Космополис

— Ты куришь с каких пор. Она ответила, не обернувшись, из кажущегося далека.
— Начала в пятнадцать. Девочки это подхватывают. Сигарета сообщает девочке, что она не просто костлявое тело, на которое никто не смотрит. Что в ее жизни есть место драме.

Когда придет его час, умрет не он. Умрет весь окружающий мир.

Мое так называемое эго — маленькая загогулина, которая, быть может, и не отличается от вашей, но в то же время я с уверенностью могу сказать, что оно активно, бурлит собственной важностью и все время терпит грандиозные поражения и одерживает грандиозные победы.

Одно дело обговаривать свой опыт, брать его для справки и как аналогию. Но описывать саму жуть в подробностях чужим людям, чтоб они покивали и забыли, — это ему должно казаться предательством собственной боли.

— Тут и пяти метров потемну не пройдешь. Не будешь осторожен — пришьют в два счета. А попробуешь взывать к голосу их разума, займет чуть дольше. Сначала выпотрошат.

Он совершил серьезный поступок. Отнял у себя жизнь. Разве этого мало, чтобы показать всем, что не шутишь?

Не доверяй стандартным моделям. Думай за пределами дозволенного.

Он зажмурился от боли. Никакого смысла, но в каком-то смысле он был — интуитивно, как жест сосредоточения, его непосредственное участие в деятельности гормонов, притупляющих боль.

Энтони вдруг стал очень маленьким — расческа в одной руке, ножницы в другой.
— Это чего вдруг?
— Нужно уйти. Не знаю, чего вдруг. Вот так и вдруг.

Торваль — его враг, угроза его себялюбию. Когда платишь человеку за то, чтобы он не давал тебе умереть, человек приобретает психическое превосходство над тобой.