На Западном фронте без перемен. На обратном пути. Время жить и время умирать

-Черт побери, - сказал он, - я же от всей души предложил.
Элизабет снова улыбнулась:
- Вот в том-то и дело. Не надо вкладывать слишком много души.

Еще одна ночь. Мы уже отупели от напряжения. От смертельного напряжения, которое зазубренным ножом скребет позвоночник. Ноги отказываются служить, руки дрожат, тело – тонкая оболочка поверх едва-едва сдерживаемого безумия, поверх безудержного, бесконечного рыка, готового вот-вот вырваться наружу. У нас уже нет ни плоти, ни мышц, мы не можем смотреть друг на друга, опасаясь чего-то безрассудного. Сжимаем губы – ничего, пройдет… пройдет… глядишь, выдержим и на сей раз.

Он снова налил стакан и выпил сам. И сразу же ощутил, как по телу разлилось тепло. Но вместе с тем почувствовал, насколько он опустошен. Это была пустота без боли.

"Он не знал, разрешается ли здесь готовить, а потому решил следовать давнему солдатскому закону: действовать, прежде чем запретят."

"— Вот ваша книга о Швейцарии, – сказал Гребер. – Чуточку намокла от дождя. Я ее обронил, но нашел и спас.

— Могли бы и не спасать. Мечты спасать незачем.

— Нет, есть зачем. Что же еще спасать?

— Веру. Мечты возникнут вновь.

— Надеюсь. Иначе впору хоть сейчас повеситься.

— Как вы еще молоды, – сказал Польман. – Да что я говорю? Вы вправду еще очень молоды. – Он надел пальто. – Странно… я всегда представлял себе молодость по-другому…

— Я тоже, – сказал Гребер."

"Элизабет взглянула на него:

— Это тоже ерунда?

— Угу.

— А хоть что-то не ерунда?

— Конечно. – Гребер смотрел в холодный, золотой свет, медленно наполнявший комнату. – Мы уже не мертвы. И еще не мертвы."

"Гребер улыбнулся. Узнал толику давнего польмановского сарказма. Польман это заметил:

— Улыбаетесь. И так спокойны. Почему вы не кричите?

— Я кричу, – ответил Гребер. – Просто вы не слышите."

... я с ними, а они со мной, у нас у всех одинаковый страх и одинаковая жизнь, мы связаны простым и тяжким способом.

По-моему они чересчур много говорят. Их заботы, цели, желания я не могу воспринимать так, как они сами.