Рецензия на книгу

• 

  laonov1 июля 2025 г.

  Ночь, улица, фонарь.. улыбка.

  Василий Розанов, в своих Опавших листьях, писал о тайне слёз.
  Мы просто привыкли к слезам, и для нас они уже не тайна, как и стихи Пушкина, не тайна, как и лиловая улыбка расцветшей сирени, под утро, после дождя с грозой, или.. или… письмо от любимого человека в ночи, после долгой разлуки: оно похоже на веточку сакуры: улыбка на ладони..

  Это же чудо: душа, вдруг становится на миг — слезами и её всем видно, и с элегантностью крыльев, если бы они росли у человека по весне, из глаз, сначала дрожат, белой накипью сирени, а потом и текут по щекам — слёзы.
  Есть в этом какое-то эхо томления крыльев и вечной их утраты: быть может слёзы, это фантомный блеск томления души по крыльям?
  А что же тогда есть улыбка? Она не менее таинственна, чем слёзы. Может улыбка — это ангел слёз?
  А может.. улыбка - наше обнажённое сердце? Второе сердце наше?

  Быть может поэтому в России, не любят американские улыбки напоказ, улыбки в пустоту. Улыбка — как тайный телепатический язык с богом, душой, другом.. строчкой Тургенева.
  Ах, смуглый ангел.. и почему так мало людей знают об одном из самых интимных свойств улыбки, о её цветении, не менее таинственном, нежели цветение сердца — в сексе?

  Только.. это ещё нежнее. Открыть нашу тайну другим? Пускай тоже познают это счастье. Это легко. Особенно так хорошо мириться, если слова даются тяжело. Нужно просто нежно прильнуть губами к ладошке любимого человека. Он блаженно закрывает глаза, как при поцелуе, и.. ждёт, томительно и сладостно ждёт, чуточку улыбаясь, сам, когда на его ладошке распустится, словно цветок — улыбка твоя, и тогда блаженно кажется, что это твоя ладошка — улыбнулась, что губы любимого человека, их милое тепло — нежная и вечная часть твоей ладошки.
  Словно стигмата нежности засверкала на ладони: улыбка на ладони весит, столько же, сколько и бабочка. Замечали?

  Это моё первое знакомство с прозой Сологуба, и сразу — попадание в сердце. В два сердца. Словно пьяный Купидон завис надо мной, его крылья раскачиваются в синеве, словно обнявшиеся пьяные друзья, что-то поющие, идя походочкой «морячка» куда-то… на набережную, к девчонкам, а ему кажется, что перед ним — два сердца, и он улыбается, дурашка, и стреляет, и не знает.. что у людей в счастье, или в горе, и правда — два сердца: ведь и улыбка в печали, это кровоточащее, обнажённое сердце: как там у Есенина в Чёрном человеке?  — Когда тебе грустно, казаться улыбчивым и простым, самое сложное в мире, искусство..

  Этот рассказ —  маленький шедеврик, написанный.. если не кровью, то — болью детства, улыбкой детства, и меланхолией зрелости, столь же беззащитной, как и израненное детство.
  Рассказ написан в 1897 г. Быть может, в это время, ещё совсем юная Настя Чеботаревская, курсисточка, зачитывалась стихами и рассказами Сологуба, и не знала.. что через десять лет она выйдет за него замуж.
  Быть может она грустно улыбалась этому чудесному рассказу об одиноком мальчике с большими, как крылья бабочки, ушами, сидя в своём вишнёвом саду, на уютном кресле, поджав острые коленочки, в белом платье - к груди, словно — крылья: только женщины так умеют..

  Она ещё не знала.. что через двадцать лет, в 1921 г, страдая от тяжелейшей меланхолии, вызванной запретом на выезд из послереволюционного ада в стране (там было чистилище нервотрёпки: то запрещали, то разрешали: качели в аду. Слава богу я забыл того дотошного и «справедливого» писателя, который писал письма в одно место, что бы «очерёдность» была соблюдена.), она совершит тот же грех, что и герой рассказа: прыгнет с моста — в осеннюю реку.
  Её тело, словно ласточка по весне, вернётся к своему любимому. Изуродованное тело прибьёт весной к берегу, рядом с домом Сологуба.
  Мистика..

  Вспоминается строчка из стиха Сологуба (прекрасный поэт, но ужасно неровный) — Улыбка на мёртвых губах..
  Не знаю, может в будущем, учёные будут использовать такие рассказы для телепортации? В них просто роится сингулярное напряжение Того времени, тех чувств ребёнка с его озябшим и одиноким сердечком.
  За чтением казалось, что я читаю пропавшую главу Карамазовых, о мальчиках: Илюше, Коле Красоткине..

  Тут волей неволей будете ощущать на себе это бескожее ощущение детства, когда с вас словно заживо сняли, словно для стирки — судьбу и кожу, и вы сидите в своём обнажённом существовании где-то на скамеечке, с робкой улыбкой, более интимной и ранимой, чем пол — в первые минуты после грехопадения, когда его ещё не успели прикрыть листиком, или.. подорожником, как в детстве — прикладывали к ранке, помните?
  В детстве, подорожник был моим другом. А травка — подругой. Я мог лежать с ней — часами, читая ей стихи, и делая с ней (в ней!) ангела, словно.. ребёнка.

  Вроде бы и Чеховская завязка сюжета, но типично сологубовская, слава богу.
  Худенький лопоухий мальчик сидит на лавочке в саду. Одет — плохо, бедно. Это мама его послала на дачу к знакомым, где справляется день рождение одного мальчика: все одеты чудесно, как.. птицы небесные.
  Один он, как гадкий утёнок. Но это же русская «сказка», поэтому мы знаем… что кто-то умрёт.
  Когда пишутся русские рассказы или стихи или русские влюбляются, то Купидоны на небесах играют в странные, тоже, русские игры: они запускают стрелу в звёзды и.. разбегаются с весёлым визгом, как дети: стрела может в любой миг опуститься на них и пронзить.
  Ты помнишь эту игру Купидонов, мой смуглый ангел? Наша любимая игра.. Ты в ней всегда побеждала.

  У Сологуба вышел какой-то очаровательный образ мученика детства. Все мы в детстве были, хоть иногда — мучениками, невольными, словно нас, как зверят, завёл какой-то небесный ангел-ребёнок.
  Все зверята у детей, тоже, чуточку мученики..
  И вот, в нашего лопоухого мученика, робко улыбающегося на скамеечке, одна за одной, впиваются стрелы жизни: то едкие улыбочки прогуливающихся очаровательных девочек, то голосок одной из них: что это за уродик?
  То подсаживается няня с годовалым ребёночком на руках.. но и этот ангелочек, тоже — мучает нашего лопоухого святого в шортиках и с ободранной коленкой (стигматы детства!).

  Наш святой  — безответный. Он не может сказать, что ему — больно и неприятно. Он просто улыбается. Сердце обнажилось на лице и кровоточит.
  А ребёнок-ангел теребит его уши, красные, как наливное яблочко.
  Это к вопросу к нам всем, к некому привычному для нас аутизму нравственности: мы привыкли, что слёзы — это может быть и ад и рай, но почему то непонимаем, что улыбка — может быть не только зарницей счастья, но и безысходного горя, ещё шаг, и — смерть.
  От слёз до смерти — всегда, два или три шага, а от некоторых улыбок, и не важно, в стихе, в рецензии, или просто, в робкой улыбке человека в весёлой компании — меньше шага до самоубийства.
  Вы когда-нибудь видели улыбку на лице человека, который ночью покончит с собой?
  Я видел. В зеркале. Полтора года назад. Зимой..

  Помню, как в детстве, меня мучил мой старший брат, и в какой-то момент, невыносимость боли и духота невыносимости стала столь беспредельна, что я, переступив через слёзы, сразу стал — улыбаться, и пятиться душой и словами — хватит, хватит, ну хвааатит!
  А брат не понимал ужаса моей улыбки, думал, что можно ещё глубже причинить боль, если я ещё улыбаюсь. Значит, мне не больно и не невыносимо. Это был — ад. Словно во мне заживо рыли яму.
  Может жизнь нас вот так, с детства — готовит к аду любви? Нашими старшими братьями и сёстрами..

  Сологуб очень тонко проникает в душу ребёнка, словно он сам в этот миг — ребёнок.
  К Грише, на лавочку подсаживаются мальчики, издеваются, смеются.. один мальчик спрашивает: а ты что-нибудь собираешь? Ну, марки, бабочек..
  Кажется, что Гришу — насилуют, и он робко отбивается бледными словами, словно худенькими ручонками: нет… ничего не собираю.
  И снова, робкая улыбка, словно капелька крови проступила на лице..

  Кажется, Гриша совершенно раздет, до души и боли: все мальчики и девочки что-то собирают, счастливы, у них друзья.. а у него — ни друзей, ни счастья, и он ничего не собирает. Если только.. боль. Как разноцветные стёклышки в детстве, помните? Посмотришь на солнце сквозь синее стёклышко: ну прямо Пикассо голубого периода!, или на очаровательную девочку, с удивительными глазами, чуточку разного цвета, сквозь зелёное: девочка-травка..

  Вас когда-нибудь приглашали в детстве — в ад? Я не про рождение говорю.
  А вот так, как мальчика Гришу?
  Меня один раз пригласили. Мне было лет 8. Я лежал в травке, с ангелом, которого мы только что сделали - которого по счёту? Эти ангелы могли наполнить весь двор и даже соседнюю улицу, с вечно-удивлённым дворником с чеширской метлой (нежный разврат детства: я не про дворника, а про делание ангелов в травке).
  Ко мне подошёл одинокий и смуглый мальчик, который за несколько дней до этого, в кровь разбил мне голову камнем, и… странно улыбнувшись, пригласил меня на день рождения.

  Я знал, что он был из неблагополучной семьи. Но решился пойти. С книгой (Алые паруса) и с улыбкой (как алые паруса на обложке книги, паруса в отдалении, которые я сам, от летней скуки, видимо, раскрасил в алый цвет), словно с обнажённым сердцем.
  На кухне уже роились мальчики. Неблагополучные, в полосатых футболках, словно осы.
  Помимо прочего ада, о котором не хочу тут говорить, мне на всю жизнь запомнился вот такой «деликатес»: в жирную тарелку от щей (да-да, вы не ослышались. Вот такое весёлое было д.р.), с рыжими разводами, как от нефти, после катастрофы на море, положили — торт, который напоминал несчастного и раненого дельфина (торт с вишнёвой прослойкой), выбросившегося на берег загрязнённого нефтепродуктами, пляжа.

  Кстати, когда вы погружаетесь в текст с головой и сердцем и.. ушами, вы иногда разговариваете с героями, в важные минуты их жизни, хотя бы парочкой слов: не делай этого!
  Или это просто так делают очень одинокие читатели? С.. бокалом вина?
  Когда наш лопоухий мученик Гриша, гулял по осенней мостовой, а мама не могла нарадоваться на него через окошко, ибо наскребла денег на новые рукавички и пальто..

  У меня замерло сердце в мрачном предчувствии. Мальчик скрылся от окошка мамы (помните в детстве это тёмное чувство свободы? Словно вдруг стало всё возможно в мире, улыбнувшегося тебе.. с энтузиазмом маньяка).
  К нему подошёл другой мальчик, тёмненький.. с озябшими руками и со странной улыбкой: есть улыбки, как обнажённые сердца, а есть улыбки — как холодное безмолвие глубокого космоса, или богом забытого пруда с лягушками: и неизвестно где опасней..
  Мальчик просто попросил рукавицы, показать маме, что бы и она купил ему такие.
  Тут у меня вырвалось: Гриша! Не давай ему рукавицы!!
  Даже мой кот испугался, на полу: вот бы в такой позе перепуганного кота изобразить египетского Сфинкса!

  Как в воду глядел. Точнее.. в пруд. Бедный Гриша, который до позднего вечера ждал этого мальчика, зябнув на осеннем морозе. Бедная мама..
  Помню, как в детстве я дал одному незнакомому мальчику, бедному, свой восхитительно-синий велосипед. Сделать два круга вокруг дома.
  Как Гриша, я потом долго стоял возле клёна и ждал этого мальчика и свой велосипед. Я так на свидании даже не ждал девушку, с такой обречённостью, зная.. что она не придёт.
  Оказалось, что после первого круга, мальчик проголодался, и просто отправился к себе домой. С моим велосипедом. Там он покушал, потом отдохнул. Поспал. Потом снова покушал. Смеркалось..
  Я как идиот на свидании, ждал велосипед, или хотя бы, мальчика, возле смущённого клёна, который словно стыдился меня и шелестел о чём-то берёзам.

  Если вы думаете, что рассказ о самоубийстве ребёнка — ошибаетесь. Это Чехов бы написал о таком: чудесный его рассказ — Володя.
  Мальчик Гриша вырос.. а кем можно вырасти, если ты с детства — с обнажённым израненным сердцем, ты словно.. сама любовь: ты всему говоришь — да, тебя мучают, терзают, играют с тобой, выбрасывают, подбирают и снова что-то делают с тобой.
  Как там в Евангелии? Любовь — долготерпит, всему верит, милосердствует…
  Все поют Любви осанну, все мечтают о ней.. но стоит сменить её одежды, и обрядить её.. прости господи — в Гришу, и сразу от неё отрекаются.

  Что ужасно, будут читатели, или «псыхологи», начитавшиеся трёх книг, которые свысока заклеймят Гришу: фу.. тряпка, не мужик, слабак, тюфяк..
  Им лишь бы заклеймить. Может им так живётся легче? Когда безмерность души можно свести к ярлыку, помещающегося на ладошке? Может просто у них самих, душа — размером с ладошку, потому им нужны ярлыки?
  А мораль сей новеллы проста как мир: будьте чуткими и неравнодушными. Господи.. если бы люди знали, как часто чья-то нечуткость, становится причиной чьей-то смерти или трагедии, и что нечуткость не менее страшна, чем нож в руках маньяка!
  Но легко сказать: будьте чуткими! Это то же самое, как сказать: а напиши стих, так, как Пушкин!
  Думаю, для ангелов на небесах, чуткость какого-нибудь булочника или чумазого таксиста, равна красоте стиха Пушкина. Мы просто забываем об этом..

  Я не хочу оценивать Гришу. Разные бывают «Гриши». В человеке вообще уживается много чего интересного и не очень.
  В данном случае — Гриша, просто несчастное существо, бесприютный ангел, хромающий на одно крыло.
  И всё по Блоку: ночь, улица, фонарь, аптека..
  Ледяная рябь канала..
  Кстати, знаете, что это за аптека такая в стихе Блока? Туда часто доставляли выловленных утопленников. Некоторых даже спасали..

  Интересно, выросший мальчик Гриша, улыбнулся, тихо-тихо, когда перелезал через балюстраду моста?
  Есть улыбки.. как пёрышко. Знаете, осенью, стоишь на балконе, а откуда-то с крыши, с вентиляционных чёрных прямоугольников (похожих не то на бойницы пиратских кораблей, не то на счастливые сны Малевича о рае и первой любви), невесомо так, как дервиш, кружащийся в грустном блаженстве, медленно опускается маленькое серое пёрышко с белым пушком. Птенцы уже давно выросли и быть может улетели на юг или в рай, а пёрышко кружится, кружится, мечтательно танцуя с собой и с листочком кленовым, падающим вместе с ним. Словно и у него что-то случилось в жизни.

  36

  568