Eleanor and Park

— Итак… — сказал Кэл.
Парк все еще улыбался. Хотя они давно прошли мимо кафетерия.
— Ты и Элеанора, так?
— Так… Да, — отозвался Парк.
— Да. — Кэл кивнул. — Все знают. То есть я-то понял давно. Вспомнить хотя бы, как ты на нее пялился на английском. Я просто ждал, когда ты мне расскажешь.
— О… — Парк покосился на Кэла. — Прости. Я встречаюсь с Элеанорой.
— Почему не рассказал мне?
— Я думал, ты и так знаешь.
— Я знал, — сказал Кэл. — Но мы же ведь друзья. Предполагается, что мы рассказываем друг другу такие вещи.
— Я не думал, что ты одобришь.
— А я и не одобряю. Без обид. Элеанора меня пугает. Но если ты это делаешь — понимаешь, делаешь это, — я хочу об этом знать. Хочу знать все долбаные подробности.
— Вот поэтому на самом-то деле, — отозвался Парк, — я тебе и не рассказал.

— Что это с ней? — спросила Дениз. Риторически.
— Считает себя пупом земли, — сказала Биби.
— Она не пуп земли, — отозвалась Дениз. — Пуп земли не выглядит как мелкий пацан в мини-юбке.
Биби захихикала.
— И с волосами у нее проблема, — заметила Дениз, созерцая на Тину. — Ей надо бы вставать чуть пораньше. И определиться, как она хочет выглядеть: как Фэрра Форсетт или как Рик Джеймс.
Биби и Элеанора заржали.
— Иными словами: выбери что-то одно, детка, — сказала Дениз, закрепляя успех. — Что-то. Одно.

Когда Элеанора впервые услышала о Ричи, она лежала на старом диване, читая журнал «LIFE» и попивая безалкогольный банановый дайкири. Не то чтобы она нарочно подслушивала, просто мамины подруги любили, когда Элеанора была поблизости. Им нравилось, что она присматривает за детьми. Они частенько говорили, что она мудра не по годам. Если Элеанора сидела тихо, они даже забывали, что она в комнате. И не боялись немного перебрать с алкоголем.
«Никогда не верь мужикам, Элеанора, — постоянно говорили они. — Особенно тем, которые терпеть не могут танцы».
Но когда мама похвасталась, что Ричи назвал ее «прекрасной, как весенний день», они все вздохнули и попросили рассказать о нем побольше.
Разумеется, он так сказал, думала Элеанора, что она прекрасна, как весенний день. Именно такой она и была.
Элеаноре тогда исполнилось двенадцать, и ей трудно было представить парня, который обращался бы с мамой хуже, чем отец.
Она не знала, что есть вещи пострашнее эгоизма.