболѣе популярный: уходъ въ пьянство. Хлѣба нѣтъ, но водка есть вездѣ. Въ нашей, напримѣръ, Салтыковкѣ, гдѣ жителей тысячъ 10, хлѣбъ можно купить только въ одной лавченкѣ, а водка продается въ шестнадцати, въ томъ числѣ и въ кіоскахъ того типа, въ которыхъ при "проклятомъ царскомъ режимѣ" торговали газированной водой. Водка дешева, бутылка водки стоитъ столько же, сколько стоитъ два кило хлѣба, да и въ очереди стоять не нужно. Пьютъ вездѣ. Пьетъ молоднякъ, пьютъ дѣвушки, не пьетъ только мужикъ, у котораго денегъ ужъ совсѣмъ нѣтъ.
Конечно, никакой статистики алкоголизма въ совѣтской Россіи не существуетъ. По моимъ наблюденіямъ больше всего пьютъ въ Петроградѣ и больше всего пьетъ средняя интеллигенція и рабочій молоднякъ. Уходятъ въ пьянство отъ принудительной общественности, отъ казеннаго энтузіазма, отъ каторжной работы, отъ безперспективности, отъ всяческаго гнета, отъ великой тоски по человѣческой жизни и отъ реальностей жизни совѣтской.» («Россия в концлагерe» И.Л. Солоневич, гл «БѢЛОМОРСКОБАЛТІЙСКІЙ КОМБИНАТЪ (ББК)», разд «ЯВЛЕНІЕ ІОСИФА»)

Я не делал почти ничего, Юра не делал решительно ничего, его техникум оказался такой же халтурой, как и "Динамо". Мы играли в теннис, иногда и с Радецким, купались, забирали кипы книг, выходили на берег озера, укладывались на солнышке и читали целыми днями. Это было курортное житьё, о каком московский инженер и мечтать не может. Если бы я остался в лагере, то по совокупности тех обстоятельств… я жил бы в условиях такой сытости, комфорта и безопасности и даже… свободы, какие недоступны и крупному московскому инженеру… Если бы не перспектива побега, я спал бы в лагере гораздо спокойнее, чем я спал у себя дома, под Москвой.