Комната Джейкоба

Бессмысленно пытаться понять людей. Надо схватывать намеки — не совсем то, что говорится, однако и не вполне то, что делается.

Но ведь, если человек что-то из себя представляет, он читает что ему вздумается, по настроению, уходя в это с головой.

Мне двадцать два года. Кончается октябрь. Жизнь вполне приятна, хотя, к сожалению, вокруг невероятное количество дураков. Надо чем-нибудь заниматься - бог его знает чем. Вообще-то все ужасно весело, кроме того, что приходится утром рано вставать и ещё носить фрак.

Никто не видит другого таким, каков он на самом деле.

А женская красота подобна солнечному блеску на море, который не может принадлежать одной-единственной волне.

Но даже если телу удается избежать увечья, редкое сердце уходит в могилу без шрамов.

А что там, наверху? Должно быть, ощущение, что все ступеньки уже позади.

Хотя эту точку зрения мало кто разделяет, все-таки очень и очень вероятно, что пустые пространства — поля, непригодные для вспашки из-за обилия камней, и колышущиеся луговины моря где-нибудь между Англией и Америкой — подходят нам больше, чем города.

И все равно — студент или рассыльный, юноша или девушка — какой это удар в двадцать лет — мир старших — черный силуэт, надвигающийся на нас, на все вокруг, на вересковые пустоши и Байрона, на море и маяк, на овечью челюсть с желтыми зубами и на ту упрямую, неколебимую убежденность, которая делает юность столь невыносимо неприятной — «я — это я, таким и буду» — и для которой нет в мире подобия, если только сам Джейкоб его не создаст.

Что в жизни странно - так это то, что, хотя природа ее, казалось бы, уже сотни лет должна быть очевидна всем и каждому, до сих пор не существует удовлетворительного ее описания. Имеются планы лондонских улиц, но нет карты, на которую нанесены наши страсти.