Моряк, которого разлюбило море

Общество сродни римской бане. Сколько ни посещай мыльную, грязи меньше не станет. Школа — это калька с общества… Вот почему нам постоянно приказывают. Причем приказывают слепые, которые даже не подозревают о наших безграничных возможностях.

Тёмная страсть морского течения, рёв надвигающегося с океана цунами, грохот растущих выше и выше и затем разбивающихся волн… Неведомая слава, вечно звавшая его из тёмных морских глубин, соединившись со смертью и с женщиной, должна была стать его судьбой.

День за днём судовой журнал: погода, направление ветра, сила ветра, атмосферное давление, состояние волнения, температура воздуха, относительная влажность, показания лага, скорость и время в пути. Журнал, куда вместо души человеческой — её вписать невозможно — тщательно и регулярно вносилось описание капризной морской стихии.

Была особая ирония в том, что его теория подавляющей пустоты мира сформировалась именно в этом пустующем доме.

Управляющий был из породы мужчин, для которых щегольство составляет смысл жизни

Он испытал странную усталость и растерянность при мысли о том, что женщина, выбранная им впервые в жизни, дрейфует в стоячей гонконгской воде в отражении тусклых огней и что ради этого мгновения он прошел по морю 1600 миль.

Фусако затушила окурок, с такой силой вдавив его в пепельницу, словно желала прожечь дно.

у сегодняшней Фусако, пребывающей в замедленно-благодушном состоянии, явные недостатки Ёрико вызывали лишь чувство прохладного всепрощения, как при взгляде на плавающую в аквариуме золотую рыбку.

Воробьям не кинули ни крошки — ребята гордились своим превосходящим обычных людей бессердечием.

Вот бы мать зашла к нему еще раз и закричала: „Все это неправда! Прости, что обманывала тебя и притворялась. Мы ни за что не поженимся. Если мы сделаем это, все в мире пойдет кувырком, в порту затонут десять танкеров, на суше сойдет с рельсов несколько поездов, повылетают стекла во всех городских витринах, а розы в городском парке, розы все станут черными как уголь“.