Моряк, которого разлюбило море

Настоящий одиночка, в свои тринадцать лет Главарь прочел в доме все книги и заскучал. Он говорил, ему достаточно взглянуть на обложку любого тома, чтобы знать, о чем он.

Отношение к нему матери изменилось. Она стала ласковее, каждую свободную минуту старалась заботиться о Нобору. Явный знак того, что что-то в их жизни произойдет, что-то такое, с чем Нобору будет сложно примириться.

Фусако молчала, напоминая закупоренную маленькой пробкой бутылку с пенящимися в ней разнообразными эмоциями.

Настоящая опасность заключается в самой жизни. С одной стороны, жизнь - это всего лишь хаос, но в то же время и работа по сведению бытия к первоначальному состоянию хаоса, когда, пользуясь тревогой, как наживкой, мы ежесекундно пытаемся его изменить. Другой такой опасной работы не найти.

Всякий знает, как горька слава на вкус.

Мир — это набор простых знаков и простых решений.

Только благодаря морю я понял, как важна любовь, даже если она дается ценою смерти. Когда ты заперт в железном корыте, море вокруг походит на женщину. Штиль, шторм, непостоянство и, конечно, красивая морская грудь, отражающая закатные лучи. Продвигающийся по морю корабль постоянно встречает сопротивление, а несметные толщи соленой воды не годятся для утоления жажды. В то время стихия вокруг напоминает нам женщину, реальная женщина из плоти и крови от нас всегда далека... Так далека...

Они выглядели так, словно выложили птенца на тарелку, взъерошенного и такого хрупкого, что, кажется, он сломается от одного прикосновения, и теперь размышляли, как бы съесть его сердце и при этом не сделать ему больно.

Он считал, что на пути к лучшей в мире женщине - той, что встречается в жизни лишь раз, - непременно стоит смерть. Это она зовёт и притягивает друг к другу ничего не подозревающих влюблённых. Со стороны это могло показаться слащаво и патетично, но он чувствовал, как в голове его переплелись и слились воедино тёмная страсть неодолимого морского течения, рёв налетающего из океана цунами, крушение волн, что растут выше и выше и потом разбиваются о скалы...

Двадцатилетний, он пылко рассуждал: "Слава! Слава! Слава! Лишь для неё я явился на свет", - при этом совершенно не представляя, какого рода славы он жаждет. Просто верил, что где-то посреди мировой тьмы есть единственный луч, лишь для него предназначенный и его одного готовый освещать.