Дзікае паляванне караля Стаха

Старку польскую знаешь, водку знаешь, хохлацкий спотыкач тоже, а нашего «трыс дзивинирыс» не знаешь. Это, брат, по-литовски «трижды девять», водка, на двадцати семи травах. Мы ее секрет у литовцев выведали несколько столетий тому назад. Теперь его и сами литовцы забыли, а мы еще помним.

Даже теперь подобный разговор пугает некоторых мужчин, что же говорить про те времена. Я не принадлежал к нахадам, но мне не было стыдно: она разговаривала о любви так, как иные женщины о погоде. Она не знала, ничего не знала об этом, она была неразбуженная, совсем холодная, холодная, как лед. Она даже не могла понимать, стыдно это или нет. И глаза ее открыто смотрели в мои. Это не могло быть кокетством. Это был ребенок, даже не ребенок, в живой труп.

В чарке было не меньше бутылки какой-то желтой прозрачной жидкости.
— Не могу.
— Как это не могу? Не может только непорочная девка, да и та быстро соглашается.
— Много, пане Дубатовк.
— Много, когда три жены в хате, да и то не для каждого… Э-э, братцы, нас не уважают. Просите дорогого гостя.
— Не обижайте… Выпейте, — взревели гости медвежьими глотками.
Пришлось выпить.

Наверное, не так важны сами по себе постыдные мысли, как то, сумел ли человек их победить, не возвращались ли они к нему снова.

Не все ли равно, от кого страдать, если нужно страдать?

Не все ли равно, от кого страдать, если нужно страдать, нужно искупать грехи?

Я едва не расхохотался, но вовремя вспомнил холодную трясину и дождь и смолчал. Сколько людей и по сей день сдерживают смех над тем, что достойно смеха, вспомнив, что за стеною дождь!

... я еще раз убедился, что подлость живет и в общем-то добрых душах глупых людей.

...Вы знаете, как возвышает и укрепляет человека сознание того, что на него полагаются, как на каменную стену...

Нет никакой разницы между белорусом и украинцем, если над спиной висит плеть.