Андерманир штук

Ох ты-ж, елки-моталки! Как же мне нравится нереальная реальность, создаваемая автором! И точно известно, что он на 50% придумал ее. И точно известно, что на столько же она правдива. Известно... А что это такое: знать, представлять...

Как же это точно, как же это верно. И как же это грустно, товарищи! Ведь, если я одна что-то себе представляю, то вам от этого совершенно нет никакой выгоды. Рассказать красочно у меня может быть и получится, но видеть вы будете свое, а не мое... Грустно.

Я вспоминаю свои детские годы, улетающего олимпийского мишку в 1980 году. Да-да, не смейтесь, именно это время оказалось для меня наиболее реальным в процессе чтения книги Клюева. Мишка улетал в голубое советское небо. Все с ним прощались, вытирая сентиментальные слезы. Ах, как это трогательно! Какой единый порыв у всех жителей нашей великой (в то время) страны! А я думала о том, что наступит когда-нибудь 2000 год, очень нескоро наступит, да. И будет мне в том двухтысячном году аж 32 года. Ужас! Старухой буду, ведь столько не живут.

Только сегодня вот прошла по своему двору, услышала обрывок разговора местных старушек: "В новом году нам уже по 84 будет. И жить еще так хочется!" Хочется жить... Очень хочется. А вот мама моя, их подруга, не дожила нескольких дней до своих 82-х лет. Так тоже бывает. Одним век отмерен для жизни, другим несколько десятков лет. А некоторые и не помнят, что жили. Такая она штука сложная, земная жизнь.

И реальность моя, та, которая нереальная, часто проявляется весьма причудливыми заморочками. То окажется для окружающих повернута стороной Елены Александровны, к которой-то страшно подойти, такой у нее взгляд неприступный. А то, вдруг сквозь неприступность проглянет Леночка, дитё малое... Ну, да у кого так не бывает. Вот и Клюев об этом же пишет. Это для того, чтобы вы мне поверили. Есть дед Антонио, с которым уютно и совсем не страшно. Но, есть и Антонио Феери, от которого можно ожидать всякого разного. Кроликом сделает, например. Или перепилит, да так и оставит...

Вот морочу я вам голову, а о сюжете не пишу. Да и чего о нем писать-то? Сами все знаете, сами ежедневно оказываетесь в своей собственной нереальной реальности. Только что шли по улице родного города, а тут вдруг оказались в его двойнике. И попробуй разберись, где же на самом деле лучше? Где стоит остаться? В реальности №1 или в №2? Кто посоветует? Кого спросить?

PS: А мишка, между прочим, все так же улетает...

У Клюева всегда в начале будет Слово. И слово это будет не просто инструментом коммуникации с читателем – Слово будет осязаемым элементом мира, на котором все и держится. В этом романе таким словом стал Лев – младенец по имени Лев, который в силу своего звериного имени, царственного имени, будет всю жизнь стоять на границе.

Граница между существующим и… тоже существующим, но как-то иначе и где-то не здесь, хотя на самом деле именно здесь и совершенно схоже. Границу эту хорошо знают циркачи, которые каждый свой трюк выполняют, опираясь на веру в чудо – и каждый раз принимают к сведению, что чуда может не произойти.
Поэтому роман получился не только о Льве, но и о мире цирка. О фокусниках и клоунах, о трюках и волшебстве. И еще он о Москве, запутанной, очень большой и многогранной Москве, в которой можно так заплутать, что не выберешься.

Клюев выбирает этакий притчевый, напоминающий старинные сказки стиль и ведет историю и мальчике Льве, львенке, о его дедушке, великом фокуснике цирка на Цветном, и Москве и обо всем вокруг. История получается завораживающей, как магические пассы рук в белых перчатках над изящным черным цилиндром.

Вот только под конец что-то сломалось. Даже скажу, что именно – страна сломалась, развалился Союз и настали девяностые. Со всеми этими новыми русскими, модными зарубежными писателями, громкими брендами и бандитскими разборками на всех ступеньках власти. Девяностые – удивительное время, уникальное, но эта атмосфера, как мне кажется, не совместима с любыми чудесами и ломает об колено всякое очарование. Про девяностые нужно писать как Пелевин, а роман Клюева очень хочется оставить в восьмидесятых, потому что дальше идти этой истории нельзя.

И концовка какая-то такая… чем-то напоминает любимую «Vita Nostra», но если там сидишь с открытым ртом и вдохнуть не можешь, то здесь скорее просто пожмешь плечами – скомканно, непонятно. Ощущение, что последний аккорд в этой песне не прозвучал.

Удивительный роман. Загадочный, иллюзорный. Потрясающе написанный. Такой, что, кажется, скажешь о нём что-нибудь, и всё испортишь. Потому что ни одно слово не будет верным, ни одно не передаст того магического очарования, под которое попадаешь с первой страницы, с первой фразы

И у одного из Львов оказался редкий, недоступный пониманию дар. И дедушка. У особенного Льва оказался особенный дедушка. Дедушка-фокусник, могущественный Антонио Феери, добрый дед Антонио. Мне бы такого дедушку! Я бы... Впрочем у особенного Льва и город особенный. Многослойный город, город-в-городе, где пространство расслаивается, складывается гармошкой, само в себе отражается и на себе же замыкается.

И знаете, что интересно, в жизни ведь тоже так бывает: идёшь вроде бы по знакомой улице, сворачиваешь за угол и вдруг — не та это улица, люди не те, да и город — не тот... Мир словно дымкой подернут, новый мир, незнакомый. И ты в нём тоже — не тот, и мысли у тебя другие, необычные мысли, несвойственные тебе, чужие и твои в то же время. В такие мгновения приходит вдохновение, случаются озарения и что-то внутри меняется.

Андерманир штук — другой вид... Странная, щемящая тоска, и сердце ноет, и на душе тревожно и муторно — с первой и до последней страницы, весь роман. И хочется говорить о нём, долго говорить, а слов — нет. Там они все, слова, под книжной обложкой остались...

Когда я начал читать эту книгу, у меня было желание поскорее закрыть последнюю страницу и поставить высшую лайвлибовскую оценку. Я наслаждался языком книги, сатирой и иронией, любовью автора к (родному?) городу. Однако литературные достоинства со временем померкли. Обнаружились куски, которые читать было скучно. А главное: все персонажи остались плоскими и чёрно-белыми. Никакого развития никто из них не получил. Лев в 6 лет не сильно отличается от Льва в 30.
И всё время чувствовалась какая-то вторичность. То Пелевин проскочит, то смягчённый вариант Сорокина, то "Мастер и Маргарита" вспомнится, то Маркес. В конце и вовсе автор вогнал меня в непонимание густой мистикой. Не решил ещё, сколькими баллами я эту книгу оценю, но точно не максимумом.
Однако оценка будет высокой. БОльшую часть текста я прочитал с удовольствием. Книга полна афористических фраз вроде таких:

Ну классно же! Просто представляешь себя на месте этого Владлена Семёновича. Или даже на месте огурчика.
И таких перлов в тексте огромное количество. Приятно читать.

О чём же книга?
О месте и времени.

Жанр?
Несомненный магический реализм.

Написано про Москву. Хотя подобную книгу можно написать о любом городе мира. Надо только, чтобы он был достаточно большим и с историей. Чтобы можно было пойти куда-то в неизвестном направлении, встретить много незнакомых улиц, переулков, проходов, подворотен, странных зданий и людей. И потом вдруг, совершенно неожиданно, оказаться в знакомом месте, расположенном бог знает как далеко от начала маршрута.
Можно немного пользоваться картой, но только бумажной и желательно достаточно старой. (GPS-навигатор не подойдёт.) Бумажная карта всегда чуть-чуть врёт и -- немного или сильно -- отстаёт от времени. Пользуясь ею, вы обнаружите много интересного, узнаете, что город живёт, что-то в нём неожиданно меняется.
Можно прогуляться и по карте, которая у каждого в голове. Пожалуй, в этом случае интересного найдётся ещё больше.
Что это?
5-я улица Соколиной Горы. И 8-я есть. А куда же делись остальные?
Спасоглинищевские могут превратиться в Спасокукоцкие или наоборот.
Отыщутся какие-то Лялины, Галины, Машины, которых сто лет здесь не было и быть не могло.
И какой там Кисловский переулок? Верхний? Нижний? Хрен его знает. Но совершенно точно не Средний. Так какой всё-таки? А неважно! Каждому известно, что Кисловский в Москве один, какой бы он ни был. Но ясно и то, что были и другие Кисловские. И где они все?
А они где-то рядом. Они остались. На старых картах или в памяти. Если в памяти, то с дополнительными искажениями. Получается цирковой фокус:
андеманир штук, свежий вид: другая Москва стоит!

По этому поводу Евгений Клюев предлагает афоризм, практически готовый тост:

Выпить за такое совсем не грех.

Но что лучше: Москва моей памяти или Москва современная?
Ох, и сложный же это вопрос!
Идёшь по парку или скверу и вдруг вместо уютной тропинки с одуванчиками и цикорием по бокам -- тротуарная плитка! В сильный дождь она очень полезна, наверное. Да никто об этом не знает: кто ж пойдёт сюда в сильный дождь?
С другой стороны, кому хочется сегодня жить в городе, который спланировал ещё Юрий Долгорукий? Кому-то жаль сгоревших без следа во время нашествия Наполеона деревянных изб? Лично мне жаль только погибшего в огне оригинала Слова о полку Игореве. Нельзя стоять на месте. Надо двигаться вперёд. Большой театр, Манеж и Александровский сад наверняка лучше, чем топкие берега реки Неглинной.
Посмотрим с третьей, так сказать, стороны. Берём Мясницкую между Бульварным кольцом и Садовым. Андеманир штук, гранитный вид: широченный тротуар лежит! По нему и раньше, когда он узким был, редкий пешеход ходил, и сейчас почти никого нет. Каменные лавочки. Предполагается, видимо, что мы сядем и будем глазеть на контору Центросоюза, шедевр Ле Корбюзье. Здание стОит того, чтобы посидеть и посмотреть. Но... ни разу не видел, чтобы кто-нибудь действительно сидел и смотрел. Не трогали бы лучше Мясницкую, оставили как есть, честное слово. Гранит в данном случае мало уместен.

OK, это всё мои личные впечатления. Для тех, кто хочет впечатлений своих, вот набор старых карт. Гуляйте, друзья, читая эту книгу. Москва несомненно её главный герой. Только не смотрите при этом на навигатор: он убивает андеманир штук.

Действие книги относится к периоду от 1970 примерно года до конца века. Автор в мистической форме довольно интересно рассказывает о многих сторонах нашей жизни от советской засекреченности всего на свете до повального увлечения "тонкими энергиями" и подобных помешательств.
А где-то фоном постоянно маячит цирк. В настоящем цирке всё и делается по-честному, по-настоящему. А в цирке нашей московской жизни во все времена всё было, есть и будет наперекосяк.

Книга очень достойная. Особенно рекомендую жителям упомянутых больших городов с историей. В первую очередь, разумеется, москвичам.
Очень жаль, что повествование не доходит до настоящего времени. Было бы не менее занимательно.

====== PS

Раздражало частое написание слов "Вы", "Вас", "Вам" с прописной буквы. В служебной записке начальнику это уместно. В литературном произведении -- нет. Заблуждаются те, кто думает, что такое написание добавляет тексту вежливости, а героям уважения. Канцелярского стиля оно добавляет.

Хотел ещё много чего написать. Про власть, про науку и шарлатанство, про искусство добывания денег и неожиданные повороты сюжета, ещё про что-то. В книге очень много интересных тем, которые можно обсудить.
Но довольно. И так длинно получилось.

"Зачем людей называют львами?" - прочитала я. Это был такой по-детски искренний и в то же время такой странно горький вопрос, что у меня просто не оставалось выбора: я доверилась этой книге с необычным названием, доверилась ее необычному языку и своенравному течению, фокусам, которые были чудесами, и чудесам, которые были реальностью.
Вернее, еще одной гранью реальности, еще одним из ее бесчисленных слоев.

Вот ты смотришь на знакомый городской пейзаж - и видишь, как проступают сквозь него иные контуры: слой за слоем. Вот ты идешь по родному городу - допустим, по Москве, - и неожиданно попадаешь... в Москву же, только в иную, незнакомую, тайную. И бессмысленно кричать с недоумением, что знаешь весь город, как свои пять пальцев, потому что всего города попросту не существует, а существуют те несколько слоев, которые у тебя хватает сил увидеть, и их число для разных людей различно. Вот ты наблюдаешь за фокусником, восхищаешься его искусству, аплодируешь вместе с другими зрителями, - и вдруг осознаешь, что это и не мастерство вовсе, потому что невозможно пусть даже трижды мастеру сотворить такое, а значит, это чудо - значит, не оборвалась еще тончайшая та серебряная паутинка, что связывает нас с миром волшебства...

Двойственность? Множественность? Много-мерность и много-мирность?
А может, двуличие? Но нет, нет, все взаправду, а даже если бы и так -

Где и возникнуть такому, как не в СССР в последние годы его существования, когда старая система практически разрушена, а новая еще не создана, где на каждом углу говорят об экстрасенсах, где даже научные работники начинают склоняться к суевериям, а государству выгодно создавать закрытые учреждения, чтобы

Где такому и возникнуть, как не здесь, в стране, где постоянно переименовывают, то возвращают, то вновь меняют прежние имена улиц и предприятий, да и самой страны?
Ведь в мире Клюева именно слово предполагает существование объекта, и объект приходит как отклик на слово, а не наоборот. Значит, изменяя имя чего-либо, люди не уничтожают объект, но, сами того не ведая, сдвигают его в иной слой, где имеют место и "бывшая" улица Карла Маркса, и Старая Басманная, а последней обязательно соседствует Новая Басманная...
И множатся, множатся слои, смешиваются и пересекаются, не совпадая...
И, наверное, даже волшебных этих слов - андерманир штук - не нужно, чтобы перемещаться между ними.

Но как же люди, живущие в этой стране, в этом городе, в этих мирах? Ведь раз слово, единожды прозвучавшее, никогда не умирает, то не умирают и они? Значит, псевдоним порождает человека-двойника, который существует где-то - отдельно? Значит, мы - всего лишь слова, и подлинное я - это имя?..

Я вспоминаю имена героев этой книги. Печальный клоун Петя Миронов, тот самый, что так отчаянно кричал в своей блистательной программе: "Я вам не клоун!", захлебываясь, забываясь, так что забывала аплодировать застывшая публика; великий фокусник Антонио Феери - гениальный двойник деда Антонио, доброго старика, вырастившего и воспитавшего никому не нужного мальчика; человек по имени Лев, наделенный странными способностями, еще в детстве ответивший на вопрос: "что у тебя внутри?" с естественной, хотя и философски-глубокой, простотой: "душа". Все они, великолепно научившиеся балансировать, находиться между правдой и неправдой, между да и нет, между "я" и "не я", просто - быть между.
А ведь это, наверное, и есть суть искусства.

А вот, господа, андерманир штук - хороший вид, город Палерма стоит, барская фамилия по улицам гуляет и нищих итальянскими деньгами наделяет.

Сначала я к этой книге отнеслась с некоторой опаской - незнакомый автор, пугающее название (что это за хрень такая - андерманир - да с чем ее едят?). Но уже с первых страниц не смогла оторваться. Отличный слог, затягивающий сюжет. Читала долго, по несколько глав в день, чтобы растянуть удовольствие и не оборвать случайно в спешке и суматохе ту тоненькую серебряную ниточку, которая тянулась из этой иллюзорной реальности.

Он не знал никаких молитв, но у него был андерманир штук. Не молитва, нет, ни Боже упаси: стишок-не-стишок, прибаутка-не-прибаутка... не поймешь что, одним словом. Да и не важно, что. Но это действовало, Лев знал.

Маленький Львенок из "цирковой" семьи. Шестилетнего его мать Леночка привезла всего в желтом к деду, Антону Фетрову, которого вся Москва знала как Антонио Феери, знаменитого фокусника и иллюзиониста.
Дед становится для мальчика самым близким человеком. Лев растет. А Москва тем временем открывается с новой, потаенной стороны.

- Кстати, о кругах - точнее, о кольцах. Машин отец знаете что о них говорил - о Бульварном кольце, о Садовом, об окружной дороге, вообще - о пристрастии строителей Москвы во все времена к идее кольца... кольцо А, кольцо Б, кольцо В, кольцо Г - он говорил, что кольца эти не что иное, как магические попытки удержать невидимый город в разумных границах. Невидимый город, расползающийся в разные стороны.

• Почему магические?
• Ну... бульвары, сады - они, скорее, своего рода, как бы это сказать, заклинания... Скорее, заклинания, чем - ограды. (...) Да чтобы невидимые улицы, площади, переулки, вся эта потаенная Москва - не повалили ее: их ведь не отконтролировать и в невидимом мире ничего не запретить! А тогда... тогда беда: невидимый город проглотит видимую Москву. Так мне Машин отец объяснял, а уж он в этом знал толк.

  Шарлатан-гипнотизер Ратнер, кокетка Леночка, слышащий голос умершего деда Лев, старик-параноик Владлен Семенович, загадочный НИИЧР - институт человеческих ресурсов, люди, спешащие из Москвы №1 в Москву №2 и обратно, и люди, теряющиеся где-то между этими двумя городами...

  И вот однажды на заре

Это книга, балансирующая на грани реальности и фантазии, видимого и невидимого, осязаемого и призрачного, вся из иллюзий и фокусов. Наверное, каждый найдет в ней что-то свое. Но вот только для того, чтобы найти, надо хотя бы попробовать, что я всем, собственно, настоятельно рекомендую.

Прочитано в рамках флешмоба-2010, за что огромное спасибо, респект и уважуха countymayo

У вас бывает такое, что вот читаешь книгу, и там всё то, что ты хотел прочитать, или написал бы сам, если бы умел? У меня таких книг, совсем моих, всего несколько. Это наверное, "Географ глобус пропил" Иванова, "Школа для дураков" Саши Соколова, "Дом, в котором.." Мариам Петросян, и теперь, пожалуй, этот список пополнил "Андерманир Штук" Евгения Клюева.
Тяжело мне говорить про него, да и нечего особо, и мысли путаются.
Такая тонкая грань между иллюзорным и действительным, между фокусом и просто трюком, между Москвой №1 и Москвой № 2, невидимой, но существующей!
И как тонка она, эта грань, между моей реальностью и реальностью книги! Ведь

Что такое, скажем, литература, если не иное измерение ? Мы читаем литературный текст, погружаясь в него полностью: мы живем в нем, мы знаем, что в этой системе координат возможны вещи, которые невозможны за ее пределами. И почти у каждого – или просто у каждого – есть прочный навык ускользания туда, в ту реальность.

Я вот читала и думала: как же, как прекрасен мир слов, мир книг! И как глупы те, кто отказываются от него!

Попадали ли вы в подобную ситуацию? Приезжаете в незнакомый город днем - светит солнышко, поют птички. Вы гуляете по этому городу, любуетесь видами, запоминаете все вокруг, даже фотографируете, а потом, подустав от прогулки, заходите в живописное кафе в самом центре, кушаете, выпиваете даже чего-то для удаления усталости, пива там кружку или вина бокал. А потом выходите на улицу - и не узнаете ничего вокруг. И дело не в кружке пива или бокале вина, отнюдь. Просто на улице успело стемнеть и начался дождь. Не ливень, а так, скорее даже морось. И кружатся перед вами вроде бы такие изученные за те пару часов гуляния по ним улицы, и прямая практически дорога на вокзал или в гостиницу представляется задачей, сравнимой по сложности с прохождением лабиринта Минотавра.

Вот такая же Москва и в книге Клюева "Андерманир штук" - сначала вроде простая, обычная - цирк на Цветном, квартира на Усиевича, станция метро Белорусская, а потом вдруг вплетаются улицы, которые забыли обозначить на карте, да не по неосторожности, а, наоборот, из соображений осторожности и безопасности настолько особой, что и говорить о них вслух не принято и просто не стоит.

И бродят по этим дымчатым, в дождевых каплях переливчатым, в снежной пурге стыдливо скрытым улицам герои романа - Лев Орлов, настоящий грифон, Антонио Феери, фокусник и просто маг, Леночка, жертва перепиливаний, Петя Миронов, печальный клоун, Мордвинов, роль-мопс, Владлен Семенович, религиозный коммунист, Борис Ратнер, магистр неучености, Лиза, диссидентская дочь гэбиста, Вера, незабеременневшая будущая мать и многие другие.

Кто-то сжимает в руках карту, кто-то - карточку, а кому-то повезло, и у него есть настоящая Карта. Блуждают они между улицами, между районами, между городами, между странами, между мирами. И с ними блуждаешь, замираешь, трепещешь ты. А потом спрашиваешь себя, что же такое тебе надо перестать знать, чтобы, наконец, начать видеть. Или это просто книга? Кто знает...

А вот, господа, андерманир штук - хороший вид,
Очередное творение Клюева на полке стоит!
Прочитанное от основания до завершения,
Весьма любопытное произведение.

Один из финалистов "Большой книги" 2009-2010 года, наряду с Пелевинским "t" и "Львом Толстым: Бегством из рая" Басинского (я вот думаю, имя главного героя - Лев, не имеет ли отношения к столетию Льва Николаевича Т.?). В этой книге всё с двойным дном, как чемоданчик фокусника (не даром повествование начинается именно со знакомства с фокусником, иллюзионистом - одним из главных героев "андерманира"), да и сама она (книга) - с двойным дном. Как её называют, социофреническая, книга балансирует над пропастью читательского интереса, стоя на достаточно тонком сюжетном канатике, который, тем не менее, знает свое дело: ведя нас из пресловутой начальной точки А в оконечную, но не окончательную точку Б. От цирка до настоящего чудодейства; от застоесоветских 80-тых - к бурливомракобесосмутным 90-тым; от Москвы явной, Москвы обыденной, Москвы № 1, к Москве скрытой, тайной, запретной, Москве № 2. В начале было слово... И, конечно, детали, детали, всё то, из чего состоит любая картина:

Я работаю в НИИ под названием "ни-ни"!

Выступления гипнотизёров по телевизору, происки спецслужб, смена общественно-государственного строя, самого сознания людей. А смена ли?.. И чего, если смена?..

И как в случае с "магическими картинками", не то же ли самое с реальностью? Попробовать что ли как-нибудь глядя сквозь хаос и нагромождение деталей, сквозь мельтешение так называемой реальности, действительности, сквозь существующий порядок вещей - взять и увидеть объёмную картинку какого-нибудь иного плана существования, воспринять другую жизнь... Ведь другая жизнь есть всегда.

"ЦИРК,ДА И ТОЛЬКО".

Вы, конечно, помните замечательную песню Юрия Антонова, вот эту-"Пройду по Абрикосовой, сверну на Виноградную" - вспомнили? - "И на Тенистой улице я постою в тени, Вишневые,Грушевые,Зеленые, Прохладные, как будто в детство давнее ведут меня они".
Знал ли датчанин Евгений Клюев о существовании таких чудесных, светлых, как теперь модно говорить,"позитивных"улочек, когда собирался писать "Андерманир штук"? Впрочем,даже если бы и знал,у него получилось то, что получилось-мистическая Москва советской поры с несуществующими улицами, призрачными станциями метро, вдруг исчезающими людьми, полуюродивым,полупросветлённым (что в общем одно и тоже) главным героем, способным разговаривать с душой умершего,обожаемого им деда (невероятного фокусника и типичного доброго волшебника). По соседству с главным героем в романе «проживают» - бравый пенсионер, неутомимый борец за справедливость,а так же противоположность дедушки главного героя (невероятного фокусника и типичного доброго волшебника) - злой и коварный ДЕМОНстратор Борис Ратнер, две девушки главного героя (бывшая и настоящая), его же мать и ещё незначительное количество третьестепенных лиц.
И всё это крутится, вертится, исчезает и появляется по мановению "волшебного пера" Евгения Клюева. Не противоречит мистической завязке романа и даже в некотором роде подтверждает её Москва-номенклатурная. Магазины для избранных, где можно задёшево купить красную и чёрную икру, разнообразные копчёные колбасы, ананасы в шампанском.К чему перечесления? Те, кто жили в советское время, сами всё прекрасно помнят, а остальным посоветую читать книги, желательно не похожие на "Андерманир штук". Действие романа происходит под мотив балаганной частушки.Каждый её куплет начинается словами - «Андерманир штук прекрасный вид» - далее следует рифма на слово "вид".Например-"Андерманир штук-прекрасный вид,у забора баба стоит",такая же бессмыслица,как ширли-мырли. На протяжении всех страниц романа главного героя ждут серьёзные испытания.С честью пройдя их,он и его добрые друзья при помощи волшебной карты уходят....вот здесь понимай как хочешь-расчет на то, что воображение читателя в каждом индивидуальном случае подскажет нужное направление. Первый роман Клюева-как бы о театре, второй-как бы о цирке, третий-как бы о ...Кино? Робко предположу я.