Улыбка

Родители часто хотят, чтобы их дети были послушными. Взрослым так, конечно, удобнее. Но как лучше для самих детей? Быть послушным – это достоинство или недостаток? Очень спорный вопрос. Ведь строгое воспитание порой приводит к подавлению послушным ребёнком спонтанных чувств и своей индивидуальности, уничтожению непосредственности и подмене истинных желаний навязанными подделками. И в результате вместо всесторонне развитой личности можно получить психологического инвалида, сделав беззащитного маленького человека сломленным, пассивным и слабым.

Жил-был очень послушный и не очень уверенный в себе мальчик Гриша Игумнов. Но при всей своей слабости он любил мечтать «о подвигах, о славе, о блестящей, о счастливой жизни в роскошных чертогах, обо всем, что не похоже на скучную действительность». Уровень его внутренней тревожности и виновности был огромным. Гриша боялся жизни и окружающего мира, казавшегося ему враждебным. Желая всем нравиться и излишне пугаясь чьего-то неодобрения, он придавал преувеличенное значение мнению других о нём. «Гриша не смел не послушаться <…> Гриша ёжился, краснел, виновато улыбался <...> Гриша поглядывал на своих мучителей, как загнанный зверёк, напряженно улыбался». К сожалению, его робкая улыбка производила отталкивающее впечатление, так как она была беспомощной и жалкой. «Так зачем же он улыбался?» - этот вопрос возникал у многих людей, с которыми тихий и безответный Гриша сталкивался. Но он не мог поступать иначе, так как, будучи внутренне несвободным, не имел выбора. Ведь напряжённая улыбка играла роль автоматического защитного механизма, маскирующего боль и слёзы невротичного ребёнка.

Прошли годы. Сформированный в детстве ложный образ себя с фальшивой улыбкой на лице и рабской психологией закрепился окончательно. «Гриша стал, разумеется, неудачником. Как в детстве, он всё мечтал и в мечтах покорял царства, а на деле не умел оборонить себя». Пытаться казаться весёлым и радостным было для него проще, чем приоткрыть душу и свободно проявить свои подлинные чувства и эмоции, которые он постоянно подавлял и прятал даже от себя. Страх и нежелание быть самим собой не дали герою возможности решить свои психологические проблемы и увековечили его невроз. У Гриши не было ни друзей, ни женщины. Любила его только мать, которая вскоре умерла. «Жизнь показалась ему бесцельной. Апатия овладела им, работа валилась из рук. Он потерял место и стал сильно нуждаться. Игумнов заложил наконец и последнее материно колечко и, выходя из ломбарда, улыбался,— чтоб не заплакать от жалости к себе». Чрезмерная жалость к себе – деструктивное чувство, закрепляющее в сознании личности ощущение себя жертвой, а не свободным творцом и хозяином своей судьбы. Однако, несмотря ни на что, Гриша уже «не мог не улыбаться какой-то искусственно-ласковой улыбкой». Но вымученная, поверхностная улыбка героя – лишь жалкое подобие и невротический эквивалент истинной радости, идущей из глубины души. И все эти оборонительные конструкции дают только временное успокоение, оставляя состояние психики очень нестабильным и шатким, а сама проблема укореняется всё глубже и глубже.

«В нежно-зеленеющем сквере играли весёлые дети. Игумнов смотрел на них и улыбался. Несносные воспоминания о детстве томили его щемящей жалостью к себе. Он думал, что ему остаётся только умереть». Выйдя на набережную, Гриша остановился у гранитного ограждения и смотрел на тяжелые волны реки. Неожиданно встретив бывшего сослуживца, он с неизменной улыбкой попросил у того денег взаймы. Получив отказ, герой продолжал привычно улыбаться, разозлив этим своего знакомого. «Чего он улыбается?». Через какое-то время Гриша «опять приблизился к гранитной ограде и, содрогаясь от холодного ужаса, мешкотно и неловко стал перелезать через нее»...

Несмотря на весёлое название, очень грустный и печальный рассказ…

Василий Розанов, в своих Опавших листьях, писал о тайне слёз.
Мы просто привыкли к слезам, и для нас они уже не тайна, как и стихи Пушкина, не тайна, как и лиловая улыбка расцветшей сирени, под утро, после дождя с грозой, или.. или… письмо от любимого человека в ночи, после долгой разлуки: оно похоже на веточку сакуры: улыбка на ладони..

Это же чудо: душа, вдруг становится на миг — слезами и её всем видно, и с элегантностью крыльев, если бы они росли у человека по весне, из глаз, сначала дрожат, белой накипью сирени, а потом и текут по щекам — слёзы.
Есть в этом какое-то эхо томления крыльев и вечной их утраты: быть может слёзы, это фантомный блеск томления души по крыльям?
А что же тогда есть улыбка? Она не менее таинственна, чем слёзы. Может улыбка — это ангел слёз?
А может.. улыбка - наше обнажённое сердце? Второе сердце наше?

Быть может поэтому в России, не любят американские улыбки напоказ, улыбки в пустоту. Улыбка — как тайный телепатический язык с богом, душой, другом.. строчкой Тургенева.
Ах, смуглый ангел.. и почему так мало людей знают об одном из самых интимных свойств улыбки, о её цветении, не менее таинственном, нежели цветение сердца — в сексе?

Только.. это ещё нежнее. Открыть нашу тайну другим? Пускай тоже познают это счастье. Это легко. Особенно так хорошо мириться, если слова даются тяжело. Нужно просто нежно прильнуть губами к ладошке любимого человека. Он блаженно закрывает глаза, как при поцелуе, и.. ждёт, томительно и сладостно ждёт, чуточку улыбаясь, сам, когда на его ладошке распустится, словно цветок — улыбка твоя, и тогда блаженно кажется, что это твоя ладошка — улыбнулась, что губы любимого человека, их милое тепло — нежная и вечная часть твоей ладошки.
Словно стигмата нежности засверкала на ладони: улыбка на ладони весит, столько же, сколько и бабочка. Замечали?

Это моё первое знакомство с прозой Сологуба, и сразу — попадание в сердце. В два сердца. Словно пьяный Купидон завис надо мной, его крылья раскачиваются в синеве, словно обнявшиеся пьяные друзья, что-то поющие, идя походочкой «морячка» куда-то… на набережную, к девчонкам, а ему кажется, что перед ним — два сердца, и он улыбается, дурашка, и стреляет, и не знает.. что у людей в счастье, или в горе, и правда — два сердца: ведь и улыбка в печали, это кровоточащее, обнажённое сердце: как там у Есенина в Чёрном человеке?  — Когда тебе грустно, казаться улыбчивым и простым, самое сложное в мире, искусство..

Этот рассказ —  маленький шедеврик, написанный.. если не кровью, то — болью детства, улыбкой детства, и меланхолией зрелости, столь же беззащитной, как и израненное детство.
Рассказ написан в 1897 г. Быть может, в это время, ещё совсем юная Настя Чеботаревская, курсисточка, зачитывалась стихами и рассказами Сологуба, и не знала.. что через десять лет она выйдет за него замуж.
Быть может она грустно улыбалась этому чудесному рассказу об одиноком мальчике с большими, как крылья бабочки, ушами, сидя в своём вишнёвом саду, на уютном кресле, поджав острые коленочки, в белом платье - к груди, словно — крылья: только женщины так умеют..

Она ещё не знала.. что через двадцать лет, в 1921 г, страдая от тяжелейшей меланхолии, вызванной запретом на выезд из послереволюционного ада в стране (там было чистилище нервотрёпки: то запрещали, то разрешали: качели в аду. Слава богу я забыл того дотошного и «справедливого» писателя, который писал письма в одно место, что бы «очерёдность» была соблюдена.), она совершит тот же грех, что и герой рассказа: прыгнет с моста — в осеннюю реку.
Её тело, словно ласточка по весне, вернётся к своему любимому. Изуродованное тело прибьёт весной к берегу, рядом с домом Сологуба.
Мистика..

Вспоминается строчка из стиха Сологуба (прекрасный поэт, но ужасно неровный) — Улыбка на мёртвых губах..
Не знаю, может в будущем, учёные будут использовать такие рассказы для телепортации? В них просто роится сингулярное напряжение Того времени, тех чувств ребёнка с его озябшим и одиноким сердечком.
За чтением казалось, что я читаю пропавшую главу Карамазовых, о мальчиках: Илюше, Коле Красоткине..

Тут волей неволей будете ощущать на себе это бескожее ощущение детства, когда с вас словно заживо сняли, словно для стирки — судьбу и кожу, и вы сидите в своём обнажённом существовании где-то на скамеечке, с робкой улыбкой, более интимной и ранимой, чем пол — в первые минуты после грехопадения, когда его ещё не успели прикрыть листиком, или.. подорожником, как в детстве — прикладывали к ранке, помните?
В детстве, подорожник был моим другом. А травка — подругой. Я мог лежать с ней — часами, читая ей стихи, и делая с ней (в ней!) ангела, словно.. ребёнка.

Вроде бы и Чеховская завязка сюжета, но типично сологубовская, слава богу.
Худенький лопоухий мальчик сидит на лавочке в саду. Одет — плохо, бедно. Это мама его послала на дачу к знакомым, где справляется день рождение одного мальчика: все одеты чудесно, как.. птицы небесные.
Один он, как гадкий утёнок. Но это же русская «сказка», поэтому мы знаем… что кто-то умрёт.
Когда пишутся русские рассказы или стихи или русские влюбляются, то Купидоны на небесах играют в странные, тоже, русские игры: они запускают стрелу в звёзды и.. разбегаются с весёлым визгом, как дети: стрела может в любой миг опуститься на них и пронзить.
Ты помнишь эту игру Купидонов, мой смуглый ангел? Наша любимая игра.. Ты в ней всегда побеждала.

У Сологуба вышел какой-то очаровательный образ мученика детства. Все мы в детстве были, хоть иногда — мучениками, невольными, словно нас, как зверят, завёл какой-то небесный ангел-ребёнок.
Все зверята у детей, тоже, чуточку мученики..
И вот, в нашего лопоухого мученика, робко улыбающегося на скамеечке, одна за одной, впиваются стрелы жизни: то едкие улыбочки прогуливающихся очаровательных девочек, то голосок одной из них: что это за уродик?
То подсаживается няня с годовалым ребёночком на руках.. но и этот ангелочек, тоже — мучает нашего лопоухого святого в шортиках и с ободранной коленкой (стигматы детства!).

Наш святой  — безответный. Он не может сказать, что ему — больно и неприятно. Он просто улыбается. Сердце обнажилось на лице и кровоточит.
А ребёнок-ангел теребит его уши, красные, как наливное яблочко.
Это к вопросу к нам всем, к некому привычному для нас аутизму нравственности: мы привыкли, что слёзы — это может быть и ад и рай, но почему то непонимаем, что улыбка — может быть не только зарницей счастья, но и безысходного горя, ещё шаг, и — смерть.
От слёз до смерти — всегда, два или три шага, а от некоторых улыбок, и не важно, в стихе, в рецензии, или просто, в робкой улыбке человека в весёлой компании — меньше шага до самоубийства.
Вы когда-нибудь видели улыбку на лице человека, который ночью покончит с собой?
Я видел. В зеркале. Полтора года назад. Зимой..

Помню, как в детстве, меня мучил мой старший брат, и в какой-то момент, невыносимость боли и духота невыносимости стала столь беспредельна, что я, переступив через слёзы, сразу стал — улыбаться, и пятиться душой и словами — хватит, хватит, ну хвааатит!
А брат не понимал ужаса моей улыбки, думал, что можно ещё глубже причинить боль, если я ещё улыбаюсь. Значит, мне не больно и не невыносимо. Это был — ад. Словно во мне заживо рыли яму.
Может жизнь нас вот так, с детства — готовит к аду любви? Нашими старшими братьями и сёстрами..

Сологуб очень тонко проникает в душу ребёнка, словно он сам в этот миг — ребёнок.
К Грише, на лавочку подсаживаются мальчики, издеваются, смеются.. один мальчик спрашивает: а ты что-нибудь собираешь? Ну, марки, бабочек..
Кажется, что Гришу — насилуют, и он робко отбивается бледными словами, словно худенькими ручонками: нет… ничего не собираю.
И снова, робкая улыбка, словно капелька крови проступила на лице..

Кажется, Гриша совершенно раздет, до души и боли: все мальчики и девочки что-то собирают, счастливы, у них друзья.. а у него — ни друзей, ни счастья, и он ничего не собирает. Если только.. боль. Как разноцветные стёклышки в детстве, помните? Посмотришь на солнце сквозь синее стёклышко: ну прямо Пикассо голубого периода!, или на очаровательную девочку, с удивительными глазами, чуточку разного цвета, сквозь зелёное: девочка-травка..

Вас когда-нибудь приглашали в детстве — в ад? Я не про рождение говорю.
А вот так, как мальчика Гришу?
Меня один раз пригласили. Мне было лет 8. Я лежал в травке, с ангелом, которого мы только что сделали - которого по счёту? Эти ангелы могли наполнить весь двор и даже соседнюю улицу, с вечно-удивлённым дворником с чеширской метлой (нежный разврат детства: я не про дворника, а про делание ангелов в травке).
Ко мне подошёл одинокий и смуглый мальчик, который за несколько дней до этого, в кровь разбил мне голову камнем, и… странно улыбнувшись, пригласил меня на день рождения.

Я знал, что он был из неблагополучной семьи. Но решился пойти. С книгой (Алые паруса) и с улыбкой (как алые паруса на обложке книги, паруса в отдалении, которые я сам, от летней скуки, видимо, раскрасил в алый цвет), словно с обнажённым сердцем.
На кухне уже роились мальчики. Неблагополучные, в полосатых футболках, словно осы.
Помимо прочего ада, о котором не хочу тут говорить, мне на всю жизнь запомнился вот такой «деликатес»: в жирную тарелку от щей (да-да, вы не ослышались. Вот такое весёлое было д.р.), с рыжими разводами, как от нефти, после катастрофы на море, положили — торт, который напоминал несчастного и раненого дельфина (торт с вишнёвой прослойкой), выбросившегося на берег загрязнённого нефтепродуктами, пляжа.

Кстати, когда вы погружаетесь в текст с головой и сердцем и.. ушами, вы иногда разговариваете с героями, в важные минуты их жизни, хотя бы парочкой слов: не делай этого!
Или это просто так делают очень одинокие читатели? С.. бокалом вина?
Когда наш лопоухий мученик Гриша, гулял по осенней мостовой, а мама не могла нарадоваться на него через окошко, ибо наскребла денег на новые рукавички и пальто..

У меня замерло сердце в мрачном предчувствии. Мальчик скрылся от окошка мамы (помните в детстве это тёмное чувство свободы? Словно вдруг стало всё возможно в мире, улыбнувшегося тебе.. с энтузиазмом маньяка).
К нему подошёл другой мальчик, тёмненький.. с озябшими руками и со странной улыбкой: есть улыбки, как обнажённые сердца, а есть улыбки — как холодное безмолвие глубокого космоса, или богом забытого пруда с лягушками: и неизвестно где опасней..
Мальчик просто попросил рукавицы, показать маме, что бы и она купил ему такие.
Тут у меня вырвалось: Гриша! Не давай ему рукавицы!!
Даже мой кот испугался, на полу: вот бы в такой позе перепуганного кота изобразить египетского Сфинкса!

Как в воду глядел. Точнее.. в пруд. Бедный Гриша, который до позднего вечера ждал этого мальчика, зябнув на осеннем морозе. Бедная мама..
Помню, как в детстве я дал одному незнакомому мальчику, бедному, свой восхитительно-синий велосипед. Сделать два круга вокруг дома.
Как Гриша, я потом долго стоял возле клёна и ждал этого мальчика и свой велосипед. Я так на свидании даже не ждал девушку, с такой обречённостью, зная.. что она не придёт.
Оказалось, что после первого круга, мальчик проголодался, и просто отправился к себе домой. С моим велосипедом. Там он покушал, потом отдохнул. Поспал. Потом снова покушал. Смеркалось..
Я как идиот на свидании, ждал велосипед, или хотя бы, мальчика, возле смущённого клёна, который словно стыдился меня и шелестел о чём-то берёзам.

Если вы думаете, что рассказ о самоубийстве ребёнка — ошибаетесь. Это Чехов бы написал о таком: чудесный его рассказ — Володя.
Мальчик Гриша вырос.. а кем можно вырасти, если ты с детства — с обнажённым израненным сердцем, ты словно.. сама любовь: ты всему говоришь — да, тебя мучают, терзают, играют с тобой, выбрасывают, подбирают и снова что-то делают с тобой.
Как там в Евангелии? Любовь — долготерпит, всему верит, милосердствует…
Все поют Любви осанну, все мечтают о ней.. но стоит сменить её одежды, и обрядить её.. прости господи — в Гришу, и сразу от неё отрекаются.

Что ужасно, будут читатели, или «псыхологи», начитавшиеся трёх книг, которые свысока заклеймят Гришу: фу.. тряпка, не мужик, слабак, тюфяк..
Им лишь бы заклеймить. Может им так живётся легче? Когда безмерность души можно свести к ярлыку, помещающегося на ладошке? Может просто у них самих, душа — размером с ладошку, потому им нужны ярлыки?
А мораль сей новеллы проста как мир: будьте чуткими и неравнодушными. Господи.. если бы люди знали, как часто чья-то нечуткость, становится причиной чьей-то смерти или трагедии, и что нечуткость не менее страшна, чем нож в руках маньяка!
Но легко сказать: будьте чуткими! Это то же самое, как сказать: а напиши стих, так, как Пушкин!
Думаю, для ангелов на небесах, чуткость какого-нибудь булочника или чумазого таксиста, равна красоте стиха Пушкина. Мы просто забываем об этом..

Я не хочу оценивать Гришу. Разные бывают «Гриши». В человеке вообще уживается много чего интересного и не очень.
В данном случае — Гриша, просто несчастное существо, бесприютный ангел, хромающий на одно крыло.
И всё по Блоку: ночь, улица, фонарь, аптека..
Ледяная рябь канала..
Кстати, знаете, что это за аптека такая в стихе Блока? Туда часто доставляли выловленных утопленников. Некоторых даже спасали..

Интересно, выросший мальчик Гриша, улыбнулся, тихо-тихо, когда перелезал через балюстраду моста?
Есть улыбки.. как пёрышко. Знаете, осенью, стоишь на балконе, а откуда-то с крыши, с вентиляционных чёрных прямоугольников (похожих не то на бойницы пиратских кораблей, не то на счастливые сны Малевича о рае и первой любви), невесомо так, как дервиш, кружащийся в грустном блаженстве, медленно опускается маленькое серое пёрышко с белым пушком. Птенцы уже давно выросли и быть может улетели на юг или в рай, а пёрышко кружится, кружится, мечтательно танцуя с собой и с листочком кленовым, падающим вместе с ним. Словно и у него что-то случилось в жизни.