Закон о детях

Девятнадцатый век ближе, чем кажется большинству женщин. Выступать перед людьми в трафаретной роли – признак не морального прегрешения, а плохого вкуса. Неугомонный муж, стойкая жена, сохранившая достоинство, безвинная молодая соперница где-то там. А она думала тогда на летней лужайке, перед тем, как влюбилась, – с ролями покончено.

Жительница северного Лондона, она плохо знала город к югу от реки и относилась с пренебрежением к этой запущенной путанице улиц. Ни одна станция метро не рождала ассоциаций, не наделяла смыслом залежи давно поглощенных деревень, печальные лавчонки, жуликоватые гаражики с вкраплениями пыльных эдвардианских домов и многоквартирных бруталистских башен, логовищ наркоторговцев. Люди на тротуарах, занятые чуждыми заботами, были жителями какого-то другого, постороннего города, не ее.

Каждое хорошее решение требует цивилизованного кругозора.

Взяться за скрипку, да и за любой другой инструмент - это проявление надежды, это предполагает будущее.

Она машинально пыталась определить его выговор. Что-то от кокни, с лёгким налётом западных графств - уверенный голос человека, не сомневающегося в своей компетентности, привыкшего отдавать распоряжения. Так говорили некоторые британские джазисты, её знакомый тренер по теннису, фельдшеры, бригадир-нефтяник, однажды присутствоваший на суде. Не те, кто правит миром, но те, кто держит мир в исправности.

Он уйдёт от неё, а мир будет жить, как жил.

Это она отправила ребенка в мир иной, на тридцати четырех страницах четко обосновала ненужность его существования. Неважно, что с раздутой своей головой и бездействующим сердцем он был обречен умереть.

С точки зрения мотива — вопрос первостепенной важности, — цель хирургического вмешательства не убить Мэтью, а спасти Марка. Мэтью своей беспомощностью убивает Марка, и врачам должно быть позволено прийти на помощь Марку и предотвратить летальный исход. Мэтью умрет после разделения не потому, что будет умышленно убит, а потому, что самостоятельно существовать не может.