Автохтоны

Он стоял под стеной дома по Банковской двенадцать и ловил лицом мелкий снег.
Это было приятно.

– Блаватская. Вы ведь были знакомы с Блаватской! Она правда была медиум и все такое?
– Какой там медиум? Толстая пафосная дура. Самозванка. Старая истеричная клуша, – с удовольствием сказал Костжевский.

– Вы же не можете отвести его в полицию и сказать, вот бессмертный оборотень-убийца, который в двадцать втором вместе с группой молодых идиотов поставил дурацкую оперу, в результате чего и стал бессмертным оборотнемубийцей. У нас в полиции люди широких взглядов, но это уже немножко слишком

– Стал ходить на концерты. В оперу. Я словно бы становился тем, кем бы стал, если бы… только это все маска, понимаете? Одно дело ты искусствовед и статейки пописываешь, другое – если держишь точку и продавщицу трахаешь в подсобке, а потом надеваешь пиджак и идешь слушать «Детей Розенталя». Говно, кстати, эти «Дети Розенталя».

Пальцы попытались сами собой сжаться в кулаки, и он мысленно сказал им «нет».

– А все-таки, как вы здесь оказались, Вацлав? И вы, Лидия? И зачем? Я думал, Вейнбауму грозит опасность. Я думал…
– Я попросил его посидеть со мной, – сказал Вейнбаум весело. – Нам, старикам, иногда бывает так одиноко.

– Там все подвалы были забиты. Мокрое человеческие мясо. Потом всех расстреляли. Просто ставили к стенке, оттаскивали и ставили следующую партию. А меня выпустили, да.

Брови Мардука задрались еще выше. Под самую бандану.

Пустая улица, мокрый свет фонаря, пляшущий на брусчатке…

– Так куда едем, брат? Опять на Баволя смотреть? Зачем? Сыр на шпажках уже слопали. И шампанское выпили.