1984. Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый = Nineteen Eighty-Four

Какое-то смешанное чувство разочарования сковывает меня после прочтения этой книги. Не в ней самой причина, нет, ни в коем случае. Скорее, в самом конце этой книги: таком неожиданном, по крайней мере, для меня.
Книга потрясает, книга удивляет, книга пугает.
Взять даже эту цитату:

• Когда им связывают ноги, по-моему, это только портит картину. Люблю, когда

Что нужно сделать с человеком, чтобы он научился ТАК ненавидеть? А ведь это еще ягодки, по сравнению с тем, что будет дальше. Люди стали похожими на сломанных: не живущих, а существующих. Отобрав у людей свободу - мыслить, поступать, чувствовать - можно сказать, отобрали саму сладость жизни, да что там - саму жизнь.
Страшно представить даже такую "жизнь". Как-то иначе начинаешь относиться к собственной свободе после прочтения этой книги. А также начинаешь понимать всю важность знания истории не только собственной страны, но и всего мира. Знание истории, в какой-то мере, и формирует в нас человека мыслящего.

Из дневника путешественника:
Пункт №1
Лондон, Взлетная полоса I, Океания, 1984 г.
Эпоха одинаковых и одиноких, эпоха Старшего Брата и двоемыслия…

Жуткое путешествие в антиутопический Лондон, мрачный, серый, однообразный турагентство «Джордж Оруэлл» предложило совершить с Уинстоном Смитом сотрудником министерства правды. Впервые мы встретились у жилого дома «Победа», день выдался холодный, и мы поднялись на седьмой этаж в квартиру (лифт не работал, и это хорошо, боюсь замкнутых пространств). Зато в квартире работал телекран (на полную мощность), и Уинстон слегка приглушил звук. Выключать телекран, служивший средством информирования и слежения за членом партии, было категорически запрещено. Возможно, запрещено было и мое нахождение в квартире…

Вид из окна удручающий. Уинстон не отрывает взгляд от плаката с надписью «Старший Брат смотрит на тебя», а потом указывает на белое пирамидальное здание. Это Министерство правды, на фасаде которого можно прочесть «Война – это мир. Свобода – это рабство. Незнание – сила». Вопрос еще не успел слететь с моих губ, как Уинстон начинает рассказывать об основных «достопримечательностях» серого обветшалого Лондона: четыре пирамидальных здания, вмещающие в себя весь государственный аппарат – министерство правды, министерство мира, министерство любви и министерство изобилия…

С выражением спокойного оптимизма (откуда только силы берутся), выпив и закурив, Уинстон сел в неглубокую нишу, скрывавшую его от телекрана, и достал дневник (это была книга в мраморном переплете, кстати, вести дневник противозаконно). Некоторое время мы смотрели на пустую страницу, а затем корявым почерком Уинстон начал писать. В моей голове пронесся поток ужасных картин, что это? как? А главное зачем?

В дверь постучали. Уинстону пришлось отправиться к соседям и помочь с починкой раковины…

В брошюре, выданной турагентством, в разделе «развлечения» в первый день моего путешествия значилось популярное зрелище: в Парке будут вешать военных преступников. В брошюре был представлен короткий вариант исторических событий, противник обозначен не был.

… Небольшая экскурсия в Министерство правды. …В 11.00 сотрудники министерства стали выносить стулья из кабин, где они работали, и расставлять их в середине холла перед большим телекраном… Меня попросили удалиться. Что же здесь происходит?!

Много гуляю по улочкам города, знакомлюсь с пролами (это обычные люди, не входящие в партию). Как говорит Уинстон, если есть надежда, то именно в них. Во время одной из прогулок в район пролов падает ракета, страшно. Часть записей из дневника теряется в суматохе.

Уинстон не похож на большинство членов партии, задает вопросы и пытается найти ответы. Говорит, что прошлое все время переписывают, факты подтасовывают. А доказать это невозможно. Я ему верю, он ведь сам принимает в этом участие. В один из вечеров мы забредаем в лавку старьевщика. Предметы старины притягивают внимание Уинстона.

У Уинстона новое увлечение, на меня времени нет, говорит, что встречается с женщиной. Обещал познакомить. Я рада за него, он как-то даже подтянулся что ли, и глаза горят. Надеюсь, он себя не выдаст.

Продолжаю знакомство с тоталитарным режимом Океании. В один из вечеров Уинстон рассказывает об О’Брайене и о том, что он теперь не один. Оставляет на время книгу Эммануэля Голдстейна «Теория и практика олигархического коллективизма», и я погружаюсь в чтение. Теперь мои знания приведены в систему, теперь я знаю как, но не понимаю зачем… Затыкаю уши руками и бормочу: «2×2=4, 2×2=4, 2×2=4, 2×2=4, 2×2=4». Хочется уехать отсюда подальше, на что в турагентстве разводят руками, мол не все достопримечательности посмотрели.

Уинстон исчез, забрал книгу и на следующий день исчез, как и ряд знакомых товарищей Уинстона. Я догадываюсь, что с ними происходит, экскурсии в Министерстве любви были впечатляющими.

Последний день в Лондоне 1984 года я провела в заведении «Под каштаном». Подавали джин с сахарином, что никак не улучшало его вкус. С противоположной стены за мной наблюдал взгляд громадного лица. Старший Брат смотрит на тебя! К черту! Насколько глубоко двоемыслие укоренилось в людях?! Сколько времени понадобится, чтобы окончательно утвердился новояз?! Будет ли сломлен Уинстон Смит?! Жаль, что мне не удалось с ним попрощаться…
Мне надо уезжать, мыслепреступление карается смертью. Я мыслепреступник!

P.S. Довольно тяжелая сатира на тоталитарный режим. Но вот, что особенно ввергает в шоковое состояние – это то на что Уинстон соглашается ради вступления в Братство!

Государство, где история застопорилась на настоящем, где прошлое перестало существовать, свидетельства уничтожаются. Государство, где партия всегда права, где министерство мира занимается войной, министерство правды - ложью, министерство любви - пытками, министерство изобилия морит голодом.

Каждый день телекраны внушают тебе ложную статистику: у людей сегодня больше еды, больше одежды, люди стали счастливее и так далее. И ты не в праве это опровергнуть. Люди терпят гнусные условия потому, что им не с чем сравнивать. Человек должен быть отделен от прошлого, он должен верить, что живет лучше предков и что уровень достатка и благополучия с каждым днем повышается. Но главная причина корректировки прошлого - непорочность партии. Все ее предсказания всегда должны быть верны и ты не в праве признавать какие-либо перемены.

Если ты в поле зрения телекрана и вдруг задумался - это опасно. Тебя может выдать несущественный пустяк, нервный жест, тревога, любая новая привычка, несообразное выражение лица - уже наказуемое преступление. Даже оставшись один, ты не можешь быть уверен, что ты действительно один.

Разве такой образ жизни нормален? Неужели когда-то жили иначе?
Но допуская такую мысль, помни...

Но ты не победишь, наша цепь не прервётся!
Скованных одной цепью, связанных одной целью.

1984 год. Лондон.
Нет, это не тот год, когда сборная СССР по футболу обыграла в товарищеском матче сборную Англии со счетом 2:0, или когда была забастовка шахтеров против политики Маргарет Тэтчер, или когда в продажу поступил первый Apple Macintosh, или когда была создана группа Modern Talking (йомаха, йомасо, на-на-на-на). Нет. Это год, когда в мире существовало лишь 3 страны: Океания, Остазия и Евразия, и между ними всегда были войны. А в самих странах творилось черт-те что!

Наш главный герой - обычный парень
утро:
проснулся (вернее, разбудил "радостный горн играет побудку."), сделал зарядку (да-да, до носочков ручками доставай); поработал работу на работе; двухминутка ненависти: поорал на экран, если швырнул стульчик, то получил +1 в карму
обед:
покушал, похвалил партию (опять +1 в карму), опять поработал, изменил историю (в прямом смысле этого слова)
вечер:
сходил в общественный центр, записался на добровольную работу по изготовлению боеприпасов, заснул
на выходных:
сходил на казнь, на которой опять можно поорать

но... однажды он увидел его, и их взгляд встретился, и это полностью перевернуло его жизнь. Он ощутил в себе какие-то животные инстинкты, жажду свободы (это потом окажется, что он - большая какаха).

Эта мысль засела в его голове, и он начал сомневаться в словах партии и в ее действиях.

И тут на главный план выходит она. Сначала наш главный герой ее презирал и ненавидел (особенно его раздражали ее "круглые бедра"). Затем он хотел убить ее, но... стоило ему получить от нее любовную записку, и он сразу забыл о ненависти и решил идти за ней (а точнее, кхм...кхм.. за сексом) хоть в лес. Он влюбляется в нее, ведь для него было очень важно, чтобы она была "плохой" девчонкой (да-да, чтобы он был у нее не первый, а наоборот, чем больше, тем лучше, особенно если это десятки мужчин (кстати, к книге это кажется логичным и правильным)). Как он ей сказал:

Так они долго встречаются где попало, и герой решает снять им "хату", где они могут траха заниматься сексом и обсуждать политику (если, конечно, героиня не заснет от скуки). Но понятно, что так долго продолжаться не могло, их предали и они попали в министерство любви (нет, это не ЗАГС или центр планирования семьи) - здесь их перевоспитали и вылечили от мыслепреступления (правда, чтобы добиться такого результата, к герою применяли долгие-долгие пытки Круциатусом, а потом и Империусы). В итоге, книга закончилась великой любовью героев к Старшему брату (all you need is love!)

А если честно, то книга меня не совсем зацепила (хотя конец книги пробирает до дрожи). Я читала ее по чуть-чуть и очень долго (хотя "Мы" Евгения Замятина читается намного тяжелее). Скорее всего дело в стиле написания или просто я выбрала неудачное время для этой книги... Но она стоит того, чтобы ее прочитали!

И помните:

Говоря по совести, книга мне понравилась, я даже чуть ли не прослезился в конце, глядя на то, что учинили с главным героем, глядя на мир, вызывающий инстинктивное отвращение, вызванный к жизни пером Оруэлла, но в то же время отдавая себе отчет в том, что это "понравилось" того рода, которое говоришь после прочтения, например, "Сумерек", когда не дает себя забыть ощущение неловкости что-ли, или стыда в упоении такого рода сочинительством, и этот неприятный осадок комом в горле никак не дает мне от него отмахнуться. Я имею ввиду, что этот роман и был написан с целью вызвать шокирующий эффект у его читателя, а чтобы достичь оного, нет никакой необходимости обладать писательским мастерством, чем Оруэлл, конечно же, обделен не был, да и и произведение может быть начисто лишено художественных достоинств, кои никакой роли не играют в его читательском успехе. Наверное, напиши кто-нибудь, имеющий к литературе самое отдаленное отношение, роман о трех днях из жизни школьника в Бесланской школе, книга раскупалась бы нарасхват. То, что сделал Оруэлл-это написал в нужный момент-после речи Черчиля-книгу о доведенном до абсурда сталинизме, о мире, не имевшем почти ничего общего с СССР в то время, хотя книга, дерзновенно озаглавленная 1984, писалась, конечно же, на материале настоящего самого писателя-тот же телеэкран(телевизор), короче говоря, предполагаемая книга о будущем целиком соткана из деталей 30-х и 40-х. Непонятно и то, как эту книгу считают принадлежим жанру антиутопии-нет ничего более далеко от это, чем 1984, где нет и никакой счастливой жизни, в отличии от тех же Хаксли и Замятина, написавших несомненно достойные произведения и миру которых веришь, веришь, что еще куда ни шло, но мир Оруэлла совершенно нежизнеспособен-неизвестно, в каком бреду могло такое ему привидеться. Наверное, это потому, что просто поменяв местами последние две цифры года написания книги, проблему не решить. Зато он угадал с тем, что в его книги секс карается драконовскими закона-наверное, каждого читателя тронуло это-угадал не в том плане, что в будущем тоталитарном государстве акт величайшей человеческой глупости (как говорил Томас Браун) будет строжайше запрещен(ведь и в СССР, и в Германии того времени половым нуждам населения отдавали должное), угадал в том, что читателя не по нутру это придется, а эта фраза после того, как Джулия и Винсент занялись любовью-"Это было политическим актом, направленным против партии"-так мне и хочется спросить, под каким шафе такой идиотизм пригрезится. Недаром, что у Хаксли, что у Замятина, этим может заниматься каждый с каждой, ведь и дураку ясно, что удовлетворенному человеку особо много и не надо будет. И я отчетливо понимаю, почему полиция мысли взялась за страдающего варикозом, через раз дышащего, не представляющего никакой угрозы Винсента, в котором нет абсолютно ничего, что могло бы вызвать уважение к нему читателя, отнюдь-вызывает он одну лишь жалость-безвольный, ничтожный, примитивный персонаж-ну явно не такого маленького человека должна была брать в оборот полиция, ведь недоумеваешь-это как бить лежачего. А подвергает его этому кошмару не О'брайен, этакий злодей из мультиков, а господин Оруэлл, которому захотелось малой кровью вызвать душевный коллапс у читателей, сопереживающих бесцветному Смиту. Короче говоря, получилось криминальное и низкопробное по своих художественным достоинствам чтиво, типичный бестселлер, бестолковые лозунги, сдобренный новоязом (омайгадбл и иже с ним) минутами ненависти, но по гамбургскому счету потянувший на одну звездочку. Газданов бы сказал: "Я пожимаю плечами".

Страшная, жуткая, омерзительная книга. От нее волосы на голове встают дыбом. Хочется бежать без оглядки, молиться всем божествам, только бы никогда не оказаться в таком вот мире. В мире где человек не имеет возможности делать выбор, решать свою судьбу, мыслить как ему вздумается, читать что ему захочется. В мире где даже вздохнуть нельзя без слежки и страха.
После прочтения этой книги, начинаешь еще больше любить свободу. Та что, несмотря на все "надо" и "должно быть" общества, у человечества еще есть - ходить свободно по улицам, читать, смотреть, думать. Вдруг осознаешь насколько это прекрасно.

Власть - не средство; она - цель. Диктатуру учреждают не для того, чтобы охранять революцию; революцию совершают для того, чтобы установить диктатуру. Цель репрессий - репрессии. Цель пытки - пытка. Цель власти - власть.

Столько всего хорошего ужа написано на ЛЛ про эту книгу. Поэтому сразу извиняюсь за неоригинальность своего отзыва.

Я поставила четыре звезды, но, как часто это бывает, эта оценка очень слабо отражает реальное впечатление от книги. На самом деле я разрываюсь между "не понравилось совершенно" и "это очень сильная вещь".

О том, что в этой книге замечательно, сильно и захватывающе писали многие. И я практически со всем согласна. Действительно, Оруэлл пугающе правдоподобно и детально вырисовывает мир своей антиутопии. Тут уж у читателя не возникает вопросов "зачем?" и "почему?", а если и возникают, то это лишь означает, что чтение еще не завершено. Чудовищная социал-тоталитарная машина власти ощутимо давит со страниц романа. Кажется, что этот серый безвыходный мир, лишенный радости и красок, выглядывает откуда-то из-за стройного ряда букв, и от этого взгляда вокруг тебя тускнеет свет и воздух становится затхлым и тяжелым. Повествование ведется от лица члена внешней партии, коего наверное можно назвать представителем средного класса по обычным меркам. Наверное оттого, что именно доля членов внутренней партии самая гнетущая и унылая. Судите сами, ведь материальный достаток их не так уж и велик - не хватает даже на то, чтобы ходить не в поношенных костюмах и разбитых ботинках. Но при этом контроль просто удручающий, следят не только за каждым словом и действием, но и за мимолетным выражением лица, взглядом и...даже мыслями!

Мыслепреступление не ведет к смерти, мыслепреступление и есть смерть!

Это же просто немыслимо, чудовищно, что человека могут "распылить" даже за проскользнувшую неблаговидную(антипартийную) мысль. Да и "разьяснительная" работа ведется беспрестанно: двухминутки и недели ненависти, телекран, вещающий пропаганду круглые сутки, постоянно подделываемое прошлое. Ни в чем нельзя быть уверенным, надо лишь твердо уяснить, что Старший Брат и Партия всегда правы, даже если они говорят, что 2 х 2=5. Надо искренне верить в это, иначе ты труп. Ан нет, простите, не труп. Это было бы слишком хорошо. Тут же несколько иная схема:

Партии не интересны ваши глупые преступления. Партию не беспокоят явные действия. Мысли - вот наша забота. Мы не просто уничтожаем наших врагов, мы их исправляем.

А методика исправления стара как мир : пытки, пытки и еще раз пытки. Фантазия доблестных работников министерства любви в этом направлении работает просто отменно. Берегись, вольнодумец! Из этой мясорубки тебе не выбраться.

Теперь стоит сказать о том, из-за чего же все-таки у меня вголове произошел конфликт эмоции-разум. А дело в том, что Оруэлл ярый антисоветчик. И его политическая позиция отчетливо видна в его произведениях. В "Скотном дворе" он лишь начал тему обличения и высмеивания строя СССР. В "1984" он уже размахнулся гораздо шире и сгустил темные краски до максимума. Автор вроде как и говорит, что примером для режима "1984" были и католическая церковь времен инквизиции, и фашистская Германия, и Советский Союз. Но аллюзия на СССР все-таки самая явная. Тут и обращение "товарищ", и дети-павлики морозовы, и пропаганда, и упор на производство военных прибамбасов, и репрессии, и слова а-ля колхоз, завхоз и комсомол (новояз же), и Старший Брат на Сталина похож, да много чего еще. И настолько это гротескно и устращаеще мрачно, а капитализм вроде как сразу стал чем-то светлым и пушистым, что мои эмоции возмущаются и бунтуют. Я придерживаюсь точки зрения, что ни один политический строй не может быть идеальным, и что СССР был не таким уж темным периодом для нашей страны, бывали и хуже времена, поэтому "1984" разрывает меня на две половинки - одна половина апплодирует стоя, другая же сидит с кислой обиженной миной.

И это хорошо, я могу ворчать сколько угодно, но так и должно быть. Хорошая книга должна немного растрепать читателя, расколоть на кусочки, чтобы мозг ожил и начал собирать себя заново, как пазл. И в такие моменты как раз появляются какие-то новые мысли, новый угол зрения, для этого и стоит читать.

Прочитано в рамках мини-флэшмоба "Дайте две!". Из вишлиста Aleeex .

Что можно сделать когда у тебя забирают больше, чем все. Когда не просто не остается прошлого, оно постоянно меняется. Меняется явно, но этого не замечает никто. Что делать человеку когда у него забирают не просто свободу, а свободу как понятие. Когда уже не встретишь дружбы или любви. А когда на них появляется хоть малейшая надежда тебя заставляют вырвать её с ума, сердца, души.
Эта книга похожа на воду. Сначала она стекает по капле. Потом превращается в ручей, реку, озеро, море, океан. Волны которого, будто цунами, сметают все на своем пути. Раз за разом, и каждый раз с большей силой. А потом все заканчивается. Остаются развалины в которые не веришь до последнего момента, до последнего слова автора.
Эта книга не крик отчаяния. Она выше, больше, важнее. Это антиутопия во всей ее ужасной красоте!

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Сходила на тренировку, в магазин. А книга меня не отпускает, думаю о ней и, пожалуй, впервые хочу дописать рецензию (хотя скорее это отзыв, мое субъективное, возможно, никому не нужное мнение).

Давно уж нет мечтаний, сердцу милых.
Они прошли, как первый день весны.
Но позабыть я и теперь не в силах
Былых надежд волнующие сны!

Пусть говорят мне: время все излечит.
Пусть говорят: страдания забудь.
Но музыка давно забытой речи
Мне и сегодня разрывает грудь!

Этот кусочек песни засел в моей голове. Хотя бы потому, что это единственный проблеска надежды и памяти прошлых поколений.
Джордж Оруэлл написал жестокую книгу не описывая кровавых событий. Вся боль и жорстокиссть, безнадежность и обреченность сконцентрированы в слогане:

ВОИНА – ЭТО МИР
СВОБОДА – ЭТО РАБСТВО
НЕЗНАНИЕ – СИЛА

Он ранит мою душу, я не хочу и не могу с ним согласиться. Но где-то глубоко, на одном из кончиков нервных окончаний в мозг закрадывается коварная мысль, что в нем есть доля правды: логической, болезненной и циничной одновременно. 6 слов которые можно по-разному сочетать. Но от этого они становятся еще более жестокими и мощными. Жестокость также в том, что в книге героев ломают физически, морально, психологически, влезают в их мысли, опустошают до тех пор, пока человека может думать, пока в нем есть индивидуальность. Хотя нет, людей заставляют делать это самостоятельно. С самого начала герои понимают, что будет в конце.

В этой игре, которую мы ведем, выиграть нельзя. Одни неудачи лучше других – вот и все.

Но несмотря ни на что они сражались. Неумело, не до конца, но сражались!

Их любовные объятия были боем, а завершение – победой....

...они прижимались друг к другу со страстью отчаяния – как обреченный хватает последние крохи наслаждения за пять минут до боя часов.

(Книга прочитана в рамках флэшмоба 2012, 4 / 20)

Когда я читала 1984 мне казалось, я очутилась в чьем-то страшном-страшном сне, и нет выхода из него, не дочитав до конца.

Тот мир который изобразил Джорж Оруэлл ужасен, нагоняет тоску и чувтво обреченности, но партия стремилась сделать его еще устрашающее:

"Теперь вам понятно, какой мир мы создаем? Он будет полной противоположностью тем глупым гедонистическим утопиям, которыми тешились прежние реформаторы. Мир страха, предательства и мучений, мир топчущих и растоптанных, мир, который, совершенствуясь, будет становиться не менее, а более безжалостным; прогресс в нашем мире будет направлен к росту страданий. Прежние цивилизации утверждали, что они основаны на любви и справедливости. Наша основана на ненависти. В нашем мире не будет иных чувств, кроме страха, гнева, торжества и самоуничижения. Все остальные мы истребим. Все."

В том мире нет жизни без боли и страха, там лишь влачат свое существование послушные "куклы", которые не могут выбраться из-под оков жестокой системы Старшего Брата.

Как хорошо, что это всего лишь страшный сон.
Как хорошо, что я уже проснулась.

Флэшмоб 2010 - Breya

Вот как чувствовала, что не стоит перечитывать «1984» в здравом возрасте — оставила бы более приятные впечатления десятилетней давности в памяти.

Очевидно, что Оруэлл более чем полностью вдохновился замятинским «Мы», откуда натаскал основных идей. Плюс крайне впечатлился историческими событиями 1930–40‑х годов. Поэтому изо всех щелей мира Океании торчит нацистская Германия и сталинский СССР. Да, конкретно на эти два тоталитарных режима намёки и метафоры «1984» работают отлично, но именно эта конкретика ограничивает универсальность: роман хуже работает как предупреждение о любом тоталитарном будущем и, соответственно, со временем просто протухает.

В мире Оруэлла всё крайне упрощено: главные герои — плоские функции, общественный строй — утрированно мерзкий и не выдерживает логики, новояз — интересная идея, но непроработанная более чем полностью. И вот везде так, куда ни ткнись. Ощущение, что Оруэлл просто хотел написать как можно больше грязи, не заботясь о логике и художественной ценности.