Призрак Александра Вольфа: Роман

После “Вечера у Клэр” я не строила особенных ожиданий от произведений Гайто Газданова, но “Призрак Александра Вольфа” сумел полностью перевернуть мое впечатление о творчестве писателя.

Во время чтения меня преследовали стойкие ассоциации с “Героем нашего времени” Лермонтова, а именно с последней главой романа под заглавием “Фаталист”, которую частенько рассматривают как самостоятельное произведение. У повести Гайто Газданова то же самое настроение: предчувствие злого рока, неизбежность и неотвратимость смерти и полная предопределенность трагедии человеческой судьбы.

Эти мотивы проходят сквозной линией через всю канву повествования, и мы, читатели, волей-неволей проникаемся теми же тяжелыми чувствами, которые преследуют двух главных героев.

История противостояния героя-рассказчика и Александра Вольфа начинается с эпизода их перестрелки в степи во время гражданской войны, и именно эти драматичные события и станут основой для лучшего рассказа Вольфа “Приключение в степи”. А еще они станут для каждого из героев своеобразной точкой невозврата, моментом, когда их жизнь и мироощущение кардинально изменятся, окончательно и бесповоротно.

Здесь нужно обратить внимание на пару любопытных деталей: Вольф стреляет первым, а рассказчик вынужден защищаться. Но, несмотря на то, что он имел полное право на ответный выстрел, герой всё равно чувствует свою вину и долгие годы не может забыть об этом происшествии и считает себя убийцей.

Как в итоге это чувство вины повлияло на дальнейшую жизнь рассказчика? Это одно-единственное убийство, которое он совершил за всю свою жизнь, заставило его потерять веру в добро, любовь и справедливость. А если точнее, его нравственные ориентиры остались прежними, но он может воспринимать их только умом, а сердце отвергает их. Но лучше всего этот противоречивый феномен может пояснить сам автор:

А как же роковое событие повлияло на Александра Вольфа? До своего почти смертельного ранения он вел разгульный и веселый образ жизни, женщины, вино и карты - вот главные радости его существования. Казалось бы, когда человек чудом выкарабкался с того света, он должен переоценить и переосмыслить свою жизнь заново. Многие после такого начинают жить по-настоящему, ценить каждый момент и стремиться к добру и свету.

Но Вольф, еще до рокового выстрела уверовавший в фатум и свою неминуемую гибель, избежав смерти, становится настоящим демоном, губящим всё живое на своем пути.

Говоря об Александре Вольфе, я не могу не провести аналогию с двумя очень похожими на него литературными героями - это Евгений Онегин и Григорий Печорин, которые отличаются теми же роковыми качествами: усталость от жизни и разочарование в ней, полное пренебрежение к чувствам окружающих, стремление во что бы то ни стало избавиться от ощущения смертной скуки, холодность и отстраненность, цинизм и эгоистичность.

Однако Вольф намного-намного страшнее Печорина и Онегина: в нем есть что-то роковое в смертельном смысле, что-то дьявольское и будто бы потустороннее. Описание его внешности тоже свидетельствует в пользу вышеперечисленных эпитетов:

Впрочем, чего еще можно ожидать от человека, чья жизненная философия сводится к следующим постулатам:

Личная участь неважна, мы всегда носим с собой нашу смерть, то есть прекращение привычного ритма, чаще всего мгновенное; каждый день рождаются десятки одних миров и умирают десятки других, и мы проходим через эти незримые космические катастрофы, ошибочно полагая, что тот небольшой кусочек пространства, который мы видим, есть какое-то воспроизведение мира вообще.

Всякая любовь есть попытка задержать свою судьбу, это наивная иллюзия короткого бессмертия. И все-таки это, наверное, лучшее, что нам дано знать.

Но ему мало быть отравленным этой философией самому, Вольф стремится отравить ею и свою любимую женщину, внушая ей отвращение к жизни и любым ее проявлениям, ставя под сомнение подлинность любых морально-нравственных принципов. И ее жизнь, в итоге, превращается в такое же пустое и бесчувственное существование, как и у ее возлюбленного.

Она была отравлена его близостью, может быть, надолго, может быть, навсегда. И ей передалась та безысходность, которую она видела в нём. Он пытался сломать её, поработить.

Во всем остальном она чувствовала, что сдаёт, в конце концов, гибнет. То, что она вначале воспринимала как интересные вещи, как возможность нового постижения мира, стало постепенно казаться ей естественным. То, что она всю жизнь считала важным и существенным, неудержимо и, казалось, безвозвратно теряло свою ценность. То, что она любила, она переставала любить. Ей казалось, что все увядает и что вот остаётся только — время от времени — какая-то смертельная восторженность, после которой пустота. Ей казалось, что её отделяли от встречи с ним уже целые годы утомительной жизни и что в ней не оставалось ничего от прежней Леночки, какой она была как будто бы так недавно. Изменился даже её характер, её движения стали медлительнее, её реакции на происходящее теряли свою силу, словом, все было так, точно она была погружена в глубокий душевный недуг. Она чувствовала, что если это будет ещё продолжаться, то кончится небытием или падением в какую-то холодную пропасть. Те попытки, которые она делала, чтобы изменить его жизнь — потому что она, несомненно, любила его, — ни к чему не привели. И та теплота, которая в ней была, постепенно слабела и уходила.

По сути, Вольф отравил и существование рассказчика тоже - не зря тот упоминает о странной двойственности своей натуры, которая так ему претит. В момент выстрела он частью своей души соприкоснулся с тем, что составляет главную жизненную религию Вольфа, и после этого уже не мог простить себя и жить по-старому…

Такие люди, как Александр Вольф очень страшны и опасны для окружающего их общества. Их смертельный фатализм убивает в них малейшие проявления обычных человеческих чувств, лишает нравственных ориентиров. Для них главной жизненной ценностью становится власть над другими людьми, которой, согласно их философии, можно достичь только через убийство: моральное или физическое. И когда у них не выходит первое, они с радостью принимаются за второе.

Финал истории, отличаясь своей драматичностью и кинематографичным характером, является символом противостояния добра и зла в лице наших главных героев и ставит в нем окончательную точку. При этом, и борьба в душе главного героя, та самая двойственность, от которой он страдал всю свою жизнь, тоже окончена - выбор сделан.

Гайто Газданов – малоизвестный русский писатель-эмигрант XX века. Наиболее распространены его романы «Вечер у Клэр», «Ночные дороги», «Пробуждение». Пятым романом писателя, написанным в 1947 году, после издания которого Газданов смог наконец оставить работу таксиста, является «Призрак Александра Вольфа».

Главный герой, от лица которого ведется повествование, во время гражданской войны в России стреляет в одного человека. Воспоминание об этом случае и вероятном убийстве терзают его в течение многих лет. Но в какой-то момент, находясь в Европе, он читает рассказ некоего Александра Вольфа, и этот рассказ в точности описывает тот давний эпизод. Рассказчик принимается разыскивать Вольфа.

Одной из главных линий романа, как будто бы не связанной с основной историей, становится любовь повествователя к некоей Елене Николаевне. Роман в некоторой степени обладает чертами нуарного именно из-за рокового образа этой загадочной женщины. Она появляется словно ниоткуда, ведет себя экстравагантно, и автор вводит ее в финальный фатальный эпизод романа, что из-за сюжетных недомолвок может показаться читателю неоправданным.

Проза Газданова в целом наполнена меланхолией и тоской. В «Призраке Александра Вольфа» эта атмосфера оттеняется рассуждениями о судьбе, предрешенности и смерти. Какова природа встречи со смертью? Две жизни через эпизод стрельбы становятся связанными, один – через муки совершенного убийства (пока рассказчик не знает, что Вольф выжил, субъективно для него это именно убийство), другой – через пережитую близость смерти.

Для меня «Призрак Александра Вольфа» – это второй после «Пробуждения» прочитанный роман Гайто Газданова. Если вам нравится проза этого автора, вам понравится и «Призрак Александра Вольфа». Смысл романа не заключается в происходящем сюжете, а читается между строк. Он как будто затрагивает самые важные, самые нежные струны души. Произведение Газданова очень экзистенциально само по себе, и для меня это его несомненное достоинство.

Подарила себе на НГ большой сборник произведений Газданова. Упиваюсь чтением. Произведение очень глубокое, как и все работы автора. Что называется, не для средних умов. Его читать надо медленно, вдумчиво, возвращаясь и перечитывая некоторые абзацы, переживая отдельные мысли. Оно сложное. Это бесспорно. И дело тут не в сюжете как таковом. Он интригует, как все причуды человеческих судеб и странные стечения обстоятельств. Он даже удивительно-невозможен. Но главное, как всегда, не это. Меня в очередной раз удивляет, как автору удается устами героев истории рассказать свои собственные мысли о жизни. Порой даже противоречивые. И в каждом из эти людей - частичка его самого. И в пустых глазах женщины - пустые глаза её прошлого любовника...

Вы когда-нибудь замечали, что перенимаете манеры, привычки, жесты, мимику, фразы, взгляды на жизнь, черты характера человека, с которым у вас был роман? Вот вы уже расстались, вы не вместе какое-то время и вдруг... вы что-то такое делаете или говорите неожиданное для самой себя, что один в один повторяет его. Будто через любовный обмен жидкостями он проник в ваше ДНК и течет по вашим венам теперь, растворился в ваших клетках... Чужой. Меня это жуткое чувство посещало несколько раз в жизни. Надо быть аккуратнее при выборе партнеров. Вы должны непременно восхищаться им и желать быть похожей на этого человека в самых разных его проявлениях. Иначе рано или поздно возненавидите себя за те черты, которые приобрели в итоге этой связи.

Как часто мы ревнуем друг друга к прошлому, не давая себе труда осознать, что человек рядом с нами - продукт этого самого прошлого, молекулы сотни женщин (или мужчин), мечутся в его теле, его мыслях, его жестах - и это именно то, что мы любим в нём сейчас. Они ушли из его (её) жизни, оставшись в нем (ней) навсегда. Я ушла из чьей-то жизни, оставив частичку себя, не теряя ничего при этом. К старости мы все превращаемся в оливье из чужих тел и душ... )

Для меня удивительно, что Александр, побывав на волосок от смерти, заглянув в её глаза - сонные глаза юноши - и выжив, не стал жадно хвататься за эту жизнь, не преисполнился осознания случившегося чуда, не приобрел непобедимый и всепоглощающий оптимизм, рожденный мудростью неизбежности, а наоборот! Его жизнь будто остановилась навсегда. Он впал в ступор ожидания возвращения смерти. Со всеми вытекающими из этого вредными пристрастиями и чертами характера. И какая чудовищная ирония судьбы, что сидят за одним столом и выпивают люди, которые 20 лет назад могли перестрелять друг друга насмерть, совершенно не имея личных причин для этого, а так... волей судьбы и ситуации.

Произведения Газданова меня засасывают в какую-то воронку... Начинаю перечитывать по кругу. Это странно. Допускаю, что это нечто очень субъективное. Но для меня уже третье его произведение обладает какой-то особой энергетикой, погружаясь в которую, не хочется выныривать. Удивительное чувство на самом деле. Как медитация. Не знаю, как ещё объяснить... Чтобы рассказать всё то, о чём думаю и что чувствую, читая Газданова, надо написать еще одну книгу. Уложить всё в нормального объёма рецензию невозможно ) Снова миллион цитат. И всё время перед моими глазами возникали картины экранизации, какую бы сделала я на этот роман. С выплывающими из тумана воображения картинами воспоминаний героев, плывущего зноя, обрывков разговоров, звуков музыки и дождя, лиц людей и простора степей юга России... Это могло бы быть волшебно и завораживающе...

В прошлом году меня покорили рассказы Газданова. Я просто влюбилась в них. За год моя влюблённость не прошла и сегодня я готова признаться в повзрослевшей трепетной любви к Газданову, чудесному рассказчику и романисту.
Какими-то невидимыми гранями этот роман соприкасается с моим любимым французским фильмом "На последнем дыхании". Напоминает его не сюжетными ходами, а неуловимой атмосферой и совсем немного отношениями главных героев.Отношениями с редким, каким-то воздушным, сочетанием необыкновенного притяжения и удивительной свободы. Если же вам этот фильм Годара не нравится, не стоит придавать значения тому, что я нашла сходство между романом и фильмом. Такие ассоциации бывают очень личными, а может быть всё дело в особой кинематографичности романа, в его своеобразности.

Роман хорош сам по себе, без всяких сравнений. Он ошеломительно непредсказуем и чарующе нежен.
Вы думаете, что читаете роман о первой русской эмиграции, об отголосках гражданской войны в России: степь, затихший бой, всадник на вороном коне, которому безмерно хочется спать, "чувство голода, жажды и томительной усталости". Но вот выстрел и ещё до появления стрелявшего, уже в самом выстреле слышится предвестие нового начала, и воспоминания оборачиваются прорицаниями.
Погружаетесь в мистику бледного коня Апокалипсиса, но внезапно выживший конь сворачивает с ожидаемой тропы и вы уже втянуты в мистический детектив, почти триллер, и перед вами другой бой - боксерский поединок. А на нём знакомство с Еленой Николаевной. "Жизнь с ней заключала в себе два резко различных романа: чувственное сближение, в котором все было вообще естественно, и душевная близость, бесконечно более трудная, более медленная и которой могло совсем не быть." Вы ожидаете, что начнётся поединок двух сердец, но отношения двух ярких сильных личностей складываются на удивление гармонично.
Помните, что герой в начале романа хотел спать и был томительно уставшим? Эта усталость долго не оставит его. "вот идёт день, и по мере того, как он подходит к концу, эта отрава душевной усталости все глубже и глубже проникает в меня. Но это, конечно, не рассказ о моей жизни. Это я говорю тебе о том, как я себя чувствовал обычно вплоть до того вечера, когда у тебя не оказалось — к счастью — билета на матч."

Так кто же такой Александр Вольф? Чтобы не раскрывать всех карт, смело скажу, что он призрак, немного в переносном смысле, а может быть и нет. Ещё смело могу сказать, что он писатель, и что он русский, пишущий на английском. Кого-то напоминает, правда? Припоминаю, что у Набокова есть рассказ, полный мистики, с героем по фамилии Вольф. Название сразу не припомню, кажется, "Наташа". Вольф у Набокова встречается и в других рассказах. Например в рассказе "Музыка". Интересно, что в книге, написанной Александром Вольфом, три рассказа и один из них о музыкальном вечере.
Не буду выдавать все отсылки к разным произведениям, ведь намного интереснее читать и самостоятельно открывать для себя разные аллюзии.
Тема двойничества в романе Газданова даже не требует особого представления, она очевидна и очень интересно обыграна. Я так люблю эту тему в литературе, а прочитано мной об этом до обидного мало. Но я сама себе завидую, что мне только предстоит открыть для себя многих известных литературных "двойников".
Закончу без всяких выводов и умозаключений. У меня их нет. Всё внутри меня и пока я не готова с этим расстаться.

Смуглый ангел лежал в постели на спине и улыбался.
Есть улыбка, похожая на мечтательную прищуринку сердца.
Я нежно целовал грудь смуглого ангела и шею..
В какой-то миг, любимая заметила, как в стекле приоткрытой дверцы шкафчика, отражаются мои приподнятые за спиной ноги.
Её улыбка спросила: Саш.. почему, когда ты меня целуешь в постели, у тебя всегда приподняты ноги?
Не слишком отвлекаясь от поцелуев и груди (словно у меня был важный звонок), я прошептал прямо в сердце: потому что.. я чуточку завидую тебе.
Когда мы встречаемся после долгой разлуки и ты, прямо на улице, обнимаешь меня, то твои ножки по-женски приподнимаются и ты.. словно летаешь.
Мужчины тоже так хотели бы..
Понимаешь, я могу с тобой летать в постели, как не снилось и Шагалу.

• Только со мной ты так летаешь, любимый?
• Только с тобой..

Прошла неделя. Смуглый ангел вернулся домой пораньше, и.. застал меня в постели.. с томиком Газданова.
У меня были окрылённые, приподнятые за спиной, ноги.
На лице, сияла та самая улыбка: мечтательная прищуринка сердца.
Вечером, в постели, нас было уже трое: смуглый ангел, Газданов и я.
У всех нас были улыбки на лицах (когда глянцевая обложка книги блестит под лампой, кажется, она ласково улыбается).

Роман Газданова, это что-то удивительное.
Яркий пример того, как классический роман может быть захватывающим, как остросюжетный детектив, и глубоким, причудливым, как сны Достоевского на заре.
Фактически, мы видим поразительный случай «художественной экранизации» — стиха.
В данном случае — таинственного стиха Лермонтова — Сон (В полдневный зной, в долине Дагестана..).
Подобные романы, как у Газданова — романы-лунатики, чуточку не от мира сего.
Вот ты оставил роман вечером на столике.. а находишь его утром — на шкафчике, или дома у подруги.

Такие романы удивительны ещё тем, что они наполнены полифонией.
Нет, в мире искусства достаточно прелестно-банальных романов, напичканных, как ребёнок у бабушки — пирожками (пребывающий в перманентом ужасе), отсылками к тем или иным произведениям.
И лишь подлинные гении делают из этого букета произведений, единую мелодию, с почти квантовой чуткостью восприятия, когда тронув строчку в 21 веке, на неё нежно отзывается веточка сирени, звезда или улыбка смуглого ангела, читающего эти строки, или даже что-то отзывается в 16, 19 веке, и сладостно-непонятно: кто их них первый — улыбнулся, сверкнул?

У Газданова, изумительно обыграны произведения Эдгара По,»Двойника» Достоевского, Лермонтова — Герой нашего времени (новые реинкарнации Максим Максимыча и Печорина, что наводит на интересную мысль: порой жизнь в произведениях так ярко и подлинно сияет, в них так страдают герои, иной раз больше, чем обычные люди в жизни, что кажется, что эманация их витальности, создала некий рай.. чтобы не произошёл некий чудовищный взрыв, и потому души таких героев после смерти попадают в рай или в ад.. произведений гениев и бездарностей).
Также стоит отметить аллюзии на первый англоязычный роман Набокова — Подлинная жизнь Себастьяна Найта.
Я бы вообще назвал эти романы, таинственными близнецами, трагически разлучёнными в детстве.
Создавались они почти в одно время: в конце 30-х у Набокова, и в начале 40-х у Газданова.

У Набокова, это один из самых мистических романов: два брата, один из которых — гениальный писатель.
Он умер, или пропал — неизвестно, и младший брат, отправляется на его поиски, попутно узнавая нечто таинственное о мире, брате и.. себе.
У Газданова и Набокова, давние отношения, и даже — дуэли.
Правда — литературные, нежные: дуэль солнечных зайчиков (такие дуэли популярны в домах для сумасшедших и у влюблённых).
То Набоков ласково упомянет Газданова на полочке с любимыми книгами в рассказе «Тяжёлый дым», то Газданов мило выведет в чудесном маленьком романе «Историй одного путешествия» — Володю, то Набоков обыграет в своём романе «Ночные дороги» Газданова, с пристрастием гг к молоку в баре, вместо виски.
Мне кажется, в «Призраке Александра Вольфа», Газданов и Набоков, впервые встретились в полный рост своих крылатых душ, встретились так, как могли бы встретиться Достоевский и Толстой (разразилась бы таинственная гроза в небе, повалило бы деревья… и с Достоевским случился бы мрачный припадок).

Завязка у романа проста и гениальна, как сон на заре, когда видишь во сне самую прекрасную женщину в мире, смуглого ангела, обнимаешь её со слезами на глазах, не веря счастью, и.. просыпаешься, как бы чуточку умирая, словно разум и земные осязания не выдержали такого блаженства, и.. о чудо: ты лежишь в постели со смуглым ангелом, нежно обнимая его: сон ли это? Жизнь? Или ты и правда, умер?
Ах, не важно.. ты счастлив.
Так вот, наш юный герой, в каком-то сонном мареве осязаний и прикемарившей природы, едет по степи на вороном коне.
Времена революции. На него налетает на белом коне, Печорин.. то есть, Александр Вольф.
Завязывается перестрелка. Оба падают с коней. Один из них — убит.
Кто именно? Иной раз, и убивший толком не знает этого (Будда, Достоевский и Толстой, подтвердят: простите за тавтологию).

Допустим, выжил наш юный герой 16-ти лет.
Прошли года (внимательный читатель заметит, что прошло 16 лет).
И вот, уже в Париже (эмиграция, это ведь тоже, маленькая смерть, не так ли, господин Набоков?), он случайно покупает в магазинчике книгу с любопытным названием: Я приду завтра. (книга на английском).
Тут, конечно, уместно вспомнить «Шагреневую кожу» Бальзака.
В этой маленькой, как «Шагреневая кожа» Бальзака, книге, всего три рассказа.
Что-то про измену женщины, про золотых рыбок в аквариуме, музыку и любовь, и.. «Приключение в степи».
Наш герой ещё не знает, что первых двух рассказах, — тайна его дальнейшей жизни и судьбы, любви. Он на них толком не обращает внимания.
Его привлекает третий рассказ: в нём подробно описывается тот самый жаркий день в степи, выстрел, смерть..

Кто же этот таинственный Саша Вольф, как его называет Максим Максимыч.. то есть, друг его молодости — Вознесенский (кстати, Владимир: инициалы Набокова).
Как видим, даже фамилию у него говорящая.
Такая говорящая.. что такие фамилии могут быть в героев Достоевского (но мы ведь не герои Достоевского? Хочется верить, что нет), или.. у ангелов. Если мы умерли.
Или вы думаете, что ангелы после смерти, слетают к нам на сияющих парашютах крыльев?
Нет, они приходят к нам в рубище грустно сверкнувшего эпизода из нашего прошлого.
Иногда даже такой ангел приходит к нам в образе женщины. Роковой, как Кармен.

Очаровывает, как Газданов виртуозно и нежно играет на отсылках к другим произведениям.
В этой игре нет того сугубо «научного», холодного и чудесно выверенного подхода, как у Томаса Манна, например (это Сальери. Прелестный трудяга). У Газданова — совсем иначе.
Я бы сравнил это со спиритуализмом искусства.
Так Шопен любил играть на рояле, в темноте.
Играл он так небесно.. что людям казалось, ему помогают — ангелы, скрытые тьмой, потому что один человек не может взять так нежно столько нот, разом.

Я не буду вас утомлять подробным разбором романа и остроумными сравнениями с другими произведениями, оставим это скучающим литературоведам: чуткий читатель, всё это увидит и сам.
В этом романе, я открыл кое-что поинтереснее, такую редкую «бабочку», за которую, литературоведы, могли бы меня.. грохнуть. Шутка. Могли бы многое отдать, чтобы первыми это открыть.
Как вы думаете, душа человека пребывает в его теле, до конца жизни, словно в смирительной рубашке?
Это же скучно, душно, не находите?
Верю, что со временем, этой мысли будут так же стыдиться, как и утверждения, что земля — плоская и держится на ките с черепахой.

Наша душа — настоящий лунатик бессмертия.
Она может покидать тело — в любви, дружбе, вдохновении, отчаянии, не меньше чем в смерти.
Она может бродить лунатиком по карнизам искусства, веточке сирени, по смуглому плечу ангела.. и даже, проникать в сон этого ангела, и в то же время сознавать себя, в своём теле, словно сон во сне.
Т.е. мы видим как бы 3, 4, души..

Не засыпай, читатель (особенно, смуглый..), подожди чуть-чуть, скоро начнётся самое интересное.
Я веду к тому, что душ у человека может быть — множество, как и крыльев, и чем неординарней человек, тем дальше во времени и пространстве проникают эти души.
На днях, мне снился странный сон.
Я стоял в вечернем парке с пистолетом в вытянутой руке, приставленном к зацветшей сирени.
Люди проходили мимо и улыбались, думая, что это милая шутка, пранк.
Одна девушка достала даже достала телефон и стала снимать.
А это не был пранк. Это была жизнь во сне, со своими квантовыми законами сна, как это часто бывает во сне и любви, и горе тем душам, отношениям, телам, которые не поспевают за любовью и разбиваются, увечатся.

В моём сне, это была обыкновенная попытка самоубийства.
И что с того, что я приставил дуло к виску сирени?
Вы бы видели, как она была напугана, милая, как грустно и медленно шелестели её листочки..
Я приставил дуло.. к своей душе, к своей бесприютной нежности и любви.
Раздался выстрел. Птицы взлетели с деревьев рядом. Я упал на землю, замертво.
Женщина закричала. Какой-то ребёнок чуть в стороне, заплакал..
Прости, читатель, что свернул с тропинки рецензии и завёл тебя в тёмный парк.
Я сделал это.. не случайно. Вот так вот изящно, я прояснил любопытный и сложный образ в романе: Пьеро и Арлекина. Как известно, они были соперниками (влюблёнными в одну женщину) и над грустью Пьеро подшучивали. Пьеро — это как бы наше тело в любви и жизни.
Но кто сказал, что Пьеро не может стать Арлекином? А Арлекин — всем чем угодно?

Дорогой читатель, ты ещё не уснул?
Не спи. Хочешь.. я тебя поцелую? Ну вот, тебе уже и не хочется спать и ты робко улыбаешься.. и чуточку боишься, что я тебя поцелую, или.. чего доброго, наведу на тебя револьвер, пока ты будешь спать.
Хочешь ещё раз сходим в «парк»? Я дам револьвер тебе, сразу. Не бойся меня.. Я сам себя боюсь.
К чему я всё это? Я искренне верю, что Газданов и Набоков, связаны единой душой.
Но.. их связывает ещё одна удивительная душа: Андрей Платонов.
Мог ли Платонов, в годы революции, встретиться на поле сражения, с Газдановым?
Мог ли Платонов.. в него стрелять, видя его, пусть и издалека? Мог. По тем же «тропкам» ходили.

А вот теперь начинается самое интересное.
Когда Газданов умер (1971), в этот же год вышла первая публикация Чевенгура Платонова.
А фокус заключается в том.. что в этом романе, есть два почти самостоятельных маленьких рассказа (они сейчас публикуются даже отдельно), почти дословно повторяющих завязку сюжета романа Газданова, а именно — момент смерти в степи.
Первый рассказ называется — Кончина Копёнкина.
Такая детализация совпадений, может быть только во сне: в степи, жаркой, до одури, едут два всадника: совсем юный Саша и трагический Копёнкин.
Напомню, что у Газданова, юный герой, убивающий в степи — Сашу Вольфа, был столь же белокур, как и Саша у Платонова.
Но во сне и в аду, своя зеркальная логика.
Как и в романе Газданова, юный герой Платонова, после смерти другого, продолжает путь на его лошади.
Эта буддическая рокировка, не случайна, рикошетом отсылая нас к прелестной повести Набокова — Соглядатай: после самоубийства, душа героя переселяется.. в тело другого, взрослого человека, наперекор всем законам реинкарнации.

Название другого рассказа Платонова — поразительно в том плане, что оно почти дословно повторяет название главного рассказа в книге Александра Вольфа: Приключение в степи.
У Платонова — Приключение.
В рассказе, всё та же степь, всё та же лермонтовская рябь аллюзий, но умирает уже.. юный Саша, и милосердная природа, словно бы сжалившись над несчастным юношей, так и не познавшего в жизни чуда и тайны женской ласки, нежностью травки, цветов, прильнула к его груди, лицу и бёдрам, приняв в себя тёплое семя мальчишки.
В контексте романа Газданова, это удивительно в том плане, что тогда, в жаркой степи, словно бы произошло редчайшее явление, некий духовный парад планет: встретились двое с одной душой (чаще всего это бывает в любви).
Кто-то умер. Кто-то родился — воскрес, воскресла словно бы из небытия, и любовь в грядущем к удивительной женщине, которой словно бы не было, если бы не этот выстрел (в России, Амуры стреляют из пистолета, - в сердце, наповал).
Т.е. мы видим, как души и судьбы двоих, синестетически заплутали, сместились, став чуточку неполноценными друг без друга: новые Доктор Джекилл и Мистер Хайд.

Кутила, бретёр и развратник — Саша Вольф (Голосом Высоцкого: он же — Печорин, он же, Арлекин..), после воскрешения, стал другим: стал чуточку тем, кто его «убил» (если бы Амур знал, что в России это действует именно так, он бы был более осторожен со стрелами!) — стал человеком с ранимой душой, восприимчивой ко всему прекрасному.
Но тёмное в нём никуда не ушло. Почти.
Это так же жутко.. как проснуться в гробу. Живым. Под землёй, а рядом с тобой — мёртвый человек. Или, что ещё страшнее — тоже, живой, и кричащий.
Хорошая идея для рассказа, кстати.

Аналогично и с нашим безымянным рассказчиком (назовём его — Пьеро) — в нём поселились тёмные, развратные, подпольные желания. Но и чуткость осталась, тяга к прекрасному.. почти бескрылая.
Вы замечали, что многие наши лучшие устремления, надежды.. похожи на печальных призраков?
Словно они умерли много раньше нас.
Мы чувствуем, что могли бы писать чудесные стихи, играть на рояле, быть райски счастливым вон с тем человеком..
Но эти чаяния, как призраки, проходят мимо нас, лишь робко касаясь нашего плеча..

В романе есть малозаметный эпизод, но как по мне, потенциально — гениальный (не проходи мимо него, читатель, как призрак, задержись, закрой глаза и улыбнись: быть может от того, что я тебя в этот миг поцелую..).
Беседуя в вечернем кафе с Вознесенским (Максим Максимыч, друг Саши Вольфа, с инициалами Набокова — Владимир Вознесенский), наш рассказчик, ищущий Александра Вольфа, спрашивает у него: а вы сами, пробовали писать?
Вознесенский, с робкой улыбкой ответил, что как-то вечером начал писать мемуары. Гениальные.. Сам себе не верил и дивился.
Лёг спать, со счастливой улыбкой.
А когда проснулся и перечёл рукопись.. махнул рукой: чепуха..

И вот я подумал, а что — если не чепуха?
Если эти мемуары, и есть — роман Газданова, т.е. история нашего безымянного рассказчика и его поиски убитого им Саши Вольфа? Это как сон во сне: роман в романе.
Может.. тогда, в степи, печальный Володя Вознесенский, обнаружил в траве два простёртых и равно мёртвых тела?
Словно они были на дуэли.. за поступки, которые они не прожили ещё, за женщину, которую они ещё не встретили даже.
Что есть сожжение этих мемуаров, как не творческий акт суицида?
Или.. странной дуэли, на которую способна только безмерная боль ностальгии?
Забыть, забыть.. и её, и его.
И забыться самому, в тумане пустой, как чужой и скучный сон, жизни.
Что жизнь без любимой? Пустой сон.. а человек — призрак.

Ну как? Хороша мысль? Хороша дуэль?
Платонову принадлежит, быть может самая прелестная и странная дуэль в мировой литературе.
В пьесе о юном Пушкине, которую он писал для театра юношества (и потом искренне удивлялся, почему не приняли, а женщина, директор театра, ужаснулась пьесе), он описал чудесную дуэль: двое парней друг напротив друга в тесной и сумрачной комнатке. Пистолеты направлены друг на друга.
И вдруг.. один парень, словно бы извиняясь за что-то, улыбкой глаз, медленно подносит пистолет к своему виску.
Другой, делает тоже самое.
Всё как в любви, правда?
Да, роман Газданова, прежде всего о любви, об Орфеевом поиске любимой своей — души, покинувшей тело, как вольная цыганочка, изменив телу.. с кем?
А вот тут читатель должен уже догадаться сам.
Ведь у каждого из нас своя дуэль, свои счёты с душой, любовью.

В этом смысле любопытна фамилия Саши — Вольф.
Т.е. мы видим нотку сказочного элемента.
С одной стороны, васнецовский мотив Царевича Ивана и Елены Прекрасной, скачущих верхом на волке сквозь тёмный лес; с другой стороны — элемент оборотничества.
Тема оборотничества в романе — безупречна, она даже касается темы гомосексуальности, поднимая её до какой-то сирени стратосферы, поднимая над полом: так Бетховен касается первой ноты в Лунной сонате.
Такая гомосексуальность уже похожа на отражение в зеркале есенинского Чёрного человека: инфернальная, запретная тяга нашего Пьеро к Арлекину, нашего безымянного героя, к Саше Вольфу.

Но это такая тонкая, почти спиритуалистическая нотка гомосексуальности, что её заметят только лунатики-читатели, потому что наши герои, любят одну и ту же женщину — Елену.
На некой спиральности символа, Елена, разумеется, олицетворяет душу нашего безымянного героя: израненная душа, в плену у инфернального Печорина: опустошённая им, выпитая им почти до донышка, словно он — вампир.
Елена тоже, своего рода — призрак (как и всякий, у кого до предела изранена жизнь и душа).
В романе вообще, все — призраки.
Если вы читатель-лунатик, то вы заметите дивную перекличку романа Газданова с романом Лермонтова и «Собором парижской Богоматери» Гюго: Елена — это похищенная Бэлла (душа), и она же (почему-то я написал это голосом Высоцкого) — Бэль-Эсмеральда.

Таким образом, наш безымянный герой-рассказчик (думаю, его тоже зовут — Саша), играет роль Квазимодо: журналист, пишущий в газетах, чем не светский звонарь?
Квазимодо, с горбом тайного уродства души, судьбы: горб — как комок неразвившихся крыльев.
На минутку ощутил себя.. грустным призраком-литературоведом.
Если бы человек, читавший этот роман, увидел этот мой образ о Квазимодо, он бы нежно улыбнулся тонкому, почти балетному изяществу этого образа, т.к. он, мягко говоря, трудно считывается в романе: могу даже поспорить, что ни в одной рецензии вы его не встретите, кто-то из литературоведов, на грани суицида, может и считал это, не знаю.
Однажды я развлекал заскучавшую и загрустившую подругу; сделал сложнейший кульбит.
Она, оторвавшись от телефона, сказала: прикольно..
А я… был на волосок от смерти.

Это только для вечно удивлённых физиков, существуют чудеса квантового мира: коснись в одном месте, цветка, события, и они отзовутся на далёкой звезде, в сердце другого человека.
А это просто называется — любовь. И каждый влюблённый знает об этом.
Когда Толстой умирал, его последние слова в бреду были: я.. я.. я.. всё — я, все проявления! Довольно проявлений!
Думается, роман Газданова именно об этом: христианские, буддические миражи, нежно рассеиваются, просачиваясь в нас, как туман, и ты встречаешь женщину.. ту самую, которую искал всю свою жизнь, кого ты любишь, больше чем себя, чем жизнь и бога: лишь рядом с ней возможны и ты и жизнь и бог: если она о тебе думает.. значит, ты существуешь (ах, Декарт, как же ты ошибался! Ты просто.. ни разу не любил).
Всё, всё иллюзия, в сравнении с высшей любовью: и жизнь и смерть и ты..

Знакомо ли вам, когда ради любимого человека, вы напрягаете всё своё бессмертное существо, а не просто, как многие, любите алым комочком плоти в груди, ощущая блаженное напряжение как бы намокших крыльев, простёртых — в века?
Так наверно только цветы ощущают бога, как такая любовь — любимого человека: каждым своим атомом просиявшим.
Но если.. такая любовь обрывается. что происходит с человеком? Рушится не жизнь — века рушатся: твой размах крыльев — в веках.

Вам никогда не казалось.. что вы живёте чужую жизнь, а ваша душа где-то.. тайно расправила крылья? Но где?
Смотрю на окошко. Оно походе на аквариум: в доверчивой синеве, плещется золотая листва, похожая на золотых рыбок.
Они мучаются.. словно им не хватает воздуха.
Во время чтения романа, поймал себя на странной мысли: а что.. если я буду читать Газданова, приставив пистолет к виску?
У меня чудесный газовый пистолет. Но с такого расстояния.. он смертелен.
Это и художественно и забавно. Это.. по Арлекински.
Грустно, когда ты — Пьеро, а жизнь твоя — Арлекин.
Одно движение пальца.. почти ничем не отличающееся от того движения пальца, что делает Бетховен в начале Лунной сонаты.. и печальная мелодия моей души зацветёт, я просто засну.. и проснусь — Сашей (имя нашего безымянного рассказчика).
Я в машине. Кругом — вечерний лес. У меня на коленях, спит мой смуглый ангел. Накрапывает дождь на листву.
Это же.. рай.
Не меньшим раем было бы, если бы любимая сидела у себя на диванчике, а моя душа — была в томике Газданова, лежащего на её милых, смуглых коленях..

Господи.. после чтения Газданова, я просыпался несколько ночей подряд на заре оттого, что мне снилось, как я вижу себя в постели, спящего, вижу чуточку сверху, и мои позы во сне, были забавно-жутко похожи на газетные фото преступлений: убит возле кабака на улице Виктора Гюго. Застрелился в ночной лесу на снегу. Изнасилован таинственной женской бандой (Чёрная кошка) в парке Ла-Виллет.
Также, было отрадно встретить в классическом романе, нежное описание секса.
Читая русскую классику, не ожидаешь этого, внутренне миришься, что секс — это почти как снежный человек: его нельзя увидеть в русской классике,  можно только услышать, как робко осыпался снег с ветки в лесу, как в синеве вздохнула крыльями напуганная кем-то птица..

Когда встретил секс у Газданова, я от неожиданности даже сказал вслух с улыбкой: здравствуй, милый!
Мне захотелось обнять его, как старого друга, как снежного.. нежного человека, которого я встретил вдали от дома, в лесу.
У меня давно не было секса. Может поэтому я даже ласково погладил эту страничку Газданова, закрыл глаза и вспомнил моего смуглого ангела.
Когда открыл глаза.. Газданов мне почему-то улыбался.
Да, всё в мире движется к любви и к смерти, и только в этом состоит фатализм жизни.
Беда в том, что мы забываем, что пройдя мимо настоящей любви.. мы умираем, и далеко не сразу замечаем это.
Хотите, на ушко открою вам тайну романа, о которой вам больше никто не расскажет? (по той простой причине.. что это роман — обо мне).
Саша Вольф.. это наш безымянный герой, проживший непутёвую жизнь и встретивший самую прекрасную женщину, причинив ей - ад.
Если бы он начал жить снова, с некой мучительно-важной точки в прошлом, когда ещё даже не встретил своего ангела, чтобы он сделал? Угадайте..

Имя Газданова до сих пор было мне знакомо только по каким-то упоминаниям других авторов в своих книгах или выступлениях; кажется, впервые я заинтересовался им только после упоминания его Прилепиным, упоминания, конечно же, в положительном ключе. Впрочем, могу и ошибаться, и это был не Прилепин, а кто-то другой, для меня не менее авторитетный. И помнится я даже пару раз заходил на страничку Газданова и смотрел список его произведений,… но всякий раз почему-то оставлял знакомство с его творчеством на потом, возможно просто не хватало какого-то конкретного совета, чтобы выбрать какую-то одну вещь автора. А вот теперь обстоятельства сложились так, что можно было просто воспользоваться рекомендацией одного из читателей в рамках одной из сайтовых игр и взять эту конкретную книгу.

Дальше...

Если вы любите Маркеса, в частности его Осень патриарха, то можете примерно представлять себе особый стиль этой книги. Хотя всё-таки у Газданова чуточку стройнее и последовательней. Не знаю, как там в бумажном издании, но прочитанная электронная версия романа представляет собой практически поток сознания. Не потому, что спутано и мешанина, а просто никакого форматирования книги нет. Как начался первый абзац, так и пошло-поехало. И потому первое время было не приспособиться к авторскому стилю, к тому же было сложно прерываться на чтение, ибо непросто было понять, в каком месте можно оставить книгу на некоторое время, сделать, так сказать, закладку на память.

Нужно отметить, что в литературном смысле авторский стиль Газданова весьма хорош при всём своём своеобразии. Образы он рисует яркие и запоминающиеся, логистика поступков и действий героев ясна и понятна, внутренний мир раскрыт в должной мере, описания внешнего тоже гармонируют с событийной канвой.

А ещё понравилось, как умело Газданов создает, как может показаться, боковые содержательные сюжетные линии, казалось бы, никак не связанные с основной темой романа. А потом вдруг в самом финале, буквально в последнем предложении колечко фаталистической и какой-то инфернальной связи героев романа вдруг замыкается в один уроборос. Практически поиски предназначения молодого героя книги закончились вот этим неожиданным финалом.

"Мурашечный" роман, очень погружающий, даже утягивающий в себя. И если текст Пруста делает это исподволь, то Газданов – с размаху, с первых же строк. И вот ты уже ощущаешь "горячую сонную муть" Гражданской войны, слышишь гул парижских ночных кафе, наблюдаешь за боксёрским поединком.

Глубоко личная душевная мука героя вдруг оказывается запечатлённой на страницах книги таинственного автора. Ракурс другой, но это она, это точно она. У незначительного по масштабу, но значительного для героя военного эпизода внезапно оказывается два живых свидетеля. Два, а не один, как думалось и мучилось все эти годы. И вновь воображение настигает "огромная палевая тень", вновь нереальность обретает реальные черты. Случайные знакомые оборачиваются и его знакомыми, и все те, которым тот, другой, причинил боль, – все они плотным кольцом окружают, сжимают. От того, другого, уже не отделаться, он словно тень проникает под кожу, харизматично притягивая и подсознательно отталкивая.

Права ли старинная персидская легенда о свидании со смертью? Насколько способен отравить существование рок? И нужно ли вообще ему подчиняться, ведь в глаза смерти заглядывали многие, но не все из них попали под её страшное очарование.

Газданова часто сравнивают с Набоковым: да, что-то есть, но отдалённо и в приблизительных чертах. Странный сюжет, вывернутый наизнанку, красивый и богатый русский язык. Я увидела из общего только это. В эмиграции советские авторы начинали талантливо творить: видимо, на чужбине писателей одолевала ностальгия, и они включали все свои литературные способности, чтобы поразить Запад, а спустя несколько десятилетий и новое русскоязычное поколение.
До сих пор произведения русских писателей считаются в Европе элитарной литературой. Об этом мне рассказывали знакомые, кто когда-либо жил или сегодня проживает заграницей.
Теперь что касается озвученной в рецензии книги.
Главная героиня в романе – смерть в самых разных своих проявлениях. Мне так показалось. Есть рассказчик, повествователь, который даже влюблён в Елену Николаевну, он пишет статьи, работает журналистом, но как будто «неживой». Его воспоминание об «убийстве» не даёт ему спокойно жить и дышать полной грудью.
Однажды рассказчик читает рассказ «Приключение в степи» автора Александра Вольфа, в котором точь-в-точь описывается случай, произошедший с ним лично. Тут и начинается самая страшная мука. Он понимает, что человек, будто бы убиенный им, оказывается жив, иначе, откуда бы появился рассказ. Или это простая авторская фантазия? На протяжении чтения появляется больше вопросов, чем ответов. Мне нравятся такие резкие повороты, но в детективных историях, а не в обычной прозе.
Автор неплохой. У него есть стиль, свой узнаваемый почерк. Есть читатели, кто относится к чтению, как к ритуалу, а не как к приятному времяпровождению или просто «убийству» минуток в поездках, им книги Гайто Газданова подойдут, остальным – не советую

Глубоко экзистенциальный роман. Роман тягучий и медленно меланхоличный. Роман отказа от поиска себя и проявления себя во вне. Роман принятия себя внутри без бесконечных попыток изменить, подстроить и воспитать.

Книга начинается с яркого контраста противоположностей: белый конь - чёрная кобыла, 16-ти летний мальчик толком не умеющий стрелять - взрослый мужчина, закалённый в бесконечных боях гражданской войны, член одной из множества вооружённых разбойных банд, Мурманск - юг России. Антиподы, зеркальное отражение, но...

Какой общий цвет улавливает глаз, когда видит чёрно-белое изображение? Серый. Что видит человек, отражающийся в зеркале? Самого себя..

Что есть насилие и что - добродетель? Спортивный бой на ринге - насилие? Убийство члена криминальной банды - хорошо? А если этот бандит, твой неплохой знакомый? Почему такой человек вообще попал в круг твоих неплохих знакомых? Очищение мира от такого человека путём убийства - это добродетель? А съездить раздать конфетки малолетним проституткам - это добродетель? Убийство в целях самозащиты - добродетель? Убийство на войне считается убийством в целях самообороны? Есть ли смысл испытывать чувство вины за поступки, которых было невозможно избежать, решения, которые нельзя отменить?

Нет контраста и резких граней. Всё сливается и перетекает одно в другое. Всё шатко и ненадёжно. Всё - процесс. Движение не из пункта "А" в пункт "Б". Движение закольцованное.

Существует один единственный вопрос, на который каждый знает ответ, одно единственное событие, которое точно предрешено - смерть. Жизнь всегда заканчивается смертью и мы все это знаем.

Эта история о том, какими извилистыми путями человек иногда идет на встречу своей судьбе и какую злую шутку она может с ним сыграть. Ничтожна мала вероятность того, что два человека, один из которых убил другого на юге России во времена гражданской войны, спустя много лет опять встретятся, но теперь уже в Париже. И тем не менее, создается впечатление, что эта встреча была предопределена, что судьба специально несла этих двоих на встречу друг другу, разыгрывая своего рода шахматную партию, где каждому человеку прописана его роль. Во время чтения книги о многом догадываешься, но разве что финал оказался для меня не то что неожиданным, он как раз единственно верный, но до определенного момента непонятно, к чему приведет встреча двух главных героев и приведет ли она вообще к чему-то, ведь эта встреча сама по себе очень важна для обоих.

Никакого призрака, разумеется, не существует, Александр Вольф вполне себе живой человек из плоти и крови. Тот выстрел, что должен был отправить его на тот свет, прошел чуть выше сердца и Александр Вольф выжил, но в тот момент ни он, ни человек, который в него стрелял об этом еще не знали. Этот выстрел сильно изменил жизнь обоих. Стрелявший, от имени которого и ведется все повествование, был тогда 16-летним мальчишкой и это был первый и последний человек, которого он убил. Воспоминание об этом отравило всю его дальнейшую жизнь, он постоянно испытывал сожаление о содеянном, хотя в том не было его вины, шла война и или убьешь ты, или убьют тебя.

Александр Вольф тоже запомнил тот выстрел на всю жизнь, но вовсе не потому, что чуть не расстался с ней. Тогда он был уверен, что умирает и вся его уходящая жизнь вдруг заиграла яркими красками, никогда еще она не казалась ему столь интересной и увлекательной, никогда, ни до, ни после, он больше не испытывал таких эмоций. Всю свою последующую жизнь он всячески пытался вернуть себе то ощущение полноты жизни, которое испытал на пороге смерти. Тот выстрел изменил обоих и дал старт целой цепочке событий, с него, оказывается, все только началось.

Это всего лишь второе, прочитанное мною, произведение Гайто Газданова. Но уже ясно, что он относится к тем авторам, которых мне интересно читать безотносительно к сюжету, потому что в его книгах есть определенное настроение, немного грустное и меланхоличное. Возможно, он вкладывает в них свое мировосприятие, озвучивает свои мысли и это рождает мысли уже в читательской голове. Но здесь и сюжет достаточно интересный, с изрядной долей фатализма, о котором очень любил порассуждать Александр Вольф.