У Германтов

В трудах Карлоса Кастанеды есть такое понятие как "тональ времени". Тональ, грубо говоря, - это особое устройство в голове человека, которое через набор слов обрабатывает сигналы внешнего мира в понятные для сознания образы, рисуя таким образом картину окружающего мира. Иллюзорность окружающего мира отмечал не раз и сам Марсель Пруст, пользуясь более привычными для нас терминами. Он писал, что мы видим лишь то, что рисует нам наше сознание.
На восприятие мира влияют также чувства и эмоции. Влюблённый видит мир несколько по-иному, чем ребёнок или старик.
Марсель с детства помнил семейство Германтов, потомков благородных германских родов и восхищался их представителями. Восхищение переросло в любовь к одной из представительниц этого благородного семейства, к герцогине Германской. Но более близкое знакомство с герцогиней, да и со всем семейством низвергли особо приближённых к Богу небожителей в сознании главного героя к довольно ограниченным людям, у которых целью жизни является напускание и сохранение внешнего лоска и благородства. Чем больше был восторг в начале, тем горше разочарование в конце.
Первая и третья книга цикла "Обретённое время" называется соответственно "В сторону Свана" и "В сторону Германтов". Это как бы два пути, из которого нужно выбрать один в качестве жизненного кредо. Сваны - чисты, честны, порой даже наивны и благородны. Германты - двулики, страдают нарциссизмом.
В светских салонах много говорят о деле Дрейфуса. Лично меня дело Дрейфуса всегда интересовало. Ведь именно с него и начался современный сионизм. Дрейфуса, единственного еврея в штабе вооружённых сил Франции обвинили в шпионаже в пользу Германии. Позже окажется, что обвинения были ложные, а многие факты сфабрикованы. Дрейфуса сошлют на каторгу, в одну из колоний Франции, но позже реабилитируют и освободят, найдя настоящего крота, засевшего в штабе Франции, француза. Дело Дрейфуса привело к массовым волнениям и погромам как по всей Франции, так и в её колониях и даже в некоторых странах Европы. Эмиля Золя, выступившего в защиту Дрейфуса, приговорят к крупному штрафу и заключению. Золя будет вынужден бежать из Франции. Антисемитизм достигает своего пика.
Итак, мы говорили о тонале времени, который образуется массовым сознанием людей и который строится на довольно схожем восприятии этих людей. Тональ времени определяет моду, способ восприятия и мышления и каждый имеет свою оболочку в виде выпускаемой и читаемой литературы и прессы, воспитания и образования. Каждая эпоха имеет свой тональ времени. Но в последние полтораста лет жизнь стала настолько насыщенной событиями, что, кажется, время ускорило свой ход. И в течение одной жизни человек может пережить несколько тоналей времени.
Маресль Пруст описывает ту эпоху, когда время как бы готовится к прыжку, к своему мощному финальному рывку. В начале время течёт довольно медленно. Поэтому описываемые в книгах Пруста события кажутся довольно тягостными и нудными: постоянные светские приёмы и интриги, пустота и бесцельность прожигаемой жизни. Но чувствуется, что мир постепенно просыпается от спячки, благодаря началу научно-технического прогресса, который со временем изменит окружаемый мир, да и самих людей до неузнаваемости.
Но как бы не менялся тональ времени во все времена и всех народов остаётся неизменным одно и тоже: их чувства и страсти. Тараканы, бегающие в головах людей в разные эпохи кажутся бессмертными. Меня иногда ужасает мощь, долговечность и прочность тех механизмов, которые управляют людьми. Этих рычажгов управления совсем немного: ЧВС/чувство собственной важности/, эгоизм и жалость к себе, стремление получить побольше удовольствий и поменьше страданий. Фактически, человечество управляется примитивным джойстиком, который может находиться только в двух положениях: наслаждение-страдание.
Пруст досконально описывает высший свет, их страстишки и интриги, которые, приобретая различные формы, так никогда и не меняются.

Третий том цикла "В поисках утраченного времени" практически полностью посвящается французскому высшему свету, знати, их очень специфичным отношениям как внутри собственного круга, так и с "внешним" миром. Вот уж где действительно раскрывается подноготная "утраченного времени" - аристократия как осколок, островок былого, уже почти мираж (особенно, глядя из сегодняшнего дня), тратящая часы, дни, годы, жизнь на разговоры, разговоры, разговоры...

У меня эта часть вызвала очень двойственное чувство: с одной стороны заинтересовала с познавательной точки зрения, но Боже, как же иногда было скучно вникать в эти до жути салонные беседы. Скучно не потому, что Пруст долго и детально их описывает (это как раз создает очень живую картину жизни, поддерживая интерес к повествованию), но некоторые темы разговоров, их страстишки и претензии, их разборки кто умнее, остроумнее, древнее, рассуждения на кого, когда и как именно следует обращать (или не обращать) внимание настолько далеки и малоценны (для меня), что только благодаря изящному авторскому слогу удается через них пробиться. Пробиться останавливаясь, отдыхая, время от времени тоскуя по легкости и изящности второй части цикла.

По сути, «У Германтов» была моей книгой на прикроватной тумбочке, которая помогала мне уснуть. Нужно отметить, что с этой функцией она справлялась довольно успешно. Поток созерцательных мыслей Пруста я неспешно поглощал больше полугода. Если сравнивать с предыдущими частями эпопеи «В поисках утраченного времени», то эта — третья — пока в моём хит-параде на первом месте по занудству.

Сюжет может не двигаться очень продолжительные отрезки времени. Он с головой утопает в описании балов, имён, титулов, интерьеров дворцов и внутренних переживаний главного героя. Чтение приятное слогом, но не совсем понятное смыслом, что на сон грядущий — просто идеально.

Роман разделен на две части. Всю первую часть вас будет преследовать неотвязное ощущение deja-vu. Опять наш герой идет на представление Берма, и снова это - "Федра". История Рашель и Сен-Лу - очередная вариация на тему Свана (при этом смешно, что сам Сен-Лу называет своих "предшественников" евреем и потаскушкой, при друге еврее и возлюбленной блуднице). Снова Легранден, снова Герцогиня - все обитатели первого тома проходят чередой, как в каком-то великосветском калейдоскопе. Конечно, цель - показать эволюцию героя, смещение фокуса. Второй акт разворачивается в terra incognita. Как литератор, исследователь душ и нравов - Марсель интересуется знатью как орнитолог - редкими видами птиц, как ботаник видом растения, которое уже почти не выращивают. Он даже говорит об этом прямо (иной раз мы от волнения говорим то, что думаем). Нас не проведешь этими нюнями про то, как можно влюбиться в белобрысую, пучеглазую, с лицом, покрытым красными пятнами и увенчанным орлиным носом герцогиню средних лет, мы - бывалые морские волки с обветренной мордой. И все это для отвода глаз. На самом деле монокль уже вставлен, резкость наведена и все смешные черточки вполне бальзаковского Сен-Жерменского предместься подмечены и зафиксированы ("моя независимость не сумела бы приноровиться к этой ливрее").

Меня они умиляют. За обличением прогнившей аристократии - это не ко мне, а к народным умельцам, что писали под копирку многочисленные разгромные и до колик смешные вступительные статьи к романам серии БВЛ. Во-первых, нет ничего удивительного в том, что пошлость и грубость в итоге победили и уравниловка восторжествовала (точнее неравенство стало чисто финансовым, но это уж совсем другие куличи). Утонченность сама по себе хрупка, а замкнутая система обречена на гибель. Работая 10 часов в день не почитаешь на досуге Тацита и Сен-Симона, не проникнешь в таинство фасадов и алтарей готических храмов, не сможешь отличить чиппендейловское кресло от кресла Людовика XIV. Для этого нужен неограниченный досуг. В моих глазах аристократы были последним оплотом красоты и изящества, стремящихся к истине. После них у нас один масс-маркет.

Но и от забавной стороны вопроса тоже не буду отворачиваться - "для утонченного вкуса пресыщенного чревоугодника нужна тухлятинка". Если добрался до потолка, то единственный выход, чтоб не заскучать - сменить перспективу и притвориться, что пол - это потолок, но поинтереснее прежнего. И, безусловно, высокомерие. Князья и графы любезны, но "вам сразу становилось ясно, из какой величавой гордыни выросла эта любезность". И все, кто не троюродный племянник двоюродной бабушки сестры мужа - те

Показательно то, что перед вступлением героя в мир Германта должно было умереть все истинно доброе, искреннее, не думающее о себе. И жалкое, трогательное, беспомощно облепленное седыми волосами лицо бабушки Батильды замрет навеки, прежде чем ее внук вступит в круг фальши, порока и равнодушия.

В мир, где красные туфли важнее смертельной болезни.

История в лицах. Продолжение продолжения

Робер де Монтескью, прототип де Шарлю

Пруст с очень близкими друзьями

Прототипы герцогини Германтской: герцогиня Элизабет Греффюль, Женевьева Галеви, Лора Шевинье

Луиза Монто, прототип Рашели

Так (со слов Свана) выглядел беспардонный приятель Марселя Блок (Беллини. Портрет Магомета II)

А так выглядел его прототип - Рене Блюм

И, предостерегая вас от постыдных казусов, так выглядит чипппендейловское кресло:

А это - кресло Людовика XIV

Третья книга саги. Герой большого романа - Марсель - продолжает свой путь взросления. Теперь он лежит в основном через великосветские гостиные. Влюблённость в герцогиню Германтскую, одержимость ею. Дружба с красавцем Сен-Лу и его сослуживцами. Знакомство с Рашель-когда-господь в другой ипостаси. И многое другое.

Есть и грустные события. События жизненного масштаба для героя - смерть бабушки.

Пруст по-прежнему никуда не торопится: повествование полнится деталями и подробностями, невероятной красоты описаниями и рассуждениями. Треть книги мы, например, читаем об одном единственном светском приёме.

А я по-прежнему влюблена в слог Пруста. В то, как рассказывая о мимолетных мелочах и мелочных мгновениях, он может быть невероятно увлекателен. А также прозревать будущее и глубинные рычаги человеческой натуры.

"Волны двух течений – дрейфусарства и антидрейфусарства, – сверху донизу разделявших Францию..."

Я недавно прочла роман Роберта Харриса "Офицер и шпион", рассказывающий о деле Дрейфуса. Мне очень помагла эта книга, чтобы лучше понять смысл тех светских бесед у Германтов, где тема дрейфуса, как лейтмотив, проходит через всю произведению и охороктеризует всех действующих лиц.

Книга читается медленно; но под покровом нудности, Пруст блестяще описал балотистую атмосферу салона Германтов, где "когда речь идет о светских приличиях, то смерть друга отступает для них на второй план".

Итак, третья книга из серии романов " В поисках утраченного времени" - "У Германтов". Первая книга описывала детские годы главного героя, вторая - его первое путешествие и первое увлечение девушками, третья же книга посвящена первому выходу в свет. В книге меньше времени уделено любованию природой и искусством, теперь увлечениями героя (помимо вышеперечисленных) стали политика и светское общество.
Общие впечатления от прозы Пруста я уже писала ранее, но относительно к третьей книге хотела выделить два момента, которые особенно запомнились мне при чтении.
Первый - это, так скажем, общеобразовательный. Мне безумно нравится, когда книга заставляет (или подталкивает, что более верно) расширять свой кругозор. Так, столкнувшись при чтении с тем, что в обществе постоянно обсуждается некое дело Дрейфуса и раскол общества на дрейфусаров и антидрейфусаров - я обратилась к Википедии и прочитала описание этого реального исторического события. Кто бы мог подумать, что в Европе (во Франции, если быть точной), которая считается просвещенной, терпимой и крайне толерантной в наши дни, во времена, описываемые автором, в высшем обществе считалось не просто приемлемым, а наиболее "модным" и правильным придерживаться идей антисемитизма (что, впрочем, не мешало принимать в обществе друга героя романа - Блока, еврея по национальности).
Второе, что меня поразило (в который раз уже) - это то, как мастерски автор играет словами и выражениями, Пруст просто настоящий волшебник в этом плане)) Даже самое простое и нетривиальное повседневное действие он может облечь в такие фразы и выражения, что просто диву даешься. Так, например, он описал обычное измерение температуры градусником сравнением с "маленькой серебряной саламандрой, притаившейся на дне своей кадочки и неумолимо составившей свой гороскоп". Необычное и очень запоминающееся сравнение. И в целом агония смерти была описана так подробно и обстоятельно (не только с физиологической точки зрения, но также и реакция родных, близких и просто знакомых на смертном одре бабушки главного героя), что я, сама на момент чтения этого отрывка лежавшая в постели с температурой, просто не смогла читать дальше - слезы из глаз текли (тем более, что в прошедшем году у меня тоже умерла бабушка).
И как обычно, я не знаю что толком писать в заключительной части рецензии)) Не очень люблю оценивать произведение, не дочитав его до конца. Поэтому просто укажу, что уже начала штурмовать четвертую часть романа - "Содом и Гоморра" (почему "штурмовать"? Ну...Пруст все-таки не самое легкое чтение. Какие-то части романа читать очень легко "запоем", а какие-то, навроде "посиделок у Германтов" - наоборот, тяжело, прорываешься сквозь страницы, постоянно отвлекаясь на чтение пояснений).