Накипь

Бессчётное число молодых провинциалов направлялось в столицы, дабы покорить ее и подняться на вершину социальной лестницы. Октав Муре - один из таких карьеристов, оказавшихся в Париже, и сумевших своими амбициями и энергией тать успешным капиталистом. Свой путь к успеху он выбрал довольно специфичный – через прекрасных дам, в первую очередь, супругу владельца хорошо устроенного магазина. Муре еще предстоит доказать, что, несмотря на свой скользкое и далеко не самое моральное поведение, к коммерции он таки не просто способен, но и удачен. А пока, поселившись в многоквартирном жилом доме, месье Муре познакомится с нравами разнокалиберных парижан: от господ с благопристойным фасадом, но грязней исподней и до слуг, которые ни в чем не уступают по упадку нравов своим хозяевам. Вот месье, женатый, но запросто содержащий в любовницах сестру своей жены. А вот мадам, ставящая превыше всего деньги, а потому пытается выдать замуж своих дочерей-бесприданниц, обучая их совращению потенциальных женихов. Вот респектабельные с виду замужние дамы, изменяющие супругам с кем попало, и даже не всегда по «любви». А вон судья – поборник нравственности, обзаведшийся любовницей, которая его постоянно обирает. С утра весь дом оглашается криками и бесконечной бранью, вперемешку с грязными слухами и сплетнями. А по ночам слышны сдавленные крики рожающих от господ служанок. Эмиль Золя, в очередной раз, подтверждает свой статус мастера жанра реализма, откровенно препарируя загнивающую суть своих героев. Муре же быстро поняв, в чем истинная суть бытия своих соседей, начинает ухаживать то за одной, то за другой дамой. Надо сказать, Октав не вызывает особой симпатии, ибо он волокита без всяких принципов. Утром он пожимает руку приятелю, а вечером укладывает в постель его жену. Иными словами, упадок нравов во всем.

Социум строится по законам архитектурного стиля: толпа, сдерживаемая стенами, дверьми и окнами – это общество. Поэтому Модюи нанимает Кампардона в деле приручения человека. В сердце здания должен быть помещен «распятый на кресте Христос между рыдающими богоматерью и Магдалиной», приковывая к себе паству, а наружность должна соответствовать обиталищу Творца. Однако только фасад внушает представление о благопристойности и добропорядочности, все остальное разваливается по швам и латается усилиями ремонтных бригад врачей и священников. Надежная опора всей конструкции – это парадная, главная лестница с ковровой дорожкой и отоплением, а также привратницкая, в то время как внутри образуется «темный провал», издающий «смрад запущенной раковины, отвратительное зловоние», исходящее «непосредственно от гнусностей, скрытых в недрах приличных семей».

Архитектурное решение не выпускает нечистоты наружу и предписывает воздержание вместо использования санузла, порождая патологический страх дефекации. Не само испражнение, но уличение в нем – причина исключения человека из общества. Столяр со своей женой не могут проникнуть в дом через парадную дверь, видимость имеет решающее значение, поэтому им следовало бы пользоваться ночью черной лестницей, оставляя главный вход для демонстрации превосходства над физиологией. В сущности, испражняемой массой становится и сам человек, выходящий из утробы прислуги подкидыш пополняет массу отбросов, от которых тайно избавляются порядочные люди.

Поэтому враждебны всей структуре не сами нечистоты и их скопление, а все что нарушает замкнутый характер буржуазной архитектуры. Инородным телом в здании оказывается писатель, «который запятнал в своих сочинениях дом, приютивший его семью». Всякий дренаж аморален per se, а добродетелью становится идеологическая слепота.

Pot-Bouille выходит через два года после смерти Г. Флобера и матери писателя в 1882 г. В период создания романа работа, по словам А. Труайя, становится средством «глушить себя». Э. Золя становится муниципальным советником, пишет в «Фигаро», где ему дают свободу несмотря на консервативную направленность газеты. Вместе с П. Алексисом он, по выражению А. Вольфа, «работает локтями» (для Алексиса противостояние враждебным публицистам заканчивается вызовом на дуэль). Однако разочаровавшись в журналистике, писатель «уйдет» из нее, хлопнув дверью, в 1881 г. со словами: «Ремесло журналиста – последнее из всех; лучше убирать грязь с дорог, дробить камень, заниматься самой грубой и унизительной работой...» Однако, возможно, именно в ходе работы над статьей «Адюльтер в буржуазной среде», сформируется полностью замысел «Накипи».

С романом будут связаны судебный иск по поводу имени персонажа Дюверди, которое пришлось заменить на Дюверье, и жалобы Вабров, Жоссеранов, Муре, которые будут отклонены. Можно сказать, все эти дрязги были одним из способов выражения протеста против метода писателя. Критика скандировала обвинения Золя в аморализме и клевете на буржуазию, стараясь вызвать сомнение публики в реалистичности произведения.

Роману свойственна концентрация типов и сюжетных линий, один дом отображает пороки всего города, в связи с чем Поль Алексис справедливо напишет: «грязь всех правящих классов бурлит и клокочет здесь, как в некоем грандиозном котле». Однако подобное сгущение является свойством метода и не умаляет нравоописательной ценности произведения.

Бессчётное число молодых провинциалов направлялось в столицы, дабы покорить ее и подняться на вершину социальной лестницы.

Октав Муре - один из таких карьеристов, оказавшихся в Париже, и сумевших своими амбициями и энергией стать успешным капиталистом. Свой путь к успеху он выбрал довольно специфичный – через прекрасных дам, в первую очередь, супругу владельца хорошо устроенного магазина.

Муре еще предстоит доказать, что, несмотря на свой скользкое и далеко не самое моральное поведение, к коммерции он таки не просто способен, но и удачен. А пока, поселившись в многоквартирном жилом доме, месье Муре познакомится с нравами разнокалиберных парижан: от господ с благопристойным фасадом, но грязней исподней и до слуг, которые ни в чем не уступают по упадку нравов своим хозяевам.

Вот месье, женатый, но запросто содержащий в любовницах сестру своей жены. А вот мадам, ставящая превыше всего деньги, а потому пытается выдать замуж своих дочерей-бесприданниц, обучая их совращению потенциальных женихов. Вот респектабельные с виду замужние дамы, изменяющие супругам с кем попало, и даже не всегда по «любви». А вон судья – поборник нравственности, обзаведшийся любовницей, которая его постоянно обирает.

С утра весь дом оглашается криками и бесконечной бранью, вперемешку с грязными слухами и сплетнями. А по ночам слышны сдавленные крики рожающих от господ служанок.

Эмиль Золя, в очередной раз, подтверждает свой статус мастера жанра реализма, откровенно препарируя загнивающую суть своих героев.

Муре же быстро поняв, в чем истинная суть бытия своих соседей, начинает ухаживать то за одной, то за другой дамой. Надо сказать, Октав не вызывает особой симпатии, ибо он волокита без всяких принципов. Утром он пожимает руку приятелю, а вечером укладывает в постель его жену. Иными словами, упадок нравов во всем.

Этот роман мне понравился больше всех. Он такой интригующий и запутанный, что по нему в пору снимать сериал :). О его главном герое Октаве Муре я уже читала в романе «Дамское счастье». А здесь рассказывается период его жизни до того.
Цитата: «-Я даже порой задаю себе вопрос, чего ради вы так рветесь замуж?.. Ах, если бы вы знали, как они могут осточертеть, эти мужчины! Ведь вы не найдете ни одного, который полюбил бы вас бескорыстно и принес бы вам свое состояние...»
Сюжет. 1862 г. 22-летний Октав Муре приезжает завоевывать Париж и поселяется в одном благочестивом доме рядом с семьей архитектора, который помог ему нанять квартиру. В доме живут разные порядочные семьи, в том числе двое сыновей и дочь домовладельца. Устроившись старшим приказчиком в магазин новинок «Дамское счастье», коим управляли дочка умершего основателя г-жа Эдуэн и ее муж, этот красивый щеголь мечтает, что бы женщины помогали ему устраивать его дела...

У меня после этого романа осталось неоднозначное послевкусие. Объективно в книге интересный, достоверный сюжет, прекрасный, неторопливый авторский слог (который к слову полон завуалированной и не очень иронии). На страницах мы встречаем множество хорошо прописанных персонажей.
Ох Песнь соловья. А теперь моё субъективное... Ко второй половине романа я устала от этого сборища "высоко моральных интеллигентов" готовых тихо мирно напакостить ближнему, а после обсудить это с соседом. Утешает что главный герой романа тоже же от этого устал. Но постепенно втянулся, а вот я не смогла.
Для меня это второй роман данного цикла (первый я проглотила за два вечера) и тянула я его почти три недели. И всё же если говорить объективно книга очень хороша. Думаю у меня просто было не то настроение.

Если условно обозначить "Западню" Антуаном Маккаром, то "Накипь" тогда будет его единоутробным, "приличным" братом Пьером Ругоном.

Тот роман был про район работяг, этот покажет отдельно взятый пятиэтажный дом с населяющими его почтенными буржуа. Однако, если сравнивать уровень потребления героев романа Золя, то окажется, что пятиэтажка парижских буржуа 1860-х идентична среднестатистической отечественной пятиэтажке наших дней; факт, способный кратно усилить радость от узнавания ситуаций и типажей.

В этот многоквартирный дом, который и являет собой Pot-Bouille (строго говоря, так называют котелок, в котором тушат что-либо), приезжает, чтобы в нём раствориться, Октав Мурэ, фигурировавший ещё в четвёртой книге - "Завоевание Плассана".

И здесь кроется всё же небольшое огорчение: дело в том что действие "Накипи" происходит параллельно с "Завоеванием Плассана", следовательно, пока Октав покоряет Париж, дома с его семьёй происходит сущий армагеддон. И я ждал, что Золя таки увяжет эти два потока, но писатель, постепенно отодвигая Октава на второй план, сосредоточился на новых героях, рисуя групповой портрет французских буржуа, который подозрительно напоминает, то что ежедневно транслирует первый канал в "Мужском-женском" и "Пусть говорят".

К слову, в этой книге, из-за обилия семей, описания одновременно "дневных" и "теневых" отношений их членов и того, что всеми ими движут интересы, которые горячо осуждал Эдвард Каллен, очень легко (особенно первые страниц двести) запутаться в лицах, поэтому листок с ручкой и черчение графической схемы - в помощь.

6. Завоевание Плассана

• Накипь

  В сравнении с другими романами Золя, этот показался мне прискорбно однообразным: всё вертится вокруг адюльтера, ни политики, ни экономики. Действие разворачивается в Париже, в одном сугубо приличном доме, куда поселяется очередной представитель Ругон-Маккаров Октав Муре. Квартира за квартирой, Золя показывает, что скрывается за белым фасадом этого здания и надменностью швейцара Гура.

  Конечно, все жильцы дома несчастливы по-своему. Однако диагноз у всех один: тотальный эгоизм. Мужья соревнуются добродетельностью своих любовниц, жены и рады отдыху и возможности пригласить любовника, дети растут как грибы - сами по себе, пока дело не доходит до добродетели дочерей, и никому ни до кого нет дела. Разумеется, лучше всего в такой атмосфере процветают сплетни. Самая сильная сцена романа: молодые любовники в комнате служанки, где старались скрыться от мужа, слушают утренний трёп прислуги. Прислуги, которая знает всё и не пытается прикрыть пороки хозяев изящными словами. Золя великолепно предал тот момент, когда любовники узнают себя в описании и не могут даже взглянуть друг на друга теперь, когда их связь лишили иллюзии чистоты.

  Что же касается Муре, то и он нашел свою нишу в доме. Он приехал в Париж с определенной целью и планом, и я всю книгу надеялась, что он провалится. Иначе как "жалкий" этого персонажа не опишешь, несмотря на редкие порывы душевной щедрости и искренности. Он профессиональный подкаблучник. То как он использует и презирает женщин, добивается их и всё равно мысленно унижает, даже тех, кто гораздо выше него, как г-жа Эдуэн, та ещё мерзость. Мне было особенно интересно прочесть "Накипь", потому что это предыстория "Дамского счастья", одного из наиболее известных романов Золя. И, надо сказать, по прочтении я не представляю, как может так получиться, что Муре вырастет в романтического героя.

  8. Дамское счастье